Читать книгу Поиск - Александра Морозова - Страница 2

– Прости, правда, – говорила я Оле, надевая обувь в коридоре.

– Да ладно, – со вздохом отвечала она. – Если подумать – ничего удивительного.

Илья собрался и уехал, едва часы показали девять. Обычно в выходные он валяется в постели до двенадцати.

Оля вынесла отмену нашего маленького девичника стоически. Ну а что, она права: раз речь идёт об Илье, то и удивляться нечему.

Сестра – моя палочка-выручалочка – пришла пораньше. Мне нужно было отвезти заказанный торт в кафе, где готовили праздник для некоего Клима, и она согласилась остаться с Мириком.

Переделывать крем и украшать торт пришлось полночи. Зато вышел он на удивление аккуратным. Никаких излишеств. Серая основа, сверху молочным шоколадом «Happy birthday» и цифры 4 и 0, а вокруг россыпью ягоды тёмных тонов: голубика, чёрная смородина, малина, – и листочки мяты. Начинка – три шоколада. Признаюсь – моя любимая.

Чтобы с тортом ничего не случилось во время нашего путешествия, я упаковала его в картонную коробку – одну из самых красивых коробок, что у меня были. Я берегу их для хороших заказчиков, а девушка, попросившая испечь торт на день рождения старшего в их поисковом отряде (примерно так звучала должность), чем-то мне очень понравилась, несмотря на свою скрупулёзность. Мы пролистали миллион фотографий, прежде чем она определилась, какой именно торт ей нужен.

Оля терпеливо ждала, пока я одевалась.

Сложно представить более не похожих друг на друга близнецов, чем мы с Олей. Я красила наши с ней пепельно-русые волосы в глубокий каштановый, слушала рок, пила виски (даже неразбавленным) и ругалась матом.

Оля учила детей младших классов, никогда не повышала голоса (даже на учеников) и улыбалась так, что на мгновение казалось – абсолютная доброта существует.

Мы нечестно разделили темперамент ещё в утробе матери. Оле досталась наша дипломатия, толерантность и умение сначала разбираться, а потом бить (когда я в школе дралась с мальчишками, она потом тайно ходила просить прощения, чтобы не поднимался скандал). Мне – оголённые нервы, истерики и неспособность построить нормальную семью. Мелкое бытовое разгильдяйство. Карьерная непутёвость. Перечислять можно долго.

Сейчас нет времени.

– Я постараюсь побыстрее, – сказала я, застёгивая ветровку. – Туда и обратно.

– Не торопись, – ответила Оля. – Я принесла Мирику Киплинга. Мы почитаем, потом нарисуем корабль, а потом поиграем во что-нибудь. Пластилин ещё остался? Я в прошлый раз приносила.

Я невольно улыбнулась. У Оли был самый настоящий дар – она педагог от бога. Меня, если сын капризничал или слишком шумно топал по дому, хватало ненадолго. Казалось, он такой бодрый оттого, что каким-то образом выкачивает мою энергию. Сразу хотелось спать, и играть с ним я могла разве что в «мёртвого льва».

А Оля так и прыгала с Миром по всей квартире. Пиратами они брали на абордаж диван, захватывали на кухне провизию, разрисовывали лица, из швабры делали коня, из указки – шпагу.

Своих детей у Оли не было.

Я вызвала такси.

– Вернусь, тогда что-нибудь сообразим, – сказала я. – Может, из ресторана еду закажем? Я угощаю.

– Разберёмся, – улыбнулась Оля. – Поезжай.

– Илья, конечно, сука, – не выдержала я. – Ну надо же так испортить выходной!..

– Ничего не испорчено, – сказала Оля натренированным голосом школьного учителя, умеющего усмирять бунт в аудитории. – С Миром я посижу. Ты знаешь, для меня это совсем не тяжело. А приедешь – устроим себе выходной.

– Тогда я, наверное, вино куплю?

Я бы купила виски, но Оля не пила крепкий алкоголь.

– А давай лучше шампанского? – предложила сестра. – Пусть сегодня у нас будет не просто выходной, а настоящий праздник.

Я кивнула.

– Хорошо. Пусть будет праздник. Астли!

Счастливо для непосвящённых.

Мы с сестрой в детстве придумали свой тайный язык. Нужно было убрать начало и конец слова, оставив только середину. Когда этого оказывалось мало, особую роль играла интонация. Часто нас не понимали ни воспитатели в саду (наша криптофазия2 проявилась сразу же, как мы начали говорить), ни другие дети, ни даже мама. А мы были счастливы. Впрочем, это было лишь игрой на публику. Наедине мы понимали друг друга вовсе без слов.