Читать книгу ВДОХНОВЕНИЕ. Откровения бывшего поэта - Алексей Аимин - Страница 9
ВДОХНОВЕНИЕ
Чувства извне
ОглавлениеБудучи материалистом, в тонкие материи я особо не верил. Может потому с музой Эрато у меня отношения не сложились. Несколько любовных стишков и все.
Брошен был моими музами как несерьезный претендент на спутника жизни. Все шуточками отделывался. посвящая музам короткие комплименты:
Нет! Не забыть мне изумительные строчки!
На лямках у твоей ночной сорочки.
– — —
Не раз, не два с тобою было мне приятно,
Занятно, – что это было все бесплатно!
А потом жизнь закрутила своей неустроенностью, переездами, службой в Советской Армии. Череда встреч с уникальными людьми – диссидентами и и сотрудниками спецслужб, бомжами и дворянами отвлекли от любовных дел.
Вернувшись к творчеству лет через пятнадцать в качестве поэта-юмориста пересмотрел свое отношение к мифическим персонажам, в том числе и к Музе, чуть повзрослевшей жеманной даме. Почитал своих соратников.
Валерий Пивоваров самокритично отмежевался от ее настойчивых приставаний:
Напрасно Муза дивный слог пыталась вставить…
Вчера меня посетила Муза и ей пришлось вызывать Скорую…
Ко мне тоже одно время приставала. А тут еще, помню, комары и мухи замучили. Вот и родилось непонятно что:
Меня раз муха укусила,
Ну а затем еще комар.
Потом вдруг муза посетила,
Но от нее какой навар?
От мухи запах неприятный,
От комара на коже след,
Короче, есть навар бесплатный,
От музы ничего же нет.
Ее не тронуть, не пощупать,
Обнять нельзя и ощутить,
Бывает, ляпнешь ей вдруг глупость —
Она перестаёт любить.
Ещё и фыркнет, отвернется,
И может даже убежать.
Догнать?
Вернуть?
Да перебьется.
Ведь завтра прилетит опять!
Редко кому из поэтической братии доставались Музы, на которых возраст не сказывался.
Личное мнение:
Как мужики к сорока начинают бегать на сторону, так и юные музы покидают сорокалетних.
Музы привлекают и будоражат – это их обязанность
У меня и после Эрато постоянной музы не было. К тем самым сорока, тоже стал отличаться непостоянством.
Если остаться в мифической теме, то я пытался «закадрить» Муз посерьезней:
Эвтерпу – лирическая поэзия;
Талию – комедия;
Клио – история.
Даже пытался флиртануть с Полигимнией – песни и гимны. Но выбрать одну так и не удалось. Думаю, из-за любознательности и жадности – хотелось всего и сразу.
Вначале, «набивая руку», я как многие начинающие вступил на испытанную веками стезю: что вижу – то пою. При такой творческой постановке присутствие Музы не обязательно. К тому же Муза – это все же дама, и не во все уголки и закутки ее можно брать с собой:
Там в тишине, за дверью туалета,
Где ведра, швабры, трубы, вентиля,
И где журчит прохладная струя,
Конечно же, не место для поэта.
Но в глубине, под крышкой унитаза,
Куда бежит хрустальный водопад,
Две звездочки далекие блестят…
Ах да, конечно, – это же мои два глаза!
Главное в этом изысканно-изящном оформлении – правда жизни. А музам нужна приятная лесть. И вообще – о чем с ними говорить?
Взял Александра Сергеевича томик открыл. Нашел где он предупреждает свою подружку:
Веленью Божию, о муза, будь послушна,
Обиды не страшась, не требуя венца,
Хвалу и клевету приемли равнодушно
И не оспаривай глупца.
Из личного опыта
На самом деле как в сатире так и в юморе как-то обходился без них. Вдохновляла игра слов работавших на поднятие, если не духа, то настроения слушателей.
Сначала признали в низах – во дворах, в пивных и закусочных, в компании друзей. Там оценили мой незамысловатый юмор:
Расставание
Исчезают: водка, пицца,
Расплываются все лица,
Рот немного с перекосом,
Ты уже в тарелке носом
Изучаешь винегрет.
Мы пошли, – тебе привет!
На работе тоже оценили мою сатиру и иронию к роли наших новоявленных политиков:
Развилка
Пойдешь налево, – флаг нести заставят,
Пойдешь направо – там обокрадут,
И только прямо – к ордену представят,
Представят точно! – Только не дадут.
Неудачные поиски
Постепенно стали вырисовываться первые достойные, как я считал, произведения. Хотя с высоты прожитых лет они отдают наивностью:
Я прадедов не знаю имена,
а им, возможно, это неприятно.
И кроме этого еще есть пятна —
не только лишь от кофе и вина.
Испачкан весь, и малость даже морда,
хотя живу, и чту всегда закон,
не бабник и не пью одеколон,
не очень жадный и не очень гордый.
Но сероват. Лишь лацканы блестят.
Ничто не радует, не греет, нету лоска.
А мысли, – мысли тоже как обноски —
по мелочам пестрят, пестрят, пестрят.
Я чувствую весь в пятнах непомерно —
пытаюсь счистить что-то, и отмыть.
А может плюнуть, да и с ними жить?
Чего я мучаюсь? –
Дурак наверно…
Но когда пошел стучатся в литературные издания, наткнулся на сплоченные ряды конкурентов и литераторов старой закваски. Не подпустили даже близко. Только потом понял почему. Индивидуальность, смелость и критика признанных кумиров никогда не приветствовались.
Зато быстро понял, что для творческих союзов и литературных объединений никак не подхожу – не стадный.
Ближе к сорока люди становятся прагматиками и даже скептиками. Именно в этом возрасте я вернулся к творчеству, став в годы реформ безработным. Мечты остались в прошлом. Пришли совсем другие чувства с отрицательной оценкой происходящего.
Тогда я еще считал, что отсутствие Вдохновения, на которое жаловались поэты – это прикрытие неумелости. Если ты знаешь, что хочешь сказать, умеешь правильно расставлять слова и знаки препинания, то чего уже проще.
Исследователи творчества Омара Хайяма утверждают, что этот выдающийся математик и астроном писал рубаи, складывая их, как кирпичики, из подходящих слов. Я тоже провел поэтический эксперимент и попробовал написать свежо и интересно о самом заурядном действе в ванной комнате.
Вот что из этого получилось:
Как мягко бьет струя из душа,
Чуть разгоняя кровь мою,
И греет тело, греет душу,
Я на макушку воду лью!
Шампуня мне на все хватило,
Мочалка тихо шелестит,
Ах, мило, до чего же мило
Под нею кожица скрипит!
На пену я смотрю глазами —
И вправду, чем еще смотреть?
И шевелю в воде ногами,
Приятно – просто обалдеть!
Потом мохнатым полотенцем
Я, начиная с головы,
Тру шею, грудь в районе сердца,
Потом аппендицита швы.
Вопрос возник под вашей бровью,
Читая эту всю фигню? —
Что чистота – залог здоровья!
Я только к этому клоню.
Оказалось, что нарабатывая поэтические навыки, я подготавливал почву для своих последующих встреч с Вдохновением.
А тогда во времена реформ и перестройки я похоже зачерствел… От постоянных перемен в жизни – инфляция, дефолт, смена должностей от сторожа до директора. В то время было одно спасение – забор, стена или хотя бы скорлупа. Но был и другой способ – чисто русский:
Я жизнь решил через себя всю пропускать,
Через себя теперь её фильтрую,
Но вот пропустишь дрянь, за ней другую,
И снова фильтры надо спиртом промывать.
И вот после такой промывки мозгов вдруг Музы стали появляться. Иногда такие встречи бывали даже неожиданными:
Бармен не тот смешал коктейль…
Всё в голове перемешалось:
Упругость губ, духи «Шанель»,
И снизу поджимает малость,
И хевви-метл, и два по сто,
На фильтре яркая помада.
Вопрос глупейший: – А ты кто?
Она мне: – Я твоя баллада,
Твоя поэма, твой сонет,
Я муза легкого веселья.
– Ты насовсем?
– Конечно, нет, я ухожу,
Подруге передай привет.
– А как зовут? – Она в ответ:
– Да тоже Муза,
Только тяжкого похмелья…
Муза легкого веселья
Такие случайные связи имели тяжелые последствия. Все эти прилеты и улеты и их надо было оптимизировать, систематизировать… Короче, Вдохновение надо было «застроить».
Постепенно отношение к стихам стало меняться.
С концепцией создания стихов по подобию собирания детского конструктора я не соглашался. В малых формах это в принципе возможно, например, поймать отдельного журавля, механически балагуря-каламбуря:
Нет, не забыть мне изумительные строчки,
На лямках у твоей ночной сорочки!
Так что же делать ждать Вдохновения или искать?
А может почерпнуть опыт из чужих попыток поймать силки на Жар-птицу?
Но для начала надо заякориться, собраться с мыслями и оглядеться. Может пока до максимума освоить прием – то что вижу? Ведь даже предметы имеют свою индивидуальность. Начал со своей однокомнатной:
Характер, знаю, есть у всех предметов —
Предметов тех, которые люблю.
Вот зеркало моё – оно с приветом,
С приветом тем, что сам себе я шлю.
Прошел в комнату, потом на кухню. Вдохновения нигде не видно. Вернулся к зеркалу и поймал главную строчку – последнюю.
Светильник мой, хоть старый и немодный,
Но создает интим, а с ним – уют.
А вот стакан – ну до того он подлый,
Пока в него чего-то не нальют!
Вот пепельница, из неё окурки
Торчат, как будто чёртика рога.
Ведь те, кто курят, – это полудурки,
Как я, но и она мне дорога.
Предметы все, что в жизни окружают,
Мне тем близки, что существуют наяву,
Лишь только отраженье раздражает —
Я всё же с ним по-разному живу.
Мое правило:
В любом произведении самыми значимыми должны быть первая и последняя строчки.
