Читать книгу Цепи - Александра Сергеевна Седова - Страница 9

Клара

Настроение на нуле. Из‑за меня сорвались съёмки, потому что я не смогла поцеловать Павлина. Причин на это много.

Во‑первых – это мой первый поцелуй.

Во‑вторых – если Ворон увидит по телеку, что я с кем‑то целовалась, то мне не жить.

В‑третьих – Роберт чистил зубы унитазной щёткой.

В добавок к угнетающему чувству вины за сорванные съёмки добавляется настойчивое внимание Ворона, который обрывает телефон.

Не беру трубку, не отвечаю на сообщения. Даже не читаю их, чтобы он не увидел. Тупо не знаю, что ему сказать! Что я ему ничем не обязана, что я – свободная девушка, что вправе выбирать свою жизнь? Ха‑ха‑ха!

Ворон не поймёт. Если человек ему интересен, человек теряет всякую возможность принимать решения и быть независимым.

Будь то интерес к содержимому кошелька очередного бедолаги или интерес к красивой девушке. Только Ворон решает судьбу на своём районе.

А я хоть и физически в Москве, но душой и мыслями в Приморске, рядом с Печенькой. Всю сознательную жизнь жила по законам района, теперь уже поздно что‑то менять. Эти законы, понятия и правила впитываются с молоком матери с первых дней жизни на районе. Как и страх перед Вороном. Сначала отец Бори установил на районе свои правила ещё в восьмидесятых. А после того, как его посадили, Боря занял место на правах наследника.

Наследство, правда, не очень.

Вместо золота – жёсткие правила, вместо недвижимости – облезлые гаражи и подъезды малосёмеек. Зато власть. Требующая жестокости. Иначе боятся перестанут.

Ни одно ограбление, ни одна драка на районе не проходят без разрешения Воронова Бориса. Ни одна псина не пометит забор без его ведома.

Не хочу его злить – мне ещё возвращаться назад. Но и сидеть у него на поводке не желаю.

А может… что если пустить корни в столице, забрать Печеньку, забыть о прошлой жизни как о плохом сне?

Это предательство?

Или наоборот – верность себе?

Зарывшись пальцами в корни волос, глухо вздыхаю. Всю жизнь знала, какое будущее меня ждёт, а тут вдруг захотела лучшего. Тупица.

По звуку понимаю, что дверь моего трейлера открылась. Без стука и предупреждения в моё личное пространство вторгается Роберт.

Моментально ловит мой взгляд, цепляет как на крючок, приближается.

Офигела от того, что он зашёл – ещё и так нагло. И от того, каким взглядом он смотрит.

Я видела подобное в программе о животных, когда гепард охотился.

Только я не лань.

Пристально слежу за каждым его движением – за шагами, за взмахами ресниц и даже за движением век.

Роберт стремительно пересекает крохотное расстояние трейлера: от двери до кровати, на которой я сижу.

Успеваю только вскочить на ноги, убиваю инстинкт самосохранения, подавляю желание незамедлительно врезать Павлину за наглость вторжения.

Жень Женевна не зря вбивала в мою голову правила и дисциплину. Я знаю, что драться можно только на ринге. Но чёрт возьми, как же хочется ударить.

Роберт налетает смерчем. Взрывной волной сносит на своём пути все мыслимые преграды и запреты.

Не касаясь руками, резко наклоняется вперёд и прижимается губами к моему рту, открывшемуся от удивления.

Выпучив глаза, рвано втягиваю воздух носом. В ушах стук собственного сердца, вперемешку с его дыханием.

В носу – его запах: слишком яркий парфюм, нотки железной уверенности, аромат дурманящей страсти.

Этот запах затрагивает все нервные окончания. Ловлю реальное наслаждение от аромата его тела, который хочется вдыхать и вдыхать.

В какой‑то момент его становится слишком много. Пропитываются волосы, кожа, лёгкие. И чем его больше, тем сильнее теряю связь с реальностью.

Глаза дуреют, в кучку собираются. Веки опускаются.

Приятные прикосновения нежных губ к моим приносят удовольствие и действуют усыпляюще.

Я теряю бдительность.

Но как только его язык, мягкий, тёплый, скользкий, рывком толкается в мой рот, мгновенно прихожу в себя.

Отстраняюсь, в следующую секунду пробиваю пресс правой.

– Ты что, черт возьми, творишь? – ору, осипнув от шока.

Пугает то, что мне понравилось.

Несмотря на то что противник повержен, наклонившись вперёд, резко и много дышит от боли и больше не выражает желания перейти границы, я, от испуга, бью локтём по его темноволосой макушке.

Отпрыгнув назад, наблюдаю, как знаменитый актёр валится на пол без сознания.

Спустя пару секунд в пустую голову врывается мысль, что я перестаралась; её догоняет осознание того, что я только что избила звезду. Добивает предположение, чем мне это всё грозит.

Растерялась. Не знаю, что делать.

Пробую поднять тело Роберта за руки, но безуспешно. За ноги – ещё тяжелее!

Сколько же он весит?

Тяжёлый, твёрдый, как будто из железа.

– Кабан! – рычу и пинаю ногой распластавшегося на полу актёра.

– Мммм, – мычит тот в ответ.

Пугаюсь того, что он сейчас встанет, осознает, что я с ним сделала, и побежит стучать.

Роберт тяжело двигаясь, пытается подняться.

Снова бью локтём по макушке. И тут же кусаю щеку изнутри, ругая себя за это.

На этот раз актёр упал не совсем удачно. Точнее – совсем неудачно: лицом в пол. И, судя по хрусту, сломал нос.

Чёрт!

У него теперь явно сотрясение.

Хотя там нечему сотрясаться, если он решился лезть с поцелуями!

– Пу‑пу‑пу… – причмокиваю губами и опускаюсь на корточки перед любимцем женщин. Зажав его волосы в кулак, поднимаю голову, осматриваю нос. Вроде целый. Но по переносице к глазам стремительно ползут синяки. Ещё минута – и его нижние веки больше похожи на две фиолетовые сливы.

Мерзость! Он и раньше не был симпатичным, на мой вкус, а теперь и вовсе урод.

В уме пытаюсь определить степень тяжести нанесённых увечий и по какой статье меня будут судить.

К тюрьме, как и к жизни на районе, я морально готова.

Просто потому что большинство ребят, с которыми общалась, давно топчут землю на зоне и хлебают чифир.

– Печенька расстроится… – кривя губами, мрачно вздыхаю.

Вот и сбылся её главный страх – попаду за решётку.

– Мммм… – стонет Роберт.

Очухался.

– Живучий, подлец… – морщусь и, закинув его тяжёлую руку на шею, помогаю встать и сесть на кровать.

– Что произошло? – уставился на меня тупым взглядом.

Сжимает губы от боли, напрягает скулы, стонет сквозь зубы. Ощупывает затылок.

– Ты споткнулся и упал, – громко и чётко произношу, как на докладе. Бегущей строкой читаю в его глазах недоверие и дикую физическую боль. – Ударился затылком, – добавляю убедительнее.

Роберт убирает руку от волос и осторожно кончиками пальцев касается носа.

– У меня сломан нос! – внезапно вопит, слегка истерично. Метает убийственный взгляд, как стрелу. – Как это возможно, если я упал на спину?

И правда, как?

– Ничего он не сломан! Очень даже целый нос! И переносица, и обе ноздри – всё на месте.

Его взгляд впивается в мои глаза, давит – словно он хочет заглянуть внутрь черепной коробки и лично удостовериться в отсутствии мозгов.

– Немедленно позови врача!

– Ой, да ладно тебе. – Что‑то очень не хочу, чтобы врач застал Роберта избитым в моём трейлере. – Вали к себе и зови кого хочешь!

– Идиотка! Ты хоть понимаешь, что наделала? Как я буду сниматься?

– Сам виноват! Чего ты вообще полез ко мне? Забыл, что я профессиональный боксер?

– Потому что ты в первую очередь красивая девушка, – грустно вздыхает, словно сам только что смирился с этим фактом. – Ты мне нравишься. Нет, я влюблён! С первого взгляда, с первой секунды, как увидел твои янтарные глаза, как коснулся твоей руки…

Он перестанет лить тёплый липкий сироп мне в уши?

Не понимаю: мне и приятно, и отвратительно одновременно.

– Заткнись! – рявкаю, поддавшись эмоциям.

Роберт встаёт на ноги, его немного ведёт в сторону – скорее всего лёгкое сотрясение всё же есть.

Устремив на меня шоколадные глаза, легонько касается тыльной стороны ладони моей щеки. Нежно проводит.

– Чукчука… – шепчет со страстным признанием. Смотрит с обожанием.

Немного жаль его. Интересно, он теперь на всю жизнь такой, или пока голова не пройдёт?

– Убери руку! – рычу и взмахом головы скидываю с щеки его ладонь. – Я лапшу не ем, не старайся. Уходи из моего трейлера, пока всё цело. А то ведь я могу в другой раз не по голове…

– Животное, – тихо фыркает он, в моменте проявив истинное лицо.

Покидает моё временное жилище.