Читать книгу Путеводитель по раю. На грани неведомого - Алексей Аимин - Страница 6

Ему двадцать семь, старший лейтенант, командир взвода наведения ракетных комплексов С-125. О том, что ему предстоит выполнять интернациональный долг, Виктор узнал за несколько дней до отправки. Сначала с ним, как, впрочем, и со всем младшим командным составом дивизиона, провели предварительную беседу. Замполит говорил о возможном привлечении дивизиона к заданию особой важности, после чего он подписал уже заготовленную бумагу о неразглашении. Два следующих дня ушло на заполнение специальной формы, в которой надо было указать всю родню вплоть до седьмого колена и постараться вспомнить, где они были и чем занимались в лихие годины Отечественной и Гражданской. На следующий день их собрали в штабе, и провели разъяснительную работу с участием человека в штатском – сотрудника ГБ.

На стене был вывешен плакат из хрущевских времен, что было само по себе удивительно. Но никто какого-то подвоха не заподозрил.

Дружба навек!..

Сначала выступил полковник, зам. командира дивизии по полит-части, рассказавший о сложившейся ситуации на египетско-израильском фронте, о поддержке израильской стороны Соединенными Штатами, о «Фантомах», «Миражах» и «Скайхоках», от налетов которых нам предстоит защищать простых феллахов, рабочих египетских заводов и фабрик, и остальное мирное население. Штатский, под пиджаком которого тоже проступали погоны не ниже майора, предупредил нас о строгой секретности предстоящей операции. Потом он заклеймил подлую сущность агрессора, приведя лозунг сионистских организаций: «Израильтянин, вот твоя родина – от Нила до Евфрата» и предупредил об изощренном коварстве врага.

– Как будто мы здесь евреев не видели, – услышал я за спиной голос Вадима Градова, лейтенанта, инженера-техника РЛС.

Штатский, словно бы буравчиками просверлил Градова взглядом, выдержал паузу, и четко произнес:

– Не стоит недооценивать противника, а заодно и проводить ненужные параллели.

Вадим нравился Виктору, он выделялся из всех какой-то уверенностью, независимостью взглядов и суждений. постоянно таскал с собой кучу книг, над которыми усердно корпел по вечерам.

Вообще инженеры это особый народ, привилегированный. Когда армейское начальство видело внутреннюю начинку новой техники, с кучами переплетенных проводков и сигнальных лампочек, в их мозгу никак не укладывалось, как во всем этом можно разобраться. Ну а сами инженеры, в присутствии армейских командиров так и сыпали терминами: диоды, триоды и прочие заковыристые в произношении детали. Конечно армейские, чувствовали себя при этом полнейшими нулями и потому тихо ненавидели спецов. А кому, скажите, может понравиться чувствовать себя дураком? Потому армейское начальство воспринимало инженеров, как неизбежное зло технического прогресса, обходило их стороной и во избежание казусов не загружало ни строевой подготовкой, ни нарядами.

Погрузка на транспорт осуществлялась в строгой секретности в ночное время. Рядом с техникой и ракетами были оборудованы места для отдыха рядового состава. Это потом уже их сменщиков везли на комфортабельных лайнерах по загранпаспортам, как технических специалистов, а им, первым досталось по полной. Несколько суток в духоте и жаре, в условиях приближенным к тюремным. Только ночью людей выводили на палубу подышать свежим воздухом и освободить трюм от продуктов жизнедеятельности.

Вадим, я и замполит капитан Непорчук стояли на палубе, опираясь на борт, и смотрели на переливающиеся в лунном свете волны.

– Нате, кушайте заразы! – услышали мы за спиной. Это с размаху выплеснул ведро нечистот за борт рядовой Рябов.

– Это ты кому? – строго спросил замполит.

– Акулам империалистическим, кому же еще, – ответил тот, – ведь мы же уже поди в Средиземном?

– Где мы, это не твое дело, а вот про акул империалистических ты правильно выразился. Вот как прибудем на место, мы им еще не так подговним, – и замполит хохотнул вслед своей, на его взгляд, удачной шутке.

– Сейчас компотик организуем, – и Непорчук отправился в сторону камбуза.

– Этот подговнит, – Вадим проводил взглядом удаляющуюся фигуру, – он не только чужим, он и своим всегда готов это сделать. Ты с ним поосторожней.

– Сам поосторожней, чего на инструктаже с евреями светился? Могли и не взять.

– А я сюда и не рвался. Отсеяли бы и ладно.

Вадим закурил.

– А ты знаешь, Виктор, я ведь и вправду с некоторыми евреями близко знаком, с теми, кто на землю обетованную отправились. Однокашник мой там. В десятом классе дружили, теперь по разные стороны будем…

В Александрии выгружались ночью. За день подготовились к маршу, за это время успели перекрасить технику в пыльно-желтый цвет и переодеться в форму египетской армии без каких-либо знаков отличия. На ноги вместо сапог – высокие ботинки со шнуровкой, на голову – кепи. После наших пилоток и фуражек, легкие кепи с длинным козырьком делали лица ребят совершенно неузнаваемыми. Многие из призывников южных республик действительно почти не отличались от солдат египетской армии.

Нашему Дивизиону были приданы зенитные самоходные установки «Шилка» и отделение стрелков-зенитчиков «Стрела-2», а также несколько тягачей. За ночь был совершен марш-бросок (порядка 200 км.), на заранее подготовленные для нас позиции. Последнюю треть пути двигались по пустыне, техника вязла в барханах, которые преодолевали под «Дубинушку» и известные подбадривающие выражения.

Выдвижение на позиции

Непорчук бегал от одной завязшей машины к другой, призывая всех еще чуть поднажать и как следует поднатужится.

– Товарищ капитан, – раздался из темноты чей-то веселый голос, – тут от нашей натуги уже весь воздух на несколько километров испорчен.

Раздался дружный смех.

– Товарищ капитан, – послышалось от другого борта, – а баня будет?

– Не обещаю. С водой здесь говорят туго, а вот одеколон постараемся выдать.

– Какие уж одеколоны, – когда идешь позади колонны! —вновь вмешался первый, в котором я узнал голос рядового Рябова.

К рассвету мы уже были на своей позиции. Укрытия для людей и техники были выполнены из железобетона, а места пусковых установок обвалованы мешками с песком. Столовая располагалась отдельно. Вся позиция была огорожена колючей проволокой. Снаружи охраняли арабские солдаты, внутри были выставлены наши собственные посты.

Хотя командир дивизиона уже доложил командованию о готовности к боевому дежурству, дел было непочатый край. Однако все работы по полному развертыванию комплексов были перенесены на ночное время, как в целях сохранения секретности, так и из-за нещадно палящего солнца (это в середине-то марта). Поступила команда к приему пищи.

Уже час, как со стороны столовой утренний ветерок доносил приятные запахи, но стол превзошел все наши ожидания, и этот первый прием запомнился солдатам надолго. Нам, привыкшим к перловке со шкварками, жидкому пюре с котлетой из хлеба, макаронам по-флотски сдобренных комбижиром, сегодня были предложены: салат из свежих овощей и мастерски пожаренная курятина. А вместо сизого киселя или компота из сухофруктов на столе стоял натуральный апельсиновый сок.

– Слушай, – обратился ко мне Вадим, наворачивая курицу, – кругом одни пески, откуда это все берется?

Мы еще не знали, что египетское командование предложило в рацион офицеров включить сухое вино, ведь англичане всегда его требовали. Но наши отказались, видимо боялись развратить нас, или считали, что нам и спирта, выделяемого для технических нужд, вполне достаточно.

Первый день ушел на обустройство. Рядовой состав располагался в том же большом тоннеле, что и командный пункт. В его ответвлении были установлены деревянные нары в два яруса. Младших офицеров селили по двое-трое, в свежевырытых землянках перекрытых железобетоном. Стены были завешаны грубой тканью, а на деревянных настилах лежали тюфяки и войлочные валики.

Как-то само собой я оказался вместе с Вадимом. Когда распаковывали свои небольшие чемоданы, он вынул несколько книг, среди которых были словари французского и английского, Вольтер в подлиннике и… «Как закалялась сталь» Н. Островского.

– Это я для прикрытия, – увидев мой вопросительный взгляд, пояснил Вадим, – они же с подозрением отнеслись к этому набору, ну я им и заявил, что хочу коммунистические идеи из этого бессмертного произведения братьям арабам внушать. В анкете-то я написал, что иностранными не владею, сказал, что пока лишь несколько слов знаю: Noy, Yes и Revolushion. А то ведь они шибко боятся, что кто-то вражьи голоса будет слушать.

– А ты слушаешь?

– А ты? – мгновенно отпарировал Вадим, и я понял неуместность своего вопроса.

– Ладно, – более миролюбиво продолжил он, – притремся.