Читать книгу Поиск - Александра Морозова - Страница 5

С Ильей я не разговаривала. Он тоже не делал никаких попыток к примирению. Занимался своими делами, играл в компьютерные игры, отгородился от мира и своего же сына – не говоря о жене – наушниками. Впрочем, когда Мирослав ему особенно досаждал, требуя поиграть с ним или что-нибудь рассказать (ему было до дрожи интересно послушать о том, как на земле появились динозавры), Илья вынимал голову из полукруга накладных ушей и быстро бежал включать ему мультики на телевизоре. Быстро – потому что игра ждать не любит.

Я наблюдала за всем этим, затаптывая внутрь себя злость, как затаптывают загоревшуюся сухую траву.

Мне нужно было приготовить розовый торт со сливочной начинкой и набор капкейков с клубничным курдом (родители заказали девочке на тринадцатилетие). Я включила музыку на кухне и, подпевая шёпотом, мысленно убеждала себя, что нужно просто перетерпеть.

До каких пор терпеть – я не знала.

Мира мне было жалко больше, чем себя. С тем, что я Илье безразлична, я научилась жить. Но с тем, как порой он пренебрегает своим сыном, мириться было сложнее. И тем не менее, говорила я себе, он отец Мирика. Плохой ли, хороший – но родной. И никуда от этого не деться. Ему не повезло. Так же, как и мне.

Вчера, когда я пришла домой в чужой одежде, пахнущая виски и на несколько часов позже, чем обещала, Оля даже испугалась.

– Что произошло?

Я рассказала ей всё. В мельчайших подробностях.

И в её серо-голубых глазах с желтоватым солнышком расходящимся от зрачка – точной копией моих глаз – попеременно мелькал то испуг, то восторг, то лукавое любопытство.

– Он красив?

– Кто? – спросила я, хотя мы обе понимали, о ком идёт речь.

Оля молча разглядывала меня, склонив набок голову.

Она выучила с Миром стишок, помогла нарисовать дракона и отправила в свою комнату собирать грузовик из нового конструктора. А мы на кухне откупорили бутылку шампанского.

– Ну у него своеобразная внешность, – ответила я. – Жёсткие черты лица, нос такой… не то, чтобы большой, но знаешь, его как будто прямо пальцами лепили. Но выглядит красиво, мужественно. Волосы светлые, пшеничные – наверное, в детстве они у него были как у Мирика, а у Мирика, наоборот, такие же будут в сорок лет. Довольно длинные – с боков почти закрывают уши, а сзади – до воротничка. Немного вьются и от этого кажутся слегка растрёпанными.

– Статен? Высок? – уточнила Оля, после первого глотка ощущая себя кем-то вроде графини девятнадцатого столетия.

– Чуть повыше меня.

– А глаза?

– Серые.

– Добрые?

– Скорее, строгие. И какие-то закрытые.

Оля посмотрела на меня, приподняв одну бровь.

– В плане, что они умеют прятать мысли, – объяснила я. – Но при этом у него очень пристальный, очень проницательный взгляд. Мне даже казалось, что он видит весь тот бардак, что скопился у меня в голове.

Оля, представляя это, покачала головой.

– Наверное, он всё-таки хороший человек, раз занимается поисками пропавших людей, – изрекла наконец она.

– Наверное. Только мне какая разница? Я его больше не увижу.

– Ну мало ли. Может, ему понравится торт, и он закажет у тебя ещё один. На пятидесятилетие.

Я засмеялась, кружа по бокалу шампанское, заставляя его набегать на стекло наслаивающимися друг на друга и исчезающими волнами.

Забавно, наверное, мы выглядим с Олей, когда вдвоём. Словно человек сидит напротив своего ожившего и вышедшего из зеркала отражения.

Нам часто говорили, что мы похожи не только внешностью, но и мимикой, движениями, походкой. Мы шевелимся и передвигаемся с вполне понятной синхронностью, которую в каком-нибудь плавании нарабатывали бы годами и которая нам досталась с рождения.

Это, кстати, поразительно – я считаю так не потому, что сама принадлежу к этой аномалии, а просто искренне восхищаясь фокусам природы, – но та клетка, из которой проросли мы с сестрой, разделившись надвое, дала начало двум совершенно одинаковым организмам. Совершенно одинаковым! Те же глаза, руки, пальцы, волосы. То же расположение органов, химические составы тканей… Всё, что у других людей считается индивидуальным.

Разные у нас лишь отпечатки пальцев – они формируются ещё в утробе матери, причём не только под воздействием ДНК, но и от того, в каком положении эмбрион находится, какое у него артериальное давление и тому подобное. Хотя, уверенна, в них у нас с сестрой тоже есть похожие загогулинки.

Думая про Олю и наш вчерашний, в целом, удавшийся небольшой выходной, я не сразу заметила, что Илья зашёл на кухню. У него была своеобразная суперспособность: стоило ему войти, у меня всё начинало валиться из рук.

Серьёзно.

В тортиках проявлялось моё, хоть и не ахово эксклюзивное, а всё же – творчество (да и о брошенной медицине вспоминалось не так больно). Украшать их было моей самой любимой частью. Придумывать сюжет, подбирать цвета, сочетать фрукты, шоколад, всякие съедобные бусины, чтобы они стали единой, эстетически приятной композицией.

Это чем-то напоминают работу скульптора или художника. И если у настоящих творцов есть музы, одно появление которых делает рабочий процесс лёгким и умопомрачительным, то по законам о балансе мироздания должны существовать ещё и какие-нибудь антимузы. Стоит ей оказаться на горизонте, из головы, как сквозняком, выдувает все идеи, и ты бессильно стоишь над своим творением и не понимаешь, что делать дальше, словно путник, у которого отняли карту. Такие вот антимузы перекрывают канальчик, по которому тонкой струйкой текло вдохновение.

Я отложила кондитерский шпатель и посмотрела на Илью.

– Ну что? – спросил он. – Мириться будем?

Спросил без особой надежды и, кажется, – даже без интереса.

Я пожала плечами. Сколько бы раз такое ни происходило – я всегда терялась.

Мириться с ним мне, откровенно говоря, не хотелось. Пока мы не разговариваем и друг друга не трогаем, жить чуточку проще. Спокойнее. Поругаться вторым слоем мы уже не можем, значит, особо переживать не за что.

Но с другой, чисто объективной, стороны, молчать и дуться – глупо. Да и вряд ли так можно долго протянуть под общей крышей.

– Опять, что ли, на кухне спать будешь?

На кухне спать неудобно. Диванчик здесь скорее для посиделок с чашкой чая, нежели для здорового сна. И тем не менее я снова только пожала плечами.

– Ну как хочешь.