Читать книгу Смерть поэта, или «Так исчезают заблужденья…» - Александра Базлова - Страница 6

Наутро Саша взял себе для переписывания первую половину письма Жуковского к отцу Пушкина, а вторую отдал Лидии. Дело шло небыстро: текст был неприятный во всех отношениях. За обедом он посетовал, что успел переписать чуть больше половины. Лидия сказала, что ее успехи в переписывании тоже очень скромные.

– Папенька, маменька, а вы знаете, где находится Комендантская дача? – поинтересовался Саша. – Это то место, возле которого якобы состоялась дуэль Пушкина и Дантеса.

Аркадий и Лидия покачали головами. Вошла Луша и стала убирать посуду. Саша задал вопрос про Комендантскую дачу и ей тоже.

– Нет, барин, не знаю, я почти нигде не бываю, – ответила она.

– Неужели Влас тебя никуда не водит? – спросил с улыбкой Саша.

Луша покраснела, но потом, на секунду задумавшись, сказала:

– Барин, а Влас может знать, он много где работал…

– Отлично! А когда Влас придет?

– Так сегодня вечером дрова привезти должен.

– Попроси его, пожалуйста, зайти ко мне поговорить. Не забудешь?

– Как можно, барин, – смутилась Луша.

Луша осталась сиротой в четырнадцать лет. Лидия привезла девочку из деревни и поручила ей обязанности горничной. Луша оказалась очень аккуратной и сметливой. Ей нравилось жить в доме, где царят мир и покой и никто не скандалит, и она очень старалась. В двадцать с небольшим лет Луша стала экономкой и горничной в одном лице. Кроме нее в семье Пушкиных работали приходящая кухарка, истопник Влас, одновременно отвечавший за мелкий ремонт, и прачка-поденщица. Луша была красивой голубоглазой девушкой с мягкими светлыми волосами, немного полноватой, но грациозной. Когда выяснилось, что недавно нанятый истопник проявляет к Луше навязчивое внимание, Аркадий предупредил его, что если он обидит эту девушку, то нормальной работы в Петербурге больше не найдет, и посодействуют в этом его, Аркадия, влиятельные пациенты. Он, конечно, блефовал, подсознательно чувствуя, что Влас не тот человек, к которому придется применять подобные меры. И, действительно, Влас объяснил, что намерения у него самые серьезные, они с Лушей после Пасхи собираются пожениться, а сейчас он занят зарабатыванием денег на свадьбу. Аркадий намек понял и рекомендовал его как хорошего истопника одному своему пациенту, жившему неподалеку. И теперь Влас носился по городу с огромной скоростью, стремясь своевременно выполнить все работы и заказы.

Вечером, когда Саша заканчивал переписывание своей части письма, в открытую дверь его комнаты постучали. В проеме стояла Луша, а за ней высокий коренастый человек лет тридцати. У него были грубые черты лица, выступающий подбородок и длинные черные волосы, которые он во время работы подвязывал кожаным ремешком. Его внешность можно было бы назвать угрожающей, если бы взгляд его огромных карих глаз не был столь открытым, а улыбка – по-детски доброй.

– Вот, Влас, молодой барин просил тебя позвать, что-то спросить у тебя хочет, – сказала Луша.

– Доброго вечера, – поздоровался Влас, выступая вперед и неловко кланяясь с высоты своего огромного роста.

– Здравствуй, Влас! Луша говорила, что ты много в каких местах работал, так ли это?

– Точно так, барин.

– А не знаешь ли ты, где находится Комендантская дача? Это за городом, я на карте Петербурга смотрел, но не нашел.

– Комендантская дача? Знаю, да, знаю. Дядя мой там работал, а я, было дело, помогал ему дрова заготавливать.

– А он тоже истопник?

– Не совсем. В сезон, когда народу много, работа там была. А зимой дачи больше пустуют, так он во флигеле жил, за домами приглядывал.

– А сейчас твой дядя где?

– Так уж года два как помер, – сказал Влас и перекрестился. – Добрый был человек, бессловесный. Каждый обидеть мог.

– Да, Влас, обижать – это просто, гораздо сложнее не обижать.

– Это вы верно заметили, барин.

– Влас, послушай, а ты можешь мне сказать, как попасть на эту Комендантскую дачу?

– Это в самом начале Коломяжской дороги.

– Так я не знаю, где эта Коломяжская дорога…

– Если отсюда добираться, то надо переехать через Троицкий мост и потом ехать все время прямо, никуда не сворачивая, где-то с полчаса. Потом за небольшим мостиком будет развилка, и там Коломяжская дорога уходит налево. Надо повернуть и проехать еще около версты. Где-то там слева от дороги эти дома и стоят.

Фрагмент карты Санкт-Петербурга образца 1832 года, где за мостом через Черную речку видна развилка Коломяжской и Торжецкой дорог

Саша очень обрадовался, что местонахождение Комендантской дачи удалось узнать от истопника, не выходя из дома.

– Спасибо тебе, Влас! Ты очень помог!

– Всегда раз услужить, барин. Только простите мне мое любопытство, но почему вас эта дача так интересует?

– Историю одну прочел, как двое господ поехали к Комендантской даче, чтобы там на дуэли друг из друга дух выбить. Мне интересно стало, почему они именно туда поехали, хотя, судя по всему, никто из них там не живет.

– Не знаю, барин, это место совсем обычное, таких много.

– А ты знаешь кого-нибудь из тех, кто там жил?

– Так я давно бывал, барин, не помню. Но люди там непростые, это точно. Вроде даже князь какой-то жил, все вечеринки устраивал. Барыня еще была, очень манерная, и так крикливо разговаривала, что хоть уши затыкай. Не то что ваша маменька, – сказал Влас, понизив голос.

Саша улыбнулся. Он единственный раз слышал, как кричит его мать, когда, никого не предупредив, уехал в гости и вернулся после полуночи. Правда, длилось это недолго, Лидия тут же бросилась обнимать и целовать сына, который вопреки ее мрачным догадкам оказался жив и здоров.

– Вы простите, барин, мне идти надо, я еще с печами не закончил.

– Да, да, иди, конечно, Влас! Еще раз спасибо!

* * *

Семья Веденяпиных поселилась по соседству с семьей Пушкиных, когда Саше было двенадцать лет. Муж, Валентин Павлович, служил в Министерстве финансов, а жена, Амалия Никандровна, давала уроки музыки. Их сын Миша был ровесником Саши. Кроме него в семье было еще две девочки: семилетняя Галочка и трехлетняя Дунечка.

Мальчики быстро подружились. Они оба любили музыку. Миша прекрасно играл на фортепиано и был, наверное, лучшим учеником у своей маменьки. А Саша под впечатлением от концерта скрипача-виртуоза уговорил родителей купить ему инструмент и найти преподавателя. Ни Аркадий, ни Лидия сами никогда не музицировали, но просьбу сына выполнили. Лидия, правда, втайне опасалась, что сын вскоре забросит скрипку, но он проявил твердость и через некоторое время научился играть весьма неплохо для своего возраста. Но если для Саши музыка была просто частью жизни, то Миша мечтал в будущем стать музыкантом, чем сильно огорчал своего отца, видевшего в сыне успешного чиновника. А в остальном Саша с Мишей были обычными мальчишками. Они часто ходили друг к другу в гости и устраивали игры с возней, беготней и перестановкой мебели. Но со временем шумные затеи ушли в прошлое. Мальчикам стали поручать посидеть с Мишиными сестренками или сводить их в парк или кондитерскую, отчего друзья смогли почувствовать себя почти совсем взрослыми. Это чувство усилилось, когда год назад их в первый раз пригласили играть на званом вечере. С тех пор такие приглашения периодически появлялись, но не так часто, как того хотелось Мише. Саша успокаивал друга, говорил, что первые шаги на пути к признанию не должны быть очень широкими, а то ноги разъедутся. Мальчики росли, общались, учились, музицировали. Веселый интеллектуал Саша и немного бесшабашный романтик Миша прекрасно ладили.

В понедельник после обеда Саша пришел к Веденяпиным. Горничная, открывшая ему дверь, сказала, что Миша дома. Саша разделся и хотел было пройти в гостиную, откуда доносились звуки фортепьяно. Но тут в коридор выбежала белокурая девочка лет восьми. В руке она держала веревочку с привязанной на конце бумажкой.

– Мими, Мими, лови!

Маленькая белая кошечка забавно подпрыгивала, пытаясь ухватить лапками ускользающую бумажку. Саша взял Мими на руки и погладил по спинке. Кошка довольно замурлыкала.

– Дунечка, в гостиной Миша играет? – спросил Саша.

– Нет, это у маменьки урок. А Миша у себя.

Саша отдал девочке ее пушистое сокровище и пошел в комнату Миши. Он застал друга за переписыванием нот. Миша был невысокий кудрявый блондин. Его красивое лицо с тонким прямым носом и изящным подбородком из-за немногочисленных веснушек казалось слегка простоватым. Но веснушки Мишу нисколько не расстраивали в отличие от сильно оттопыренных ушей, которые он прятал под прической.

– Это у тебя что? – поздоровавшись, спросил Саша, указывая на лежащий на столе нотный лист.

– Мазурка новая, очень неплохая, вчера дали. Надоело одно и то же играть.

– Срочно надо переписать или терпит?

– Наверное, потерпит, если ты пришел с чем-то важным, – улыбнулся Миша, откладывая перо. – Что случилось?

Саша уселся в кресло и коротко рассказал, как они с маменькой и ее братом читали документы о дуэли Пушкина. Миша внимательно слушал, изредка кивая, словно соглашаясь с другом.

– В общем, есть много причин говорить, что никакой дуэли у Пушкина не было, на самом деле его убили, – подытожил Саша.

– Да, про дуэль слышал, маменька с гостями обсуждала. Но я тебе на эту тему могу только одно сказать. Никогда не поверю, что человек, если он, конечно, не душевнобольной, добровольно встанет под чью-то пулю, если нет ни войны, ни какой-либо другой опасности для отечества или ближних.

– Так по-разному бывает. Вспомни дуэль из «Евгения Онегина». Ее участники – люди нормальные, но тем не менее пистолеты друг на друга подняли.

– Но ты же сам прекрасно понимаешь, что Онегин с Ленским просто не ведали, что творят, а нечистоплотный человек Зарецкий себе на забаву их провоцировал вместо того, чтобы попытаться помирить. В случае с Пушкиным все иначе. У него талант, известность, любимое дело, семья, в конце концов. И вот так вдруг он это все подставил под пулю? Не верю!

– Ну да, моя маменька примерно то же самое сказала, как только про дуэль услышала.

– Знаешь, я тебе честно признаюсь, мне много раз хотелось вызвать на дуэль или даже просто прибить Клюева, до того он мне надоел. Но в связи со всеми этими разговорами про Пушкина я подумал, что если этого провокатора таки пристрелю, то в историю войду не как выдающийся музыкант-виртуоз, а как душегуб, убийца человека, пусть даже такого неприятного. А если он меня случайно убьет? Тогда все, моя карьера закончится, едва начавшись, – сказал Миша.

– Действительно, никто не поспорит, что лучше быть великим поэтом, чем убийцей. А ты в историю можешь войти по-разному, но точно не как образец скромного человека, этот путь для тебя заказан, – засмеялся Саша.

Вадим Клюев был сыном коллеги Мишиного отца. Его жизненная установка, вероятно культивируемая в семье, была предельно проста: с подобострастием относиться к тем, кто выше по положению и достатку, а тех, кто стоит на более низких ступенях, не замечать или даже презирать. Но однажды эта стройная система дала сбой. Отец Миши, Валентин Павлович Веденяпин, был назначен на должность, на которую долгое время метил Клюев-старший. Произошло это потому, что в подразделение пришел новый начальник и оставил не у дел всех лизоблюдов своего предшественника. С того момента Вадим обрушился на Мишу, пытаясь на нем отыграться за, как ему казалось, незаслуженное унижение своего отца. Везде, где они встречались: на балах, званых вечерах, – Клюев говорил своему недругу всякие гадости, норовил даже ткнуть локтем в бок или больно наступить на ногу и наслаждался тем, что Миша в ответ ничего не может предпринять. Саша знал об этом, жалел своего товарища, но не мог придумать, как избавить его от внезапно свалившейся напасти.

– Саша, а ты пришел, чтобы просто рассказать про вашу догадку? – спросил Миша.

– Не только. Видишь ли, в этом так называемом «Дуэльном сборнике» среди явно подложных документов есть настоящий, а в придуманном рассказе о том, как все произошло, может быть что-то правдивое. Я хочу понять, что же на самом деле случилось с Пушкиным. Меня заинтересовал выбор места дуэли: это за городом, как сказано, роща возле Комендантской дачи. Я узнал, где это находится, и думаю посмотреть, что там такое. Только одному, если честно, как-то неуютно. Поехали вместе, а?

– Поехали. Погода вроде хорошая…

Пока Саша с Мишей одевались, за ними в три пары голубых глаз наблюдали Галочка, Дунечка и Мими, сидевшая на руках у последней.

– Вы куда собрались? – деловито спросила старшая девочка. – Маменька знает?

– Скажите маменьке, что мы прогуляемся и через пару часов вернемся. А завтра, если хотите, пойдем вместе в балаган представление смотреть и с горок кататься. Масленица же началась, – сказал Миша.

– Хотим! Хотим! – запрыгали девочки.

Беггров К. П. (1799–1875). «Ледяные горы на Адмиралтейской площади во время масленицы». 1830-е годы

* * *

На улице было тепло, дул несильный ветер. Солнце, пробивавшееся сквозь еще густые облака, светило уже почти по-весеннему и растапливало слежавшийся снег, из-за чего на дорогах образовывалась наледь. Саша поскользнулся и едва не упал рядом с парадной, Миша успел удержать его за воротник.

– Ты давай аккуратнее, не злоупотребляй тем, что твой папенька хирург и может тебя быстро починить.

– А ты не ехидничай и тоже под ноги смотри…

Друзья дошли до извозчичьей биржи, которая находилась возле Троицкого моста, и попросили стоявшего с краю пожилого извозчика отвезти их за город на Комендантскую дачу, обещав показать дорогу. Извозчик недоверчиво оглядел молодых людей и замотал головой: