Читать книгу Полет двуглавого орла - Александра Савова - Страница 3

Декабрь в Петербурге выдался на удивление сухим и морозным. Приближался новый год, а снег не торопился покрывать крыши домов, тротуары и серо-зеленые газоны своей пушистой белой мантией.

Город был сказочно украшен по случаю приближающихся праздников нового года и Рождества. Огромные елки уже стояли на площадях в ярких игрушках, сверкали растяжки гирлянд и море разноцветных огней на зданиях, витринах магазинов, кафе и ресторанов. Все манило и зазывало пестрой рекламой так, словно владельцы собирались раздавать товары и услуги бесплатно. В атмосфере витало предпраздничное настроение вперемешку с ароматом хвои, цитрусовых плодов и французских духов. Казалось, еще немного, и праздник пустится веселым хороводом по улицам и площадям, закружится, запоет, взлетит яркими звездами салютов в ночное небо и отразится в дремлющих водах Невы, словно в зеркальных лентах, препоясанных мостами. И только величественные купола соборов, храмов и многочисленных церквей и часовен замрут в торжественном молчании среди этого безудержного веселья, ожидая Рождество Предвечного Младенца!

В один из таких предновогодних вечеров миловидная блондинка лет сорока, возвращалась домой на бронированном «Мерседесе», весело напевая задорную песенку. Она остановилась у подъезда своего дома и вышла из машины.

Сделав несколько шагов, Марина Павловна услышала странный шум и стоны, доносившиеся от детской площадки. Обернувшись, увидела в свете фонаря, что трое хулиганов избивают ногами лежащего на мерзлой земле человека… «Кажись, наших бьют» – мелькнула у нее первая мысль.

– Вы что делаете! – крикнула женщина и кинулась туда, схватив первого попавшегося за капюшон куртки. Она так резко дернула его, что он отлетел назад и упал в песочницу. Второй получил удар модным итальянским ботинком в пах, завыл от боли, и на полусогнутых ногах пытался отползти в сторону… Следующий удар догнал его сзади в пятую точку, подправил траекторию и ускорил полет лицом в песок. Третий бандит удивленно смотрел на происходящее, а затем, сообразив, что пришла его очередь, резко выхватил из кармана куртки нож… Женщина пристально взглянула на него и, сделав резко разворот на триста шестьдесят градусов, нанесла такой удар ногой по челюсти, что он даже понять не успел, откуда эта «кувалда» прилетела. Бандит рухнул на землю вместе с ножом. Оглянувшись по сторонам, нет ли еще кого под раздачу, Марина Павловна присела на корточки рядом с мужчиной, которого избили. Он закрывал голову руками и не видел, что там происходит.

– Вы живы? – спросила она, переводя дыхание. – Я сейчас… вызову «скорую помощь»

– Не надо… – едва выговорил мужчина, стиснув зубы от боли.

– Мне лучше знать, что надо, – сказала она деловым тоном и достала из кармана дубленки мобильный телефон. Мужчина собрался с силами и произнес:

– Я… сам врач… – Он все еще держался руками за голову. Черная вязанная шапочка сползла на нос так, что лица не было видно.

– А! Тогда другое дело, – согласилась женщина. – Сейчас пойдем ко мне и я попробую оказать вам первую помощь. Давайте, помогу вам встать, – сказала она и протянула руку. Мужчина поправил шапку и медленно встал; в глазах было темно, сильно кружилась голова, а из носа на куртку капала кровь. Он постоял немного, подождал пока пройдет головокружение, затем положил тонкую кисть руки на хрупкое женское плечо и поковылял до подъезда, прихрамывая на левую ногу. От него разило спиртным. «Видно доктор на празднике был где-нибудь у друзей» – подумала женщина. Поднявшись в квартиру, Марина Павловна прислонила доктора к стене и включила в прихожей свет. Она повернулась к страдальцу и открыла от изумления рот…

– Игорь Николаевич?! Боже правый, вот так встреча! – Она смотрела на него и не верила своим глазам, что перед ней тот самый хирург, который два года назад вот так же под новый год спас ей жизнь по случаю перитонита.

– А я вас узнал по голосу… – тихо ответил доктор, не поднимая глаз.

– Ну и дела! – покачала она головой. – Давайте вашу куртку, проходите в гостиную и ложитесь на диван, я вам раны обработаю сейчас, – сказала она, быстро снимая с себя дубленку и ботинки. Затем помогла ему снять куртку и повела в гостиную. Доктор медленно присел на диван и откинул голову на спинку.

– Спасибо вам! – поблагодарил он, тяжело вздохнув.

– Благодарите Бога! – ответила женщина, протирая ему лицо влажным полотенцем. Потом обработала ссадины, осмотрела голову, руки, положила на переносицу мокрую салфетку, чтобы остановить кровотечение. – Давайте я вас отвезу в травматологическое отделение, чтобы ваши коллеги оказали вам более квалифицированную помощь, чем я, – предложила она.

– Спасибо! Не беспокойтесь.… Со мной все в порядке, – ответил доктор. – Вот передохну немного и уйду, чтобы не обременять вас. Уже поздно…

– Куда это вы пойдете так поздно и в таком состоянии, кто же вас отпустит, доктор? Или вам мало сегодня досталось? Вот отлежитесь, окрепнете, а потом решим, что дальше делать, правда? – улыбнулась бывшая пациентка. – Да! Надо в милицию позвонить, чтобы забрали этих… в песочнице, – вспомнила она и подошла к окну, чтобы убедиться, что бандиты еще там. Темная куча внизу потихоньку шевелилась.

– Не надо. Бог им судья! Похоже, что им сегодня тоже досталось от вас, – сказал доктор и сделал попытку улыбнуться.

– Ну ладно, раз вы их прощаете, пусть будет по-вашему. Хотя, пока они дойдут до Божьего суда, то не одного еще затопчут ногами, – вздохнула Марина Павловна. – Может позвонить вашей жене и сообщить ей, что вы задерживаетесь?

– Нет! – коротко ответил он и глубоко вздохнул.

– Ладно, отдыхайте, – сказала женщина, выключив яркое освещение. Она принесла плед с подушкой, заботливо укрыла доктора. Он вскоре уснул. Марина Павловна выглянула в окно и увидела, как внизу у песочницы бригада «скорой помощи» укладывает на носилки двух бандитов. «Пожалуй, доктор прав, – подумала она, – вряд ли им после этого урока захочется снова получить по фейсу».

Утром Марина Павловна увидела, что во дворе все вокруг белым бело от выпавшего ночью снега. «Вот и зима наступила! Здорово! Новый год и Рождество будут со снегом» – подумала она и тут же вспомнила о докторе. Тихонько на цыпочках, чтобы не разбудить его, она прошла в гостиную. Игорь Николаевич не спал, а просто лежал и о чем-то думал.

– Доброе утро, доктор! Как ваше самочувствие? – спросила она.

– Доброе утро! Спасибо! Все нормально, – сказал он, хотя болело все тело, словно из него отбивную делали. Он просто не хотел огорчать свою бывшую пациентку.

– Ну, слава Богу! Я рада за вас! Вот вам полотенце, халат и спортивный костюм моего сына, – сказала она, доставая из шкафа вещи, – умывайтесь, и будем завтракать.

– А это удобно? Может…. я пойду? – смутился доктор.

– Конечно, удобно… Я живу одна, сын иногда приезжает. Он чуть младше вас, работает архитектором в Москве, так что не стесняйтесь. Мне будет приятно сделать для вас что-нибудь полезное. Я же ваш должник, доктор! – От этих слов доктор засмущался, вспомнив свои поборы с больных, скорей взял вещи и удалился в ванную комнату. Марина Павловна улыбнулась и пошла готовить завтрак.

«Через неделю будет ровно два года, как он меня оперировал, – вспоминала она. – Операцию начинали одни хирурги, а затем продолжили трое военных хирургов, в том числе и Игорь Николаевич… – Благодаря ему я сегодня живу и здравствую, а он еще спрашивает, удобно ли ему находиться в моем доме? – удивлялась она.

Игорь Николаевич несмело зашел на кухню и прервал ее воспоминания.

– Присаживайтесь, пожалуйста, – указала Марина Павловна на кресло. – Вам чай или кофе наливать? Я не знаю, что вы любите?

– Мне кофе, если можно, с молоком, – попросил он.

– Конечно! Вот кофе в турке, вот молоко в сливочнике, сахар и все остальное. Приятного аппетита!

– Спасибо! И вам тоже!

Доктор молча ел, погрузившись в свои думы. Марина Павловна спросила:

– Я как-то заезжала к вам в институт, но мне сказали, что вы там уже не работаете, и никто толком не мог объяснить, куда вы перешли, а спрашивать в отделе кадров было неудобно. Так я вас потеряла на целый год… – Помолчав еще какое-то время, доктор сказал:

– Я сам себя потерял… Я на пенсии.

– Шутите, Игорь Николаевич? – не поверила она. – Чтобы вы да не оперировали, такое невозможно… Вы так влюблены в свою профессию!

– И, тем не менее, это так! – коротко ответил он, глядя на сливочник.

– Если у нас такие хирурги сидят на пенсии, то кто же нас будет оперировать? Нужно восстановить эту несправедливость! – категорично заявила женщина.

– Ага, – безнадежно кивнул доктор головой, надкусывая печенье.

– Да что случилось, Игорь Николаевич? – прямо спросила Марина Павловна. Он долго молчал, опустив голову и забыв о еде. Только сейчас женщина заметила, как много серебра появилось в густых русых волосах доктора. Он поднял голову, вздохнул тяжело и тихо заговорил:

– Спустя год после вашей операции я защитил докторскую диссертацию и меня назначили главным врачом одной больницы. Все шло хорошо… Летом я собирался с семьей ехать в отпуск, но меня задержали дела, и жена с ребятишками улетела в Анапу одна. Я должен был присоединиться к ним чуть позже, но время шло, а меня держало то одно, то другое… – Он замолчал и долго смотрел в одну точку, потом очнулся от воспоминаний и продолжил: – Жена с сыновьями возвращалась из отпуска тем злополучным рейсом, который разбился в Украине… Все… погибли… – закончил он и опустив голову, закрыл рукой глаза.

– О, Господи! – воскликнула Марина Павловна, – Царство им Небесное! – перекрестилась она. – Примите мои соболезнования! Я ничего не знала…

– Спасибо! – вздохнул доктор. – Я не справился с этим горем и запил… Вот и все, – искренне признался он. Марина Павловна долго сидела молча, осмысливая сказанное доктором, затем, допив кофе, сказала:

– Все это очень грустно, Игорь Николаевич. Я помогу вам! Вы снова будете оперировать. У вас же талантище такой, да вам нельзя без работы… – заверяла она. В ответ доктор только вздохнул. – Идите, ложитесь в постель и ни о чем плохом не думайте. Вам надо выздоравливать. Вон, какие круги под глазами. Напишите мне список лекарств и я сейчас схожу в аптеку. У вас, наверное, сотрясение… Вам нужны витамины и антидепрессанты. Вот окрепнете, и займемся вашим трудоустройством. Все будет хорошо! – Доктор послушно ушел в гостиную и лег в постель, предавшись грустным воспоминаниям.

Марина Павловна быстро сходила в аптеку, закупила все необходимое для доктора, зашла в магазин за продуктами и вернулась домой, беспокоясь, чтобы доктор не сбежал, воспользовавшись ее отсутствием. В силу своей скромности он не хотел обременять свою бывшую пациентку, и она это хорошо понимала. Едва открыв входную дверь в квартиру, Марина Павловна увидела, что Игорь Николаевич стоит в прихожей и достает свою куртку со шкафа.

– Куда? А ну быстро марш в постель! – скомандовала она таким тоном, что доктор попятился назад, широко открыв глаза. Затем медленно прислонился спиной к стене и безвольно опустился на корточки. Он закрыл глаза и слезы бусинками потекли по щекам. Тут уже Марина Павловна растерялась. Она бросила пакеты, подошла к нему и опустилась рядом на корточки. Сердце защемило в груди, переживая чужую боль.

– Поплачь, миленький! Душа слезами очищается. Это хорошо, что тебя прорвало, на поправку идешь… Я таблетки купила и витамины. Сейчас дам успокоительные. – Она торопливо достала из пакета упаковку таблеток и подала доктору. – Выпей! Сейчас водичку принесу… – Доктор открыл мокрые от слез глаза, достал две таблетки и положил их в рот. Марина Павловна принесла ему воду. Он медленно пил, глядя в одну точку. Затем облегченно вздохнул и встал во весь свой двухметровый рост.

– Спасибо большое!

– Не стоит, доктор. Поправляйтесь! Идите, ложитесь в постель… – ласково взглянула на него. – И давайте договоримся на будущее, – уже серьезно добавила она, – вы никуда отсюда не уйдете до тех пор, пока я не сочту это уместным, иначе я не смогу вам помочь. Я, конечно, найду вас и на краю света, но я никому не помогаю насильно. Нужна ваша добрая воля на то. Вы же хотите вернуться в алтарь хирургии – операционную или нет? – спросила она, глядя в его серые глаза.

– Хочу! – твердо сказал он.

– Ну, вот и договорились. Слово офицера?

– Да!

– Настоящий полковник! – уже с иронией сказала она. – А теперь в постель! Я, между прочим, слушалась вас, когда лежала в отделении. Вот вы мне не разрешили в воскресенье поехать домой, и я послушалась. Теперь ваша очередь.

– Но я же не после операции, – возразил доктор.

– У вас больна душа, а это намного сложней, чем физиология.

– Я никогда не видел душу, – грустно вздохнул он.

– А ум видели, а совесть, а любовь, а мысли – видели? – допытывалась женщина.

– Нет! – покачал он головой.

– Но они есть, правда? – улыбнулась она, прищурив большие карие глаза.

– Трудно возразить.… Есть их проявления, – согласился доктор.

– Боюсь, что мы с вами будем говорить об одних и тех же вещах, но на разных языках. Давайте чуть позже вернемся к этим вопросам, если вам интересно. А сейчас вам лучше просто хорошенько отдохнуть… У вас длительное стрессовое состояние и перегрузка центральной нервной системы… Вы замкнулись в своем горе и зависли, как компьютер. Ложитесь в постель, а я поставлю вам что-нибудь полезное для души. Хотите фильм?

– Можно! – почти равнодушно сказал он.

– Вот и отлично! Сейчас я постелю вам в комнате сына и вы будете там жить. Там полно всякой аппаратуры и делайте, что хотите… Только никаких боевиков, насилия и прочей дребедени, договорились? Можете в Интернете покопаться…

– Спасибо!

– Это вам спасибо за все, а я пойду борщ украинский готовить. Вы любите борщ?

– Я не помню, когда я его ел последний раз, – сознался доктор. – А вам не надо на работу сегодня? – спросил он.

– Я работаю, сколько хочу и когда хочу, – загадочно ответила Марина Павловна.

– О такой работе можно только мечтать! – улыбнулся он, обнажив ровные красивые зубы.

– Совершенно верно! Только сильно не мечтайте, вам это не грозит!

– Кажется, вы строительством занимались? – припомнил доктор.

– Дизайном интерьеров… Делаю проекты. А по образованию я психолог, доктор психологических наук, профессор, как и вы…

– Почему тогда дизайн? Разочаровались в психологии?

– Нет. Я нашла другую психологию, святоотеческую и сейчас изучаю ее.

– Для меня это «темный лес», – махнул он рукой.

– Ну да! Вы же материалист. Хирург верит только в то, что можно пощупать, отрезать или пришить, правда? – улыбнулась снова Марина Павловна, ловко застилая ему постель. Доктор скромно промолчал. Его переселили в просторную комнату с расписным потолком и красивой мебелью и до обеда предоставили самому себе. Он лежал в постели с ощущением, что вчера вернулся из ада в нормальный, реальный мир, в котором он жил до трагедии. Ему казалось, что весь кошмар его жизни остался там за входной дверью этой квартиры бывшей пациентки. Доктору страшно было думать, что, открыв эту самую дверь, он снова окажется лицом к лицу с другой жуткой реальностью. Игорь Николаевич немало удивился тому, что сегодня ни разу не вспомнил о спиртном, словно и не злоупотреблял этим никогда. Горе, бетонной плитой давившее его почти год, лишая и воли и сил, куда-то медленно уползало, как змея… Стало свободней и легче дышать. « А не снится ли все это мне? – думал доктор, – ведь так не бывает. Горе может случиться в одну секунду, но чтобы в один миг все изменилось в лучшую сторону? Нет, так не бывает…. В лучшем случае это сон, а в худшем – «глюки». Допился… Да, но Марина Павловна – реальный человек. Я же могу выйти на кухню и поговорить с ней… Значит это реальность! – размышлял он. – Здорово! Спасибо Тебе, Господи!» – искренне поблагодарил доктор, глядя на летящих златокудрых ангелов на потолке, поворочался немного и уснул крепким сном.

А тем временем Марина Павловна готовила на кухне украинский борщ и набрасывала в уме план мероприятий для реабилитации доктора. Эта схема у нее была давно откатана и действовала безотказно при одном условии, что пациент сам искренне желает решить свою проблему. Доктор, по ее мнению уже дошел до той кондиции, когда надо кардинально что-то менять в своей жизни или погибать. До вчерашнего вечера он желал себе смерти, но инстинкт самосохранения вылез наружу именно в тот момент, когда смерть действительно стояла рядом. Доктор собрал в кулак всю свою волю и завопил, что есть мочи: – «Господи, спаси меня, погибаю!» В этот-то момент и подъехала Марина Павловна к своему дому.

Аромат борща шлейфом проплывал из кухни мимо доктора в приоткрытую форточку, пробуждая чувство голода. И он проснулся оттого, что сильно хотелось есть. Сладко потянулся в постели своим двухметровым телом, и оно тут же отозвалось резкой болью в области ребер и поясницы. «Ой!» – вырвалось у Игоря Николаевича и тут же послышались шаги в сторону его комнаты. Вошла Марина Павловна, тревожно глядя на доктора:

– Что случилось? – спросила она.

– Да все нормально, не волнуйтесь… Я забылся и резко потянулся, ребро заболело, – пояснил он.

– Так, доктор! – сказала она тоном, не терпящим возражения и решительно упершись маленькими кулачками в бедра, – сейчас пообедаем и поедем в травму делать снимки. И даже не пытайтесь мне возражать. Не хотите ехать в свой институт, поедем в частную клинику. – Доктор понял, что ему не отвертеться от обследования, вздохнул и согласился. – А теперь идем обедать, борщ уже готов! – улыбнулась она и на щеках показались очаровательные ямочки. «Такая миловидная, хрупкая женщина, – подумал доктор, – и такая смелая.… А как она вчера кинулась меня защищать! Да она и не знала, что это я там был. Так можно запросто на нож или на пулю нарваться… Не каждый мужчина рискнет ввязаться в драку, особенно с подростками, для которых убить человека ничего не стоит, когда они в стае… Да! Внешность бывает весьма обманчива. На вид ей больше сорока не дашь, а на самом деле ей лет пятьдесят» – размышлял доктор. Он вспомнил про обед и пошел на кухню. Борщ уже стоял в тарелках на столе, приправленный свежим укропом, чесночком и зеленым луком, источая такой аромат, что у доктора голова закружилась.

– Помолимся! – предложила Марина Павловна. – Читайте «Отче наш»…

– А я не знаю, – смутился доктор. Она удивленно посмотрела на него и прочла молитву, села за стол. Доктор произнес невпопад «Аминь»! и смутился еще больше.

– Да не смущайтесь вы так, Игорь Николаевич, – улыбнулась она. – Я еще не в такие переплеты попадала в начале своего воцерковления потому, что никто не научил. Заходила в храм и крестилась левой рукой, а меня бабулечка отвела в угол и спрашивает так ласково: « Вы католичка?» Я гордо ответила, что я православная. Тогда она показала, как надо правильно крестное знамение делать правой рукой, и я ей была очень благодарна! Так что, какие ваши годы, научитесь, было бы желание… – Доктор расслабился от этих слов и стал усердно есть. «Вкуснотище!» Марина Павловна налила ему еще добавки до краев, да сметаны побольше положила. Пациент-то высокий, только худой. На второе была отбивная из куриной грудки с жареным картофелем, свежими огурчиками и помидорами, выложенными на тарелке по кругу. Доктор неспешно ел, смакуя пищу и запивая витаминизированным соком. Щеки его слегка порозовели. Он так наелся, что тяжело стало дышать.

– Спасибо большое! Так вкусно! Я объелся…

– На здоровье! Идите, полежите после обеда, а я подберу вам одежду. Ваши вещи я постирала, – сообщила Марина Павловна.

– Спасибо!

– Во славу Божью!

– Как это? – спросил доктор.

– А вы за все благодарите сначала Бога, а потом человека, потому, что это Он вам все дает через людей. В вашей благодарности и будет Ему слава!

– Ага, теперь понятно! – сказал доктор и отправился в свою комнату отдохнуть после обеда. Он поставил диск с фильмом «Идиот» по роману Ф. М. Достоевского и лег поудобней на диван. Постепенно мысли его перешли от образа князя Мышкина на свой собственный портрет. Он стал анализировать вчерашний день. Он ничем не отличался от множества других… Утром, едва проснувшись, он быстрей выбрался из ненавистной ему квартиры, где все напоминало о семье, и побрел на Волковское кладбище. По дороге он купил в магазине «чекушку» водки для согрева и немного закуски. Весь день он просидел на скамейке у могилы родных, продрог и поздно вечером направлялся домой ночевать. Тут-то он и стал легкой добычей распоясавшихся молодых подонков. Сначала они попросили закурить, и тут же кто-то из них ударил доктора сзади по голове. Следующим ударом по ногам его свалили на землю. А дальше били ногами куда попало… Доктор понял, что это конец и впервые за всю свою сознательную жизнь попросил помощи у Всемогущего Бога… И она пришла мгновенно! Его не только спасли от рук преступников, но и дали надежду вернуться в строй. У него появился смысл в жизни, появилась цель – снова вернуться к любимой работе и стать полноценным человеком. Ох, как хотел он всем сердцем и душой как можно быстрее прийти в норму! Ему было очень неудобно перед своей бывшей пациенткой за свое нынешнее состояние. Ведь она его видела успешным, сильным, волевым, уверенным в себе! А сейчас он был в ее глазах слабым, нищим, больным и немощным. «Нет, пора с этим кончать!» – решил для себя доктор.

Марина Павловна постучалась к нему и вошла. Она достала из шкафа пару мужских костюмов, рубашки, галстуки, элегантное длинное пальто, на которое сразу доктор обратил внимание.

– Игорь Николаевич, подберите себе одежду и поедем в клинику, – сказала она и вышла. Доктор примерял костюмы. Они были несколько коротковаты, а пальто в самый раз. Он вышел показаться в гостиную. Женщина внимательно осмотрела его со всех сторон и забраковала костюм. Она открыла другой шкаф и достала новый костюм в упаковке, подала доктору. Он примерял. Костюм сидел безукоризненно. Марина Павловна прикинула размер обуви и достала из полки туфли 45 размера. Доктор удивился, как она так точно определила размер обуви у него. После того, как все было одобрено, доктор ушел к себе в комнату и оделся. Он смотрел на себя в зеркало и удивлялся, до чего же одежда может изменить человека! Сейчас он выглядел весьма респектабельно, правда, с подбитым глазом. «В таком „прикиде“ не стыдно и в институте показаться» – подумал он.

– Вы готовы? – заглянула Марина Павловна. – О! Красиво! – похвалила она.

– Спасибо! – поблагодарил доктор.

– Пустяки, – ответила она. – Вот вам деньги на мелкие расходы. Сейчас заедем в парикмахерскую и приведем вашу прическу в порядок.

– Но, – попробовал возразить доктор.

– Давайте без «но»! – попросила она.

– Хорошо, – согласился он, понимая бесполезность своих возражений. После парикмахерской Марина Павловна повезла доктора в институт, где он ее оперировал. Доктор встретил своих коллег, радостно приветствовавших его. Он держался уверенно. Сделали снимки и обнаружили перелом правого нижнего ребра. Остальное оказалось ушибами.

– А давайте поднимемся в ваше отделение. Сколько вы там проработали? – спросила Марина Павловна.

– Шестнадцать лет. Давайте поднимемся, – согласился доктор и нажал в лифте кнопку восьмого этажа. Они зашли в отделение хирургии. Там ничего не изменилось. Персонал здоровался с доктором, беседовали, предлагали вернуться обратно. Затем он сходил к заведующему отделением, в ординаторскую. Потом ездили на десятый этаж на кафедру хирургии Военно-Медицинской Академии, где он преподавал раньше. Марина Павловна специально держала его подольше в институте, чтобы воспоминания и встречи с коллегами скорей пробудили в нем жажду к работе. Коллеги нашли доктора Крылова в отличном состоянии духа, дорогом элегантном костюме и совершенно трезвым. Многие подумали, что слухи о его пьянстве сильно преувеличены или просто байки. К большому счастью, доктор встретился с директором института у его кабинета, они долго беседовали и расстались, пожав, друг другу руки. Доктор просто сиял от счастья. Эффект от посещения института превзошел все ожидания Марины Павловны. Она заглянула доктору в глаза, увидела вспыхнувшие синие искорки и поняла, что попала в десятку. Доктор шел на поправку семимильными шагами.

– Хотите взглянуть на своих обидчиков? – спросила Марина Павловна.

– А они здесь? – удивился Игорь Николаевич.

– А где ж им еще быть? Идем в травме спросим, кого ночью привезли. Доктор согласился и они поднялись в травматологическое отделение. Игорь Николаевич зашел к заведующему и вернулся минут через пять.

– Вон, в конце коридора двое лежат, – показал он рукой, и они с Мариной Павловной направились туда. У одной кровати сидела на стуле женщина среднего возраста и разговаривала с больным:

– И как же это вы так вдвоем с Сергеем не смогли дать отпор этому грабителю?

– Ой, мама, он такой качек здоровенный, что сразу нас уложил, – беззастенчиво врал тот, что был вечером с ножом.

– Да, тетя Люда! – подпевал товарищ напротив, – у него метра два росту и пистолет был в руках… Он мог нас просто застрелить.

– А сколько раз я вам говорила, чтобы вы не гуляли долго, – воспитывала мать.

– Так мы же в соседнем дворе сидели на детской площадке. А он пришел с пушкой и потребовал деньги и мобильные телефоны. Ну, мы начали сопротивляться и за это получили…

– О, Господи! – вздохнула мать, – до чего дожили, что детям во двор не выйти вечером. Надо заявление в милицию подавать, пусть ищут его. Я это так не оставлю, – возмущалась она. – А если б вас инвалидами сделали?

– Да они у вас уже инвалиды… на совесть, – вклинилась Марина Павловна.

– А вы кто? – удивленно спросила мать?

– А я тот качек двухметровый с пушкой, о котором они так дружно врут. А ну, ребята, посмотрите на меня внимательно, узнаете? – спросила она, отойдя так, чтобы они хорошо ее разглядели. – А этого товарища узнаете? – указала рукой на доктора. Молодые люди переглянулись между собой и испуганно смотрели то на Марину Павловну, то на доктора.

– Ничего не понимаю, кто вы и что вы хотите от нас? – снова спросила мать.

– Ну, расскажите матери правду, а то ведь я могу сейчас вызвать милицию, и тогда сами понимаете, вас будут судить за нанесение тяжких телесных повреждений, причиненных хирургу этого заведения, где вас сейчас лечат, – строго сказала Марина Павловна. Эти слова прямо придавили больных к кроватям. Им хотелось раствориться в простынях и одеялах, чтобы никого не видеть. Но три пары глаз внимательно смотрели на них.

– Мы не хотели, – начал тот, что получил удар в пах. – Это началось как-то непроизвольно, – вздохнул он и отвел в сторону взгляд.

– Ну-ну и что? – склонилась к нему тетя Люда.

– Что… попросили закурить, а он не дал… Начали бить.

– Ага! А дальше? – допытывалась мать товарища.

– Ну, дальше кто-то прибежал и нам навешал… – честно ответил Сергей.

– Мало, мало навешал, – сокрушалась мать. – Да как у вас рука на доктора поднялась? Ну, ничего, вернетесь домой, отцы вам добавят, – пообещала она и подошла к Игорю Николаевичу. – Простите нас великодушно, доктор, за то, что такого урода вырастили. Пожалуйста, не заявляйте в милицию, ведь тюрьма их не исправит, а только хуже станут. Мы уж с отцом постараемся все сделать, чтобы он исправился… Пожалуйста! – умоляюще смотрела она доктору в глаза.

– Да они бы убили его, если бы я не вмешалась, – вклинилась Марина Павловна. – А ваш еще и нож вытащил, так ему курить хотелось в этот вечер. Вы что ему на сигареты денег не даете, что он людей грабит вечерами?

– Простите… – заплакала мать, – простите, – только и могла говорить.

– Я не слышу извинений от виновников происшествия. Вы сломали доктору ребра, разбили голову и вывихнули ногу, а извиняется мама, – обратилась Марина Павловна к обоим товарищам. Те боялись даже слово проронить. Их трясло в кроватях, как гадов в ступах. – Идем, Игорь Николаевич! Не хотят с нами разговаривать, пусть общаются дальше со следователями…

– Постойте! – вскочила мать со стула, – они еще не понимают, что натворили. Скажите, где вас можно найти? Давайте все уладим. Мы заплатим вам за физический вред и за моральный ущерб, только не заявляйте в милицию, – уговаривала она доктора. Игорь Николаевич грустно смотрел на нее, и ему было жалко женщину. Марина Павловна дернула его за рукав, и они ушли из отделения.

Покатавшись по городу после института, они вернулись домой, попили кофе и собрались заниматься каждый своими делами.

– Большое спасибо, Марина Павловна! Я вам очень признателен за все, что вы для меня сделали! Знаете, директор института предложил мне вернуться туда на работу, – радостно сообщил он.

– Здорово, доктор! Я же вам вчера говорила, что у вас будет все хорошо, нужно только окрепнуть, набраться сил и молиться… Вот и все, что от вас требуется на данном этапе, – ответила она. – Вы же хирург от Бога! Посмотрите на меня, я ваша работа, ваша реклама! Я вам нравлюсь в своем таком состоянии?

– Вполне. Вы здоровы и энергичны!

– Спасибо! Так вот, когда будете сомневаться в вашем таланте, вспоминайте меня. Я вам еще и фото подарю! Это не все, доктор. Я держу связь с теми бабульками, которых вы оперировали после меня, и с которыми я лежала в одной палате. Вы помните их возраст?

– За семьдесят! – ответил он.

– Далеко за семьдесят. Так вот, они после ваших операций живы, здоровы и носятся по дачам резвей меня.

– Слава Богу! – порадовался доктор.

– Идите, отдыхайте, доктор! Все будет отлично! Вы сегодня поразили ваших коллег своей элегантностью!

– Благодаря вам!

– Нет, это сын просил передать все вам в подарок за то, что вы меня тогда спасли. И деньги тоже. А еще вот это вам к Рождеству от нас, – сказала Марина Павловна и подала доктору пакет.

– Что это? – удивился он.

– Смотрите! – сказала женщина. Доктор достал бумаги из конверта и начал читать приглашение, на участие в международном симпозиуме ведущих хирургов мира в Женеве. У доктора даже руки задрожали от волнения.

– Ну, зачем? Ну, какой я хирург сейчас? – запричитал жалобно он. Марина Павловна взяла его двумя пальцами за рукав и подвела к зеркалу:

– А вы сами посмотрите. Это самый лучший в мире хирург! – четко произнесла она по слогам. Затем бросила его возле зеркала и ушла, словно обиделась за то, что он не верит ей. Доктор медленно поднял голову и посмотрел в зеркало, чтобы убедиться в правдивости ее слов. Внутренний голос сказал ему робко: «Она права!» Давно забытое чувство неподдельной радости заполнило душу доктора, он улыбнулся и пошел в свою комнату отдыхать. День был переполнен положительными эмоциями, и доктору требовалось время, чтобы все скрупулезно разложить по полочкам. Он лег в постель. Все, что с ним происходило сегодня, было похоже на сон. Он долго все анализировал, раскладывал и устал. В итоге он подвел под всем жирную черту и написал – чудо!

Подремав пару часов, Игорь Николаевич решил засесть за компьютер и посмотреть информацию о предстоящем симпозиуме. В списке приглашенных хирургов он нашел свою фамилию. Сначала он решил, что это однофамилец, но, посмотрев внимательней, убедился, что приглашали именно его. До начала симпозиума оставалась еще целая неделя. Надо было съездить домой, взять загранпаспорт. «И когда это Марина Павловна успела все это устроить, вроде из дома никуда не выходила, – думал доктор, – да и я только вчера появился на ее горизонте. Очень оперативно! С тех пор, как мне тумаков надавали, добро сыпется на меня, как из рога изобилия! Видно есть на свете Бог и увидел Он мои страдания… Слава Богу!» – перекрестился доктор, глядя на икону Спасителя на стене.

– Игорь Николаевич, – позвала Марина Павловна, – идите ужинать!

– Сейчас буду, – отозвался он и выключил компьютер.

– Я не знаю, что вы любите, и приготовила карпа в сметане с тушеными овощами, – сказала она, когда доктор пришел на кухню.

– Я не прихотлив в еде. А можно мне немного борща? – смущенно попросил он.

– Конечно! Сейчас погрею, а вы доставайте из холодильника зелень и сметану. А вообще, вы не ждите меня, если захотите есть. Берите все, что найдете в холодильнике и на кухне. Вам сейчас надо хорошо питаться и набирать вес… – сказала женщина. Она налила полную тарелку борща с кусками мяса и поставила перед доктором. Он добавил зелень и сметану, стал аппетитно кушать. Марина Павловна радовалась за него и усердствовала, накладывая большие порции рыбы и овощи. Доктор через силу доел второе и передохнул. На пирог с брусникой уже не хватило места в животе. Они еще долго беседовали за столом на разные темы. Затем женщина принесла из своей спальни гитару, села и начала тихо перебирать струны, устремив взгляд куда-то в даль. Она склонила голову набок и белая прядь волос упала на чело. Аккорды зазвучали громче и она запела песню-притчу:

Стихли последние аккорды… Игорь Николаевич подумал, что эта притча о нем, потому, что не раз казалось «в трудные жизни моменты», что его оставил весь белый свет… И такая обида зародилась в сердце на Бога за эту оставленность, что только водкой и мог ее заглушить, загнать подальше вглубь…

Женщина отставила в сторону гитару, положила на тарелку кусок пирога и велела доктору взять в свою комнату на тот случай, если он ночью проголодается. Доктор не противился, взял послушно тарелку с пирогом, сок, поставил на круглый поднос и унес к себе, поблагодарив за ужин и пожелав доброй ночи. В голове еще долго эхом звучали слова притчи: « Я на руках тебя нес в трудные жизни моменты».

Ночью он крепко спал и проснулся только к обеду. В доме было тихо и уютно. Доктор открыл глаза и увидел икону Спасителя на стене. Он долго смотрел на нее, и в памяти снова всплыли слова вчерашней песни-притчи: «Я на руках тебя нес в трудные жизни моменты». Доктор быстро перекрестился и потянулся. Побаливало сломанное ребро и голова. Игорь Николаевич выпил таблетки и снова закрыл глаза, погрузившись в сладкую дрему, но минут через двадцать проснулся основательно бодрым и радостным. Ему сегодня хотелось поехать в штаб и поговорить относительно работы в институте. Правда, с синяком под глазом не очень удобно, но так хотелось скорей на работу сразу после симпозиума.

Марина Павловна решила всю неделю посвятить доктору, собрать и отправить его в Женеву, а затем заняться своими делами и проектами.

За обедом доктор посоветовался с ней, относительно поездки в штаб. Она немного подумала, внимательно посмотрела на его лицо и согласилась отвезти. Он быстро оделся, припудрили синяк и поехали. Минут двадцать доктор общался со своим начальством и вышел с сияющим от удовольствия лицом. В машине он сообщил, что ему велели появиться после симпозиума.

Начальство было крайне удивлено тем, что Крылов получил такое приглашение, единственный из всех военных хирургов. Его респектабельный вид и вовсе сбил всех с толку. Они даже синяк не заметили. В штабе, конечно, знали, что он очень талантливый хирург, но не понимали, откуда об этом знают организаторы международного симпозиума. А доктор и сам не знал, но был уверен, что это старания Марины Павловны.

После штаба они поехали к доктору за документами. Он быстро вошел в свою квартиру, взял пакет с документами и пулей вылетел обратно, чуть не сбив с ног пожилую соседку. Доктор извинился, а соседка так и стояла, удивленно открыв рот, пока он не скрылся с глаз. «Надо же, а прикидывался пъяницей» – сказала она вслух с некой досадой.

– Поехали! – скомандовал он, едва сев в машину. Ноздри у него раздувались от волнения и хотелось быстрей уехать от этого дома. Марина Павловна поторопилась и проворно вырулила со двора на проспект Славы. Надо было доктора отвлечь от горьких дум.

– А вы уже продумали свое выступление на симпозиуме? – спросила она, делая вид, что не заметила его волнение.

– Думал вчера над этим. Сейчас приедем, и я набросаю тему.

– А я вам переведу ее на немецкий или французский язык, и отправим по электронной почте.

– Хорошо! – согласился доктор. – Мне бы еще с моим руководителем посоветоваться…

– Вот телефон, звоните, и я вас к нему отвезу, – предложила Марина Павловна.

– Сейчас, номер в записной книжке посмотрю. – Он достал записную книжку, позвонил и договорился о встрече.

– Куда везти? – спросила она.

– В Военно-Медицинскую Академию на улицу Лебедева…

– Как прикажите, – улыбнулась женщина и минут через тридцать остановилась у входа в академию.

– Вы пойдете со мной? – спросил доктор с волнением в голосе.

– Нет, это лишнее. Я подожду в машине или погуляю по свежему воздуху.

– Хорошо, я скоро… – Он нервничал, но быстро взял себя в руки, набрал полную грудь воздуха и пошел.

– А вы не торопитесь, – крикнула она вдогонку через открытое окно. – А еще лучше, пригласите вашего руководителя домой на ужин и все спокойно обговорите, а потом отвезем вашего академика домой.

– Хорошая идея! – сказал доктор, обернувшись на ее слова, и помчался дальше.

– С идеями у меня все в порядке! – похвалила она себя.

Минут через десять доктор вышел из академии с бодрым худощавым старичком и направился к машине. У обоих в осанке правое плечо было ниже левого, явный профессиональный признак хирургов. Мужчины расположились на заднем сидении. Старичок поздоровался с дамой и представился Юрием Михайловичем.

Дома, пока они беседовали в гостиной, Марина Павловна приготовила ужин, засервировала стол должным образом, чтобы не ударить в грязь лицом перед начальством доктора и пригласила их на кухню. Среди тарелок с холодными закусками стояла небольшая бутылка хорошего французского коньяка.

Юрий Михайлович оказался очень интересным собеседником. Пропустив рюмочку коньяка, он закусил неспешно и похвалил доктора, как способного и талантливого врача. Игорь Николаевич к спиртному не прикоснулся, а на похвалу скромно опустил голову.

– Я рад за него, что он будет принимать участие в этом мероприятии. Ему это очень полезно, – высказал свое авторитетное мнение маститый ученый.

– Прекрасно! – восхищенно сказала Марина Павловна. – Я тоже очень рада за него. Пусть вдохновляется. Он молод, полон сил и энергии, умен, красив.… Такого не стыдно выпустить на международную арену, правда? – улыбнулась она.

– Еще бы! – гордо запрокинул седую голову Юрий Михайлович. Доктор начал розоветь от смущения и налил шефу еще рюмочку, но тот отказался.

– Душа меру знает, – сказал он. Его напоили чаем с пирогом и мужчины удалились в комнату доктора трудиться, поблагодарив хозяйку за знатный ужин. Часа через три они закончили свой «трактат» о кишках и желудках, попили снова чаю и Юрия Михайловича отвезли домой. Он был рад, что Игорь Николаевич возвращается в строй. « А и везучий же мой Игорек, таки поднялся с колен… Молодчина! Я всегда в него верил, есть в нем стержень!» – думал старенький академик о своем ученике.

– Ну, вот видите, как все чудесно складывается, – сказала Марина Павловна, когда они вернулись с Крыловым домой.

– Вижу, – ответил доктор, – только сам с трудом еще во все это верю.

– Понимаю! Нужно время, – согласилась она, снимая легкий полушубок из голубой норки и такую же шляпку.

– Такое впечатление, что все это происходит не со мной, – искренне сознался он, вешая ее шубку в шкаф.

Сразу после Рождества доктор уехал в Женеву. Несколько раз он звонил Марине Павловне и с нескрываемой радостью сообщал, как у него идут дела. Она была в курсе всего, что происходило на симпозиуме, отслеживая информацию через Интернет. За время отсутствия доктора она сделала несколько проектов по дизайну, чтобы пополнить свой бюджет и размышляла над тем, куда лучше пристроить Игоря Николаевича на работу.

Хирургическое отделение в институте, где он раньше работал, не нравилось ей своей убогостью, тесными и душными палатами с облупленными стенами. Кондиционеров и в помине не было. Врачи ходили с бледными изможденными лицами и выглядели не лучше своих пациентов. Однако же кардиологическое отделение, да и некоторые другие в институте были вполне приличны.

Находясь на лечении в хирургическом отделении после операции, Марина Павловна удивлялась своему доктору, как это можно пятнадцать лет работать в таких условиях. «Средневековье какое-то, хотя оперируют хорошо, особенно военные хирурги» – отметила она.

Пять дней после операции у нее держалась высокая температура, но, не смотря на это, на второй день доктор заставил ее сползти с кровати и ходить.

«Вот перец молодой, – сердилась она, – может, он забыл, что операция была только вчера? Трубок мне в бок натыкал, порезал все и не дает спокойно полежать. И такой бесцеремонный… Ну и нахал мне достался… Я бы такого врача в своей клинике не держала бы и дня. Утром не здоровается, почти не разговаривает с больными. Он даже не соизволил представиться первый раз… Бейджика на халате нет. Хирург он или электрик, неизвестно» – возмущалась она в душе. А Крылова меньше всего интересовало мнение пациентов относительно его персоны. После операции он беззастенчиво учинял поборы с больных или родственников, независимо от их финансового положения. Не успел сын Марины Павловны утром появиться в отделении, чтобы узнать о состоянии матери после операции, как ему тут же Крылов предъявил счет и велел кругленькую сумму принести через два часа. От такой наглости хирурга Денис сначала опешил, затем повел его к заведующему отделением.

– Ты что, сдурел? – откровенно спросил тот молодого коллегу. Денис вышел из кабинета, чтобы дать им возможность пообщаться без свидетелей. В коридоре он достал из бумажника деньги, положил их в книгу и отдал Крылову, когда тот вышел. «Надо маму отсюда срочно забирать», – решил Денис. Игорь Николаевич взял книгу и пошел в ординаторскую, где он ночью «дежурил» медсестру Риту, пока его не вызвали на операцию к Марине Павловне. Доктор отсчитал из книги на покупку Ритке сотового телефона по случаю нового года, а остальные деньги поделил на три ровные части и спрятал в портфель. Дежурство закончилось, можно было идти домой спать. Он занес часть денег заведующему отделением, затем заведующему кафедрой, которому ассистировал, и с чистой совестью вышел из здания института.

Денис немного постоял в коридоре, чтобы успокоиться после встречи с лечащим доктором матери и направился к ней в палату. Она радостно заулыбалась ему. Сын поцеловал ее в щеку, положил роскошный букет цветов на тумбочку, пакет с продуктами и присел рядом на стул.

– Как ты, мама?

– Отлично, сынок! Не беспокойся, у меня все хорошо! – весело ответила она, и сын немного прибодрился. Мать похудела и побледнела, а на щеках выступил легкий румянец от температуры.

– Мама, давай я перевезу тебя в нормальную клинику. Тут дышать нечем… – предложил Денис.

– Я положилась на Господа, сынок, а с Ним везде хорошо, да и дом тут рядом, – ответила она. – А как у тебя дела?

– Все нормально, мама! – ответил сын и взял ее за руку. Рука была горячая.

– Жениться не собрался еще? – полюбопытствовала она.

– Никак невесту не найду… – улыбнулся он. Три соседки по палате, семидесятилетние старушки внимательно слушали их разговор.

– Так я тебе и поверила, чтоб такой красавец оставался без внимания, – сделала она удивленные глаза. Денис промолчал скромно. Он был похож на отца. Такие же густые темные волосы, большие серо-зеленые глаза, красивая атлетическая фигура и мягкий, уступчивый характер.

– Я тут с твоим доктором пообщался… – опустил он глаза, чтобы мама не прочла, что он о нем думает.

– О! Он у меня еще тот гусь, – перебила его весело мать. Старушки улыбнулись, вспомнив Игоря Николаевича.

– Это точно, – согласился Денис и посмотрел на облупившуюся штукатурку в виде серого слоника над кроватью. Вся эта убогая обстановка шокировала молодого архитектора, привыкшего жить в роскоши среди красивых вещей, мебели и интерьеров… В то же время он хорошо знал железный мамин характер и если она отказалась переезжать в другую клинику, то дальше можно было в эту сторону не беспокоиться.

– Не суди его, сынок, он еще молод, но он очень усердный и трудолюбивый в работе, – уже серьезно сказала она. Они еще долго беседовали о разном, пока не пришла медсестра Леля ставить капельницу. Денис попрощался и ушел успокоенный тем, что мама не утратила бодрость духа. Он верил, что все будет хорошо. И по доброте своей он уже простил молодого, усердного и нахального доктора. В коридоре он встретил толстого монаха в темно-зеленом подряснике, подпоясанного широким кожаным ремнем под грудью вместо талии, улыбнулся ему и вышел из отделения. Монах обернулся и внимательно посмотрел ему вслед.

Руководство института иногда проводило воспитательную работу с зарвавшимся доктором, он молча слушал, краснел и через пять минут добросовестно забывал о нравоучениях потому, что и само начальство грешило… Заведующий отделением уже лет пять дежурил по ночам в своем кабинете со старшей медсестрой и от этого сотрудничества у них родился сын, хотя оба имели семьи.

Вся система здравоохранения прогнила насквозь. Медицинская прослойка интеллигенции так полюбила деньги, так заматериализовалась в основной своей массе, что забывала о всяких клятвах, едва их произнеся. Потребительское сознание врача не обуздывалось ничем и никем, если он не был верующим человеком. В это время на чужом горе можно было сколотить неплохой капитал. Тех, кто этого не делал, считали просто ненормальными и старались изгнать из своей среды. Крылов впитал в себя эту ядовитую идеологию и жил со спокойной совестью. Супружеской измене он не придавал вообще значения потому, что в его обществе это было нормой. Он обеспечивал жену и детей материально, от супружеских обязанностей не уклонялся и думал, что этого вполне достаточно для семьи. Родительского примера семейной жизни у него не было. Отец бросил их с матерью, когда он был маленький.

Через несколько дней после операции доктор убирал Марине Павловне тампоны с дугласова пространства. Из брюшины шел такой зловонный запах, что женщина чуть сознание не потеряла, а у него ни один мускул не дрогнул на лице. Он скрупулезно все промывал, прочищал и не потому, что ему денег отвалили в канун нового года, а потому, что был усердным и трудолюбивым еще с академии. Марина Павловна зауважала его сильно и перестала обращать внимание на те недостатки, которые казались ей раньше вопиющими. На перевязках ему часто помогал молодой доктор Котиков с кротким личиком монаха и мягким характером. Полная противоположность Крылову.

Личная жизнь и карьера у доктора Крылова складывались хорошо. Жена – племянница директора института, двое сыновей, служба, квартира, любовница, правда изрядно потрепанная в свои двадцать четыре года… Но его это не смущало. Она была замужем и ни на что не претендовала, и не создавала проблем, как одинокие женщины, желавшие увести его из семьи… Думать о своем духовном уровне не было ни желания, ни времени. Крылов считал себя вполне приличным и успешным человеком. Природа щедро наделила его мужской красотой, и он этим умело пользовался. Военная форма сидела на нем безукоризненно, женщины заглядывались на молодого полковника, и это льстило его самолюбию. Он был умен, начитан, тонко чувствовал ситуацию.

Жизнь шла своим чередом. Из города его по службе никуда не отправляли, благодаря влиятельному родственнику жены… Но вдруг, грянула беда, да такая, что согнула крепкого, волевого мужчину, как ураган березку до самой земли.

Он поехал в аэропорт встречать семью из отпуска, но рейс задерживался. Доктор сидел в зале ожидания и представлял, как они сейчас появятся загоревшие и отдохнувшие у моря, радостно кинутся к нему на шею. Малыш уже говорить начал, крепыш такой растет. Сердце радостно билось в груди от предстоящей встречи с родными. И вот почему-то вдруг всех встречающих этот рейс, пригласили в одно из помещений аэропорта. Доктор почуял что-то неладное… Весть о том, что самолет разбился, словно парализовала его. Он не мог в это поверить… Он не мог это представить. Дальше все было, словно в кино… Поле с обломками самолета, обгоревшие останки человеческих тел, уцелевшие вещи, разбросанные по полю на несколько километров пассажирские сидения, морг, опознание, похороны…

Горе тисками сдавило душу и ничто не могло унять эту боль, успокоить, заставить забыть. Весь этот ужас стоял перед глазами; обгоревшая жена, крепко прижимавшая к груди маленького сына, старший сын с проломленным черепом и оторванными ногами, человеческие головы и исковерканные туловища, игрушки, вещи… От нервного стресса Крылов несколько суток не мог спать. Лекарства не помогали и он начал пить, чтобы хоть чуть-чуть забыться и дать голове передышку. Страшно было возвращаться с работы домой, где все напоминало о трагедии. Постепенно алкоголь вошел в привычку. Друзья и коллеги постепенно начали от него отворачиваться и он остался один на один со своим горем, со своей болью… Потом ему деликатно предложили уйти на пенсию. Так он и жил, пока судьба снова не свела с бывшей пациенткой, которую он оперировал с заведующим кафедрой хирургии.

Теперь после пережитого горя и падения доктор был смиренный и кроткий, и надо было укреплять его волю и дух, чтобы поднять с колен. Именно с этой целью Марина Павловна через своих влиятельных друзей и организовала ему поездку на симпозиум хирургов. Для доктора это был настоящий шок и потрясение. Он уже даже и не мечтал, что когда-нибудь зайдет в операционную. По ночам ему часто снилось, что он оперирует больных.

Весть об участии Крылова в симпозиуме быстро облетела нужные круги, а его блестящее выступление вызывало зависть у коллег. Теперь оставалось устроить его на хорошее место в дружный коллектив. Такая возможность у Марины Павловны была в Москве, но отпускать доктора одного было по ее мнению рано. Он еще не окреп, хоть и старался изо всех своих сил.

Игорь Николаевич вернулся из Женевы несколько уставшим, но окрыленным, полным решимости скорей вернуться к работе. Он подробно отчитался перед Мариной Павловной о поездке и был в полном восторге от всего увиденного и услышанного.

– Вот отдохну пару дней, – говорил он, – и пойду проситься на работу. Хватит мне сидеть, сложа руки, и так много времени потерял.

– И куда же вы хотите? Неужели снова в то отделение в институте? – допытывалась Марина Павловна.

– Хочу в онкологию, но пойду, куда пошлют! – ответил он.

– Сначала надо исповедаться и причаститься, а потом приступать к серьезному делу, – порекомендовала Марина Павловна.

– Я не знаю, как это сделать, ни разу не исповедовался, – смущенно сознался он.

– Это не сложно. Берете лист бумаги и пишите на нем все свои грехи, которые совершили с семилетнего возраста. А перечень грехов найдете вот в этой книжечке святителя Игнатия Брянчанинова « В помощь кающемуся» – подала она ему брошюру. Здесь важно, чтобы у вас было искреннее чувство покаяния, как у ребенка, провинившегося перед родителем и желающего исправиться и больше не огорчать. Три дня нужно держать пост. Мясо, рыбу, яйца и молочные продукты есть нельзя. На вечерней службе с этим листом идете к священнику и все ему рассказываете или даете ему прочитать. На следующий день во время Литургии вы причащаетесь Тела и Крови Христовой. Да, еще перед этим после полуночи нельзя ни есть, ни пить, ни курить до самого причастия. А сейчас я дам вам прослушать лекцию о таинстве исповеди и евхаристии, – сказала Марина Павловна и принесла диск из своей комнаты. Доктор поставил диск, лег на диван и начал внимательно слушать. К концу лекции его клонило в сон от монотонного голоса лектора. Он умыл лицо холодной водой, взял брошюру и начал выписывать четким, мелким почерком на лист бумаги свои грехи:

ГРЕХИ ДЕТСТВА:

Обманывал маму, воровал цветы на клумбе, издевался над котом, баловался в школе, грубил учителям, дрался с мальчишками, лазили по ночам на крышу храма и пугали людей, пробовал курить, сквернословил, украл у бабушки рубль на новый год.

ГРЕХИ ЮНОСТИ:

Пил вино, ругался матом, целовался с девушками, крал цветы на клумбе, врал маме, блудил, не соблюдал посты, не ходил в храм, не верил в Бога.

ГРЕХИ МОЛОДОСТИ:

Атеизм, прелюбодеяние, ложь, обман, сребролюбие, осуждение, гордыня, воровство. ГРЕХИ СУПРУЖЕСТВА:

Изменял жене, не ходил в храм, не верил в Бога, врал, брал деньги с больных, завидовал, осуждал, клеветал, лжесвидетельствовал, ревновал, презирал, не любил ближнего, смеялся над другими, льстил, упивался спиртным, гордыня, сквернословил, по моей вине умирали пациенты… – написал доктор, откинулся на спинку кресла и задумался. «И что мне теперь за все это будет? В ад? А если священник не отпустит мне грехи?»

В это время к нему вошла Марина Павловна узнать, как идут дела. Доктор сидел за столом весь растерянный и красный, как помидор.

– Я так много о себе узнал… и все плохое, – с досадой в голосе сказал он, потупив глаза.

– Грех плохой, а человек хорош, образ и подобие Божее, любимое творение, – улыбнулась она.

– Но как я это скажу священнику? Да я сквозь землю от стыда провалюсь…

– До вас еще никто не провалился, – заверила Марина Павловна. – Знаете, доктор, не согрешите – не покаетесь, а не покаетесь – не спасетесь! Богу все о вас уже давно известно!

– Тогда зачем говорить священнику? Я пойду в храм и покаюсь прямо перед Богом… и так мне будет легче, – настаивал доктор.

– Вы исповедуетесь Господу через священника, а Он смотрит на ваше сердце, искренне ли вы сокрушаетесь о своих грехах. Безгрешных людей не бывает и не бывает грехов не прощенных, бывают грехи нераскаянные. Грешить перед Богом мы не стыдимся, а рассказать об этом стыдно. Да забудьте вы о священнике, вы перед Богом каетесь… У священника своя задача – помогать нам, отпускать или не отпускать грехи. Вот так решил Бог и так делает Церковь, а если каждый прихожанин будет делать так, как ему хочется, то извините, это уже будет бардак, а не Православие! – категорично закончила Марина Павловна и последняя фраза убедила доктора.

– Марина Павловна! Почему Бог допустил, чтобы погибла моя семья? – прямо спросил доктор, глядя ей в глаза. Она ожидала от него такой вопрос.

– О, доктор! Это тайна… Не наше дело знать суды Божии и это не душеполезно. Из книг мне известно только то, что Бог по двум причинам лишает человека физического существование. Первая – это когда человек выполнил свою миссию на земле, а вторая – когда в жизни он так сильно нагрешит, что навредит своей душе. Дети также могут страдать за грехи своих родителей, но ответственности не несут, – пояснила она, с сочувствием глядя на него. – Есть на земле люди, которым Господь открывает свои замыслы. Это в основном монахи, старцы… Они могли бы ответить на ваш вопрос, но таких единицы на всей планете.

– А вы знаете хоть одного? – с надеждой в голосе спросил Крылов. Он очень хотел знать, за его ли грехи пострадали дети и жена.

– Да! Знаю старца. Он живет в монастыре – сообщила женщина.

– И к нему можно попасть? – спросил доктор, боясь услышать отрицательный ответ.

– Если будет на то воля Божия!

– А вы туда не собираетесь в скором времени? – поинтересовался он.

– Я уже была недавно… Могу вас порадовать…

– Чем? – искренне удивился доктор.

– Через год вы снова женитесь, а через два я буду нянчить ваших принцесс-двойняшек. Вы будете очень счастливы и утешитесь! – тихо произнесла Марина Павловна. Эти слова для Крылова были как гром среди ясного неба.

– Откуда вы это знаете? – удивленно спросил доктор, удивленный такой перспективой потому, что целый год его единственным желанием была смерть. А тут вдруг… жена и двойняшки. Все это не укладывалось в голове.

– Одна птичка мимо пролетала и рассказала мне… – отшутилась Марина Павловна.

– А что еще она рассказала? – допытывался доктор с пристрастием.

– А вам этого мало? – удивленно спросила она, прикусив нижнюю губу.

– А о работе, о работе? – не унимался он.

– Кто про что, а хирург про операционный стол. С работой, доктор, что-то странное будет сначала, а потом уладится, дойдете до самой вершины власти. Может, поэтому и произошла такая страшная трагедия в вашей жизни? – задумчиво произнесла женщина и посмотрела на икону Спасителя.

– Я ничего не понимаю. При чем здесь власть и семья?

– У России особая задача и после безбожников управлять ею будут люди, преданные Богу. Вы будете в этой команде. Но, именно через личную трагедию вы и придете к Богу. По-другому вы не можете, – с грустью в голосе сказала она.

– Да! Я считал, что все могу сам… без Бога.

– Теперь вы так не считаете? – заглянула она ему в глаза.

– Нет! – вздохнул доктор и отвел взгляд в сторону, как провинившийся школьник.

– Ладно, пишите дальше свои грехи, не буду вас отвлекать, – сказала Марина Павловна, прервав разговор. Когда за ней закрылась дверь, доктор откинулся в кресле и задумался об услышанном. «Верить или не верить этому? Она не из тех, кто говорит просто так. Что-то за этим стоит… И со мной чудеса какие-то происходят последнее время. Вершина власти… Что это, министерство? Да кто меня туда возьмет с подмоченной спиртным репутацией? О! Грехи мои тяжкие, надо писать дальше…» – потянулся он и снова взялся усердно за ревизию своей жизни.

Из кухни донеслись первые аккорды гитары, и зазвучал прекрасный женский голос:

Призвал Господь однажды

Сто ангелов к Себе,