Читать книгу Записки свихнувшегося дедушки - Алексей Алексеев - Страница 3

Я надвинул на глаза капюшон куртки, чтобы солнце и искры, рассыпаемые слоем льда на ветвях, не слепили и не мешали впитывать это пришедшее, совсем не по сезону тепло и снова оказался сладкой полудреме…

…Кто хоть раз вдыхал запах жасмина и сирени белой ночью в Петербурге, тот не может не полюбить этот город навсегда. Много сказано о его каналах, мостах, соборах и дворцах. Но никакими словами не передать чувств, вызываемых разведенными мостами и проходящими под ними кораблями. Вряд ли с чем можно сравнить зимнюю метель на Исаакиевкой площади, разве лишь с внутренним душевным смятением и сумасшедшим каприсом на рвущей душу скрипке. Ни с чем не сравнимы размытые водой из полыньи сугробы на замерзшей поверхности канала под мостом, где Раскольников предавался размышлениям, а пара глупых уток, сидящих возле полыньи на льду вызывает мысли о том, что и у нас можно жить даже зимой. Никакими красками не передать осеннюю листву Летнего сада, сияние купола Исаакия и ангела со шпиля Петропавловки, парящего над всем этим величием Города…

Наш кораблик полный гостей неспешно и чинно скользил по глади рек и каналов. Вечер готовился уступить место пьянящей Белой Ночи, которая, как Прекрасная Дама, перед выходом в свет, у зеркала поправляла одеяния из розовых облаков, накидку из темно-синего неба с очень нечастыми, но, надо сказать с большим вкусом подобранными вкраплениями алмазов – звезд. Красавице осталось лишь использовать содержимое склянок с духами – ароматами жасмина, сирени, роз, запахом ночной травы парков и скверов, удивительного ночного запаха воды Невы и каналов. Но Белая Ночь не спешила. Всему свое время. Вечер пока не уходил…

В салоне нашего кораблика был накрыт длинный стол, во главе которого сидели Наташа и Андрюша. Сегодня они – жених и невеста. Наташа – наша единственная дочь, а Андрюша – новоиспеченный зять. «Какая чудесная пара», – думал я. Каким счастьем светились глаза нашего ребенка!

Регистрация новой семьи проходила за пару часов до отплытия, в чудесном дворце на Английской набережной, откуда на нескольких лимузинах, гости отправились прокатиться по городу, а затем к причалу на Мойке, на наш кораблик.

По пути был выполнен питерский ритуал: мы остановились на Поцелуевом мосту, новоиспеченные члены новоиспеченной семьи повесили замок на ограду моста в знак вновь созданных крепких семейных уз и торжественно утопили ключ в Мойке…

Когда мы ехали по городу, казалось, что весь мир готов разделить наше счастье. Нам улыбались люди, дома подмигивали отражением солнца в своих окнах. Деревья приветственно махали руками – ветвями, а отражение изогнутого вверх Благовещенского моста было растянуто в улыбку шириной с Неву. Над всем этим радостным торжеством парил ангел-хранитель и тоже, я уверен, улыбался от счастья с вершины своего золотого шпиля.

Ничто не могло испортить торжества, тем более, такой пустяк, как забрызганный шампанским салон лимузина с родней жениха, начавших бурно и заранее проявлять свою радость. Всех заранее предупреждали о запрете открывать шампанское в машинах. Инцидент был исчерпан быстро, при помощи небольшой суммы, которую почему-то, наверное, по доброте душевной заплатила моя жена – Тая, совершенно не имеющая отношения к тому лимузину, и вообще никогда не входившая в его забрызганные внутренности…

Стол, занимал почти весь салон кораблика. Гости были рассажены таким образом, что представители семей жениха и невесты сидели друг напротив друга. Я подумал, что прямо какое-то противостояние, говоря дословно противосидение просто налицо. Вскоре я убедился в том, что был прав.

Тосты становились все громче, «Горь-ко!» звучало все дольше, и только моя Мама почему-то ушла из-за стола. Она заняла маленький стульчик на открытой палубе юта. Мама любовалась чудесными видами берегов рек и каналов Питера, с их зданиями, дворцами, с их колоннами, лепниной и скульптурами, освещенными мягким вечерним светом. Описывать все это словами бесполезно, поскольку это можно увидеть только в Питере и только во время смены уходящего Вечера Белой Ночью…

«Не хочу я там сидеть, я просто любуюсь и восхищаюсь Городом, где родилась», – ответила Мама, после того, как я поинтересовался, почему она здесь. Потом мы с ней поговорили. Оказалось до нее дошли некоторые истории. «Не нравятся мне они, особенно мамаша! Это надо же – стелить Наташе и своему сыночку на кухне!». Да, наверное, Мама консервативна в своих взглядах. Хотя, если честно, я и представить себе не могу, как привожу домой симпатичную девушку с целью решения своих половых проблем, а моя Мама стелит нам на диване, на кухне чистые накрахмаленные простыни, взбивает подушки, а наутро интересуется «Как, сынок тебе спалось? Хороша ли твоя партнерша? Не холодно ли было под одним одеялом, может быть, нужно было пару одеял добавить? Ты себе ничего не растер, сынок?».

Наверное, я тоже чертовски консервативен, поскольку, не понял-бы свою Маму, если бы она поступила таким образом. Признаюсь, однажды вечером, задолго до свадьбы Андрюша был у нас дома и все никак не мог расстаться с Наташей. Видно было, что он просто не собирается уходить. Я был несколько поражен такой наглостью, и долго не церемонясь, просто предложил расстаться им на ночь. Вопрос первичности ЗАГСА и секса, может быть и надуманный, но это – один из ключевых вопросов – противоречий любого отца взрослой дочери и ее ухажера, во всяком случае, мне так кажется. В этом, наверное, есть своя диалектика, ничем, по сути, не отличающаяся от диалектики вопроса первичности материи и сознания, который когда-то, много лет назад был объявлен мне основным вопросом философии на соответствующей кафедре…

Сидеть за столом на свадьбе хорошо, но пора было проветриться. Все вышли на верхнюю палубу. Жениху и невесте приветливо махали с набережных и мостов прохожие. Казалось, идиллия продолжается. Хотя через некоторое время, я уже почти согласился со словами Мамы…

Вскоре начались танцы на юте, а Клодтовы кони с гребня Аничкова моста, казалось, встали на дыбы и отнюдь, не от противления укрощающим их мускулистым людям. Казалось, коней постиг ужас, вызванный изрядно подвыпившими родственникам жениха родом из Новочеркасска, забравшимся на крышу салона и пытающимися с воплями цепляться за мост, то ли, чтобы влезть на него, то ли с какими-то другими целями. Надо отдать должное, что другая часть родни жениха умело справилась с бузитерами. В их действиях проглядывался опыт подобного общения. Но вскоре пришло «время и нашего позора».

Кораблик вышел в Неву. В борт била легкая волна и приятно покачивало. Красавица – Белая Ночь была все ближе, и уже вовсю в вечернем воздухе разносился аромат из одной ее склянок – запах ночной невской воды.

Гостей с верхней палубы пригласили в салон, где гиперактивная родня жениха начала объявлять различные конкурсы на лучшее поздравление. Мама сказала тост и прочитала Щипачева «Любовью дорожить умейте», подчеркнув, таким образом, основной смысл сказанного. Еще кто-то и что-то говорил, желая от всей души новобрачным счастья. Я тоже поздравлял…

Вскоре начался апогей веселья – придуманный родней жениха «Благотворительный аукцион». Суть конкурса была проста: ведущая аукцион Андрюшина сестра извлекала откуда-то заранее заготовленный и вполне полезный для домашнего хозяйства предмет, скажем веник. Потом следовал призыв купить этот самый веник. Родственники должны были торговаться. При этом шла реальная азартная торговля, хрустели доставаемые из бумажников купюры и падали на палубу салона из трясущихся от азарта и употребленного алкоголя рук…

Как выяснилось, наша родня по различным причинам, по какому-то стечению обстоятельств, не выкупила ни одного, выставленного на торги предмета. Пусть я покажусь последним скрягой, но признаюсь, что после оплаты кораблика, угощения, свадебного путешествия, лимузинов (что мы делали с Андрюшиной мамой поровну), после покупки свадебного платья, макияжа, прически и прочих вещей невесты, а также других трат, (которые мы делали без Андрюшиной мамы), у меня рука не поднялась побеждать в аукционе. Я не купил столь необходимый нам с Таей для домашнего хозяйства веник за 30 000 р. (по тому курсу 1200 $), красная цена которому на рынке – 200 рублей. Хотя именно за эту сумму и именно тот самый злополучный веник был приобретен неким родственником из компании, совсем недавно прыгавшей по крыше салона и наводившей ужас на коней Аничкова моста. Не составили ни мы с Таей, не наша родня конкуренции столь широким душой Андрюшиным родственникам, купившим десяток – другой вещей описанного рода и по описанным ценам. «Аукционные благотворительные» суммы, были переданы новобрачным «сверх» сумм поднесенных подарков.

Я был готов сгореть со стыда за себя, свою родню и ее по-идиотски выглядевшее эстетство, которое совершенно не вписывалось в картину мира, царящую в салоне кораблика, но чертовски гармонировало с величием Города, готовящегося к приходу Белой Ночи и видами, открывшимися с верхней палубы. Тогда я еще был способен винить себя за то, что какими-то правдами или неправдами не узнал заранее о таком мероприятии, как аукцион и не приготовил еще наличных денег.

Кораблик зашел в Фонтанку. Мы с мамой сидели на юте и разговаривали. Рядом рыдала Тая, которую я уже перестал утешать. Плакать она начала еще во дворце бракосочетаний. Я думал, что это – нервное и сначала ее утешал, потом, оказалось, что от моих утешений слез еще больше…

После того, как кораблик пришвартовался у набережной Мойки, мы простились с родственниками и поехали домой. Виды Города через окно машины меня почему-то не радовали. Тая рыдала всю дорогу. Мама же смотрела в окно. Белая Ночь, наконец – то вышла в свет во всей своей красе, представив миру одеяния и боа из розовых облаков и свою темно-синюю накидку с редкими вкраплениями алмазов-звезд…