Читать книгу Счастье измеряется в хвостах - Александра Шахова - Страница 13

Маленькие детки – маленькие бедки. И это не только про человечьих детей сказано. Куба подрастает и всё чаще заставляет маму нервничать.

Сидим с ним вдвоём на кухне после утренней прогулки. Он тычется носом в мою ладонь, чувствуя моё скверное настроение.

Настроение действительно поганое. На прогулке Куба продемонстрировал все чудеса непослушания, какие только можно придумать. Кроме того, Куба начал делать садки на Эдика, а это совсем уж непозволительно.

Я была очень зла, но не на мальчишку, а на своё неумение управлять собакой.

Однако Кубе об этом знать не нужно.

– Мам! Ты чего?

– Куба, ты – хам!

– Чего это?

– Собака, которая не обращает внимания на своего хозяина, называется хамом. Ты невоспитанный наглец! Ты идёшь впереди меня, ты плевать хотел на мои команды, твоего внимания хватает только на пять секунд, а потом ты снова делаешь что хочешь!

– Но я же выполняю команды!

– Выполняешь, да. И тут же срываешься с места в карьер. Мне приходится тебя одергивать. Сколько можно, Куба?

– Но там была Пикси! Я её люблю, и мы поженимся.

– Пикси твоя сестра, на сёстрах не женятся. Там Пикси, а там Холли, а там Рекс… Ты ко всем кидаешься. Ты на всех собираешься жениться?

– На Рексе, наверное, нет. Я подумаю.

– Не заговаривай мне зубы. Я требую, чтобы ты исполнял то, что я говорю.

– А свобода? А играть?

– Команда «Гулять!» – вот твоя свобода. Понял?

– Я хочу, как Эля, ходить без поводка. Эле можно, а мне нет?

– Эле семь лет, она образованная, воспитанная собака. И она – девочка. Тебе же всего семь месяцев, и ты – мальчик. Ты – кобель!

– А чего ты сразу ругаешься? Подумаешь, один раз сорвался, так сразу и «кобель»…

– Я ещё не закончила, не смей увиливать от разговора. Про твои приставания к папе мы ещё поговорим. А пока мне нужно, чтобы ты уяснил: меня нужно слушаться! Иначе может быть беда. Ты это понимаешь?

– Про «слушаться» понимаю, про беду – не очень.

– Ты будешь послушным на улице?

– Буду.

– Громче, не слышу.

– Буду!

– Про беду потом расскажу. Это очень печальная история. Даже много историй, и все произошли с собаками, которые попали в беду из-за непослушания. Будет очень грустно, но ты должен это знать.

Куба внезапно кидается ко мне обниматься.

– Я тебя люблю! – говорит он. – Сильно-сильно…

– И я тебя. Будь умницей. Кошку не гоняй, а то она похудела от твоих гонок. Пожалей Маню!

– А чего она?!

– Ты меня услышал?

– Угу…

Так я и поверила его «Угу!»…

Спустя 2 дня Куба совершил первый по-настоящему плохой поступок за всю свою восьмимесячную жизнь – на дрессировке напал на маленького лабрадорчика, совсем малыша. Получил за это по рыжей попе, но, кажется, не осознал своего проступка.

Дома был отлучён от лежания на кухонном диванчике и отправлен на новое «место» в коридоре. Надолго ли…

Рассказала мужу о Кубином поведении на дрессировке и получила полную его поддержку. Обижать слабых – не в наших правилах.

Но вечером состоялся праздничный выход в свет: выбрались мы втроём в центр города – гулять по набережной. И провинившийся быстро воспрял духом.

Боже, как я люблю Севастополь! Мы с мужем – как Ах и Ох из одноименной сказки. Эдик видит преимущественно недостатки нашего города, я – только его достоинства. И сегодня достоинств было в избытке!

Особенно повезло с морем: оно было спокойным, как вода в стакане. Куба даже не поверил, что ему не разрешают поплавать возле памятника затопленным кораблям. Вода – чистый хрусталь, всех рыбок видно!

А тепло как! Даже после захода солнца воздух остался тёплым и одуряюще душистым. Что-то явно начинало цвести и благоухать.

Словом, день закончился блестяще! Начался не очень, а закончился просто потрясающе.

Наше дефиле с роскошной собакой по центру города заставляло всех отдыхающих поворачивать головы вослед Кубкиному колыхающемуся хвосту!

Куба же словно понимал, что стал любимцем публики. Шёл степенно, шею вытянул, ушки поставил. Артист!

А «артисту» тем временем вот-вот исполнится девять месяцев, он перейдет в класс юниоров. Сегодня у него последний день щенячества.

Смотрю, каким Куба становится уверенным, и кажется, что слышу мысли, бродящие в его голове: «Эй вы, салаги! Бобики-бэбики! Щенки-сосунки! А я-то с завтрашнего дня – юниор! Понятно? Юниор – это вам не бобик какой-нибудь! Это же юниор!!! Вот ночь пройдет, и уже завтра я – взрослый! Могу на выставки без родителей ездить. Плюшек будут больше насыпать. Бычий хвост папка купит! На дресплощадке переведут во взрослую группу или даже инструктором поставят – малышню воспитывать… Я ведь теперь взрослый!

Мне бы только эту ночь продержаться, а там и наши подойдут… поеду с ними на море! Если мама разрешит…»

Ххр-р-р… хр-р-р… Заснул мой юниор.

На следующий день, впрочем, последовало продолжение монолога:

«Вам-то хорошо… Вас-то ещё в попу целуют. А вот меня сегодня никто… совсем никто… и в никуда не целовал…

Жизнь изменилась. Даже хуже стала. Корм сегодня давали только за выполнение команд. Прямо с утра! Остался голодным. Вечером, что ли, докармливать будут? Опять, что ли, за команды?

Папка хвост не дал. Купил, но не дал. Сказал, что я испачкаю кровать. Поду-у-у-маешь… не очень-то и хотелось…

Что-то мне не нравится быть юниором.

Я пишу отказ. Хочу обратно в бэбики!».