Читать книгу Некоторые вопросы загробной жизни. Часть первая - Алексей Анатольевич Митрохин - Страница 4

– Видите ли, молодой человек… – начал профессор, – я сам долго разбирался что к чему и пришёл к выводу, что всем заправляет энергия, и не просто энергия, а энергия в чистом виде, сконцентрированная в мощные силовые потоки. В этом, так сказать, потустороннем мире не действуют общепринятые законы физики, а всё подчиняется своим законам, главной и единственной составляющей которых является энергия. Поймите, Виктор, всё, что вы видите вокруг, – этого нет, это плод воображения, который создаёт ваше энергетическое поле.

– Да ладно, – усомнился я, – вас я прекрасно вижу. Высокий лысый старик с седой бородкой, в очках и синем галстуке…

– Вы видите только то, что хотите видеть. Рассказать, как я выглядел в мире живых? На момент смерти мне едва исполнилось 53 года, в моих густых чёрных волосах вы не нашли бы ни единого седого волоса, а мой рост составлял 1 метр 72 сантиметра, и я никогда не носил бороду, это вообще не модно.

– Да ну! – я почесал затылок. – Лика, а вы тогда как выглядите?

– Как голая нимфа, – девушка мило улыбнулась.

– Итак, – продолжал Лощинский, – схема загробного перевоплощения представляется, вероятно, следующим образом: после смерти энергия покидает физическое тело, трансформируясь в сгусток силового поля. Это поле формирует энергетическую оболочку, перенося в неё накопленную индивидом информацию.

– Какую информацию? Жизненный опыт?

– Пусть будет опыт, – отмахнулся профессор. – Не важно. Информация содержит данные о человеке и окружающем мире, каким он его запомнил. Поэтому усопший, оказавшись в потустороннем мире, видит не только мир мёртвых, но и мир живых. И видит его таким, каким привык видеть в повседневной жизни. Те же дома, улицы, города. Для него ничего не меняется. Просто к обычному миру добавляется необычный, потусторонний.

– Получается, человек после смерти оказывается в двух мирах одновременно?

– А может, и не в двух, – загадочно произнёс Лощинский. – Впрочем, это отдельный разговор… В сущности, смерть есть не что иное, как процесс перемещения энергии из физической оболочки в энергетическую. Вам знакомо выражение: «испустить дух»? Так вот, дух – это и есть энергия, а усопшие, соответственно, – энергетические оболочки.

– И откуда берётся энергия?

– Отовсюду! Все организмы, включая простейшие одноклеточные, наделены энергетическим полем, или, если хотите, жизненной силой. И существуют они до тех пор, пока в них остаётся энергия. Поэтому основная функция любого организма – сохранение своей энергии. А оптимальный биологический контейнер для хранения, по моему мнению, – человек, поскольку он обладает рядом преимуществ перед другими организмами. Да и искусственными хранилищами тоже.

– Искусственными?

– Созданными из неживой материи. Те же аккумуляторные батареи вполне способны сохранять энергию некоторое время. Или, к примеру, пружины в часовых механизмах. Да мало ли какие ещё устройства могут появиться в будущем. Прогресс не стоит на месте. Но всё равно лучше человека не найти.

– Неужели?

– Да-да! Именно человек имеет самый мощный природный компьютер – мозг. Помещённая в него энергия способна полностью контролировать тело, управлять его органами, включать, если надо, систему самосохранения, заставлять клетки излечивать друг друга и противостоять враждебной среде. Мозг устроен таким образом, что в нём отсутствуют какие-либо детали, схемы и плата. Его невозможно засорить программными вирусами, и он не требует внешних источников питания. Это биологическая масса, в которой нечему ломаться. Конечно, мозг есть и у других биологических видов, но, с точки зрения выживаемости, человеку нет равных на нашей планете.

– Получается, энергия сосредоточена в голове?

– Я в этом уверен. А тело – обычная оболочка, осуществляющая защитные функции. Оно, кстати, обладает важной особенностью – способностью к регенерации. Нанесённые человеку раны, как правило, быстро заживают, а некоторые внутренние органы, скажем печень, могут полностью восстанавливаться. К тому же продолжительность жизни человека составляет около 70 лет (это лучший показатель среди млекопитающих) и с каждым годом растёт, как, впрочем, и общая численность населения. Сейчас она насчитывает более 7 миллиардов, а годовой прирост – около 70 миллионов. Если предположить, что энергия при размножении частично передаётся потомству и с его ростом также возрастает, то получается, что человек является не только контейнером для хранения уже существующей энергии, но и увеличивает эту энергию в пределах ежедневного прироста. Другими словами, за год дополнительно появляется 70 миллионов силовых полей, образующих энергию. А ведь кроме человека на Земле обитает почти 8 миллионов видов организмов! И это не считая грибов и растений, общую численность которых подсчитать вообще невозможно… В любом случае после смерти высвобожденная энергия помещается во вновь образовавшийся организм, сохраняя при этом все изначальные свойства. Этот процесс, безусловно, носит цикличный характер, подчиняясь следующему принципу: «Чтобы энергия сохранялась, система, в которой она существует, должна быть изолированной».

– Очень смахивает на Закон сохранения энергии. Мы его ещё в школе изучали.

– Согласен, но с одним существенным отличием. Данный принцип подразумевает не только сохранение, но и рост энергии.

– И кем установлен этот принцип?

– Об этом мы узнаем, сойдя с загробного поезда на станции назначения, – сказал профессор.

– Значит, человеком управляет энергетическая субстанция, сконцентрированная в мозге, – подытожил я.

– Да, я уже говорил, – пожал плечами Андрей Борисович.

– Но ведь известно, что мозг задействован всего на 10 процентов. Раз энергия контролирует тело, почему бы не сделать людей умнее? Они бы тогда жили дольше или вообще стали бессмертными и, следовательно, вечными контейнерами для хранения.

– На сколько задействован мозг, никому точно неизвестно, но, думаю, если понизить уже существующий процент, люди отупеют и умрут с голоду, а если повысить – придумают супербомбу и взорвут планету. Видимо, существует некий баланс, который понемногу меняется в сторону увеличения мозговых извилин, но не сильно, чтобы человек не навредил себе и своей энергетической субстанции.

Профессор сделал небольшую паузу.

– Ну как, Виктор, ответил я на ваши вопросы? – поинтересовался он с улыбкой.

– Вполне, – кивнул я. – А можно ещё один, на отвлечённую тему?

– Извольте.

– Мне отчего-то кажется, что я по-другому всех вижу, не так, как они выглядели в мире живых.

– Что вы говорите? – вновь улыбнулся профессор, обнажив ровные желтоватые зубы.

– Да-да. Взять, к примеру, Лику, – я пристально посмотрел на девушку. – Она для меня – стройная худышка, с голубыми глазами, в белом ситцевом платье в крупный чёрный горошек.

– Ну и…

– А вдруг это не соответствует действительности?

– Какой действительности?

– Той самой, в которой она проживала до потустороннего мира.

– А вы философ… Впрочем, спросите у неё, чего голову ломать…

Все уставились на Лику.

– Так я вам и сказала, – делано возмутилась она. – Думайте, что хотите…

– Давайте я объясню, Виктор, – добродушно произнёс Лощинский. – У человека, с точки зрения ощущений, есть пять основных чувств: зрение, слух, осязание, обоняние и вкус. Еды в потустороннем мире нет, и потрогать никого не получится. Так что нам, покойникам, остаются три чувства – зрение, обоняние и слух, а в виде бонуса – память, в которой хранятся соответствующие базы данных. Поэтому когда вы слышите звук «мяу», то представляете кошку, если звук писклявый – котёнка… Дрожащий, прерывистый писк – ощипанного котёнка. Ощипанного – потому что его обижают, а обижают чаще всего чёрных кошек. Вот и получился у нас – чёрный ощипанный котёнок. Хотя воображение – дело индивидуальное…

– Шерлок, долбаный, Холмс, – процедила Ксюша.

– Перестань, Ксения, – укоризненно сказал Фёдор.

– Так вот, – продолжал профессор. – Очевидно, приятный тонкий голосок Лики нарисовал в вашем воображении тот образ, который, как вам казалось, оптимально подходит к данной звуковой интонации, а что касается других деталей, таких как одежда, черты лица, цвет волос, и прочих внешних особенностей, то здесь уже включилась ваша фантазия. Возможно, в мире живых вам встречались девушки с похожим голосом. От каждой из них вы взяли только то, что вам в них понравилось… Сложили, так сказать, мозаику, и получился собирательный образ идеальной дамы. В любом случае Лика для вас – положительный персонаж, что на самом деле уже неплохо.

– Это точно, – грустно промолвил Фёдор. – Ко мне сразу после смерти тёща-покойница подлетела и как заорёт: «На кого ты мою дочь оставил, скотина!» Жуткая история…

– Хорошо, – не унимался я. – Тогда, возможно, наше знакомство с Ликой было запланировано? Может, она мой ангел-хранитель? Встретила, проводила до вокзала… Взяла надо мной шефство…

– Не выдумывайте, Виктор, – сказал Лощинский. – Ангелов-хранителей не существует.

– Не согласен, – подключился к разговору заслуженный шаман Бо́ян. – Ангел всегда с нами. Вот только видим мы его не сразу, а со временем.

– Правда? – спросил Фёдор, ухмыляясь. – И откуда ты знаешь?

– Так ему наверняка духи рассказали, – улыбнулась Лика. – Он же с ними целыми днями общался во время шаманских ритуалов.

– Точно, – утвердительно кивнул Кравчук, подмигивая девушке. – Небось и в морг прилетали по старой памяти? Да, Ростислав?

– Зря вы так, – обиделся Бо́ян. – Я в этом морге сутки проторчал около своего обгоревшего тела, присутствовал на опознании, вскрытии…

– А опознание зачем? – удивился Фёдор.

– Для установления личности погибшего.

– А как вы погибли? – спросил я.

– Неудачный эксперимент с установкой газового оборудования. Незадолго до кончины приобрёл финский домик из клеёного бруса, рядом закопал резервуар для хранения газовой смеси.

– Знаю, газгольдером называется, – кивнул Кравчук.

– Вот-вот. Этот газгольдер и рванул в один прекрасный день. Хорошо, в доме никого не было. Копаюсь я, значит, с шаманскими приспособлениями, готовлюсь к очередному сеансу, вдруг – бах-бабах! – стекла на окнах вдребезги, фундамент повело, а сверху здоровенная балка как рухнет на мою голову… И всё, каюк. Дальше пожар… Мой финский домик с огнезащитной пропиткой вспыхнул как бумага. Я потом два часа наблюдал, как его всем миром тушили, боялись, что на соседние дома огонь перекинется. В общем, когда достали меня из-под руин, смотреть было не на что. Следователь так и сказал: «Обгорел как головешка». Позднее, кстати, выяснилось, что при строительстве дома бригада таджиков применила новую технологию под названием «не пошло ли всё на фиг», а «фирменная немецкая газовая установка» на поверку оказалась сборной конструкцией российско-китайского происхождения.

– Свой свояка видит издалека, – моментально отреагировала Ксюша.

– Занятная история, Ростислав, – впечатлился я. – Пожар, морг, опознание… А как вы оказались на вокзале?

– Сам не знаю. Шёл, шёл и пришёл.

– Поясняю! – напомнил о себе Лощинский. Профессору явно нравилось быть в центре внимания. – Как я уже говорил, всем заправляет энергия, и наибольшая её концентрация находится именно здесь, на вокзале. Помните, как в космосе чёрные дыры притягивают к себе более мелкие объекты? Так вот, когда эти объекты приблизятся к центру дыры на расстояние, называемое критическим, они уже не могут вернуться назад. Вокзал – своеобразная чёрная дыра, с той лишь разницей, что притягиваемые ею энергетические оболочки (то есть мы с вами) могут некоторое время перемещаться в потустороннем мире.

– Получается, мы можем сходить на свои похороны или поминки, ну и вообще погулять по старым местам, вспомнить былое? – решил уточнить я на всякий случай.

– Да, но чем дальше вы будете удаляться от основного источника энергии, тем больше будете ощущать необходимость вернуться обратно. Вам постоянно будет чего-то не хватать. Поэтому, что бы вы ни делали, куда бы вы ни ходили, всё равно так или иначе окажетесь здесь.

– А как быть с расстоянием? Кто-то умер в одном конце города, кто-то в другом… Вдруг покойники придут на вокзал, а поезд уже ушёл?

– Исключено! В нужный момент притяжение энергетического поля настолько усиливается, что вас практически телепортирует на платформу.

– То есть отправят куда надо без регистрации?

На мою шутку никто не отреагировал.

– Кроме того, – продолжал Лощинский, – само понятие «расстояние» в потустороннем мире отсутствует. Поймите, вы не ходите, не дышите, вы даже не говорите… Просто передаёте информацию, мысли, образы, чувства телепатически – от одной энергетической оболочки к другой. И все друг друга понимают, поэтому никаких языков знать не надо. А шевеление губ, мимика – это фантазия! Что касается перемещений, то здесь работают другие законы, я уже говорил. Вы можете пройти два квартала в условную минуту, а можете – десять кварталов, всё равно через минуту будете на вокзале. Время в потустороннем мире течёт только на привокзальных часах. Вот вам и вся загробная теория.

Андрей Борисович явно подустал.

– Последний вопрос, профессор: почему вы до сих не уехали?

– На это, к сожалению, я пока не могу ответить.

Лощинский закатил глаза, давая понять, что разговор окончен.

– Ладно, Витя, отстань от него. Пойдём прогуляемся по территории. Ты ещё много чего здесь не видел.

Лика встала, приглашая пройтись с ней.

«Ага, мы уже перешли на ты», – с удовлетворением отметил я. Она определённо мне нравилась.

– А меня возьмёте? – с надеждой спросил Фёдор.

– Возьмём, если по дороге расскажешь занимательную историю, – кокетливо улыбнулась Лика, поскакав вприпрыжку в сторону выхода. – Догоняйте, встретимся у информационных стендов.

– Куда это она понеслась? – спросил я.

– К спискам отбывающих, – усмехнулся Кравчук. – Фамилию свою ищет. Надеюсь, не найдёт…

– И как тебя понимать? – я подозрительно посмотрел на Фёдора.

– Скучно без неё будет. Девушка больно хорошая. Так мило мне улыбается…

Кравчук довольно похлопал себя по пузу. Я промолчал, подумав с раздражением: «Наверное, всем мертвецам хочет понравиться. Тоже мне звезда потустороннего мира…»

Мы спустились на первый этаж.

Лика поджидала нас на свободном пятачке в десяти метрах от стендов, у которых, по обыкновению, толпились любопытные усопшие.

– Ну как, нашла свою фамилию? – поинтересовался Фёдор.

Девушка отрицательно покачала головой.

– А мою? – Кравчук расплылся в улыбке.

– Новые списки ещё не вывесили, – разочарованно произнесла она.

– И что будем делать? – спросил я.

– Подождём. Обещали принести с минуты на минуту. А пока ждём, Федя нам историю расскажет. Зря, что ли, его с собой брали?

Лика уставилась на Фёдора.

– Да я с удовольствием, – вновь заулыбался Кравчук. – Душещипательная история, основанная на реальных событиях о грибнике-маньяке, которым совершенно случайно оказался мой сосед по даче Григорий Кротов. Он сам во всём признался в процессе распития третьего литра самогона. Самогон, кстати, оригинальный, приготовленный по особой технологии – с добавлением еловых шишек. Смолой пахнет…

– Знаю только водку на бруньках, – усмехнулся я.

– Водка – продукт заводской, без души произведённый, не то что домашний самогон, тут и сравнивать нечего, – поучительно произнёс Фёдор.

– Вам, алкашам, виднее, – парировал я, наблюдая за реакцией Лики. Она внимательно посмотрела на меня и томным голоском прощебетала:

– Не спорьте по пустякам, ребята. А ты, Федя, рассказывай свою историю, не тяни кота за хвост.

– Я и говорю, – продолжал Мастер на все руки. – Сидим мы, значит, у него на садовом участке, закусываем свежими огурцами прямо с грядки, ведём светскую беседу, тут я возьми и спроси: «Слыхал, Гриша, ещё одного грибника в лесу нашли. На этот раз придушили бедолагу. Но грибов не взяли. Корзина почти полная, хоть и опрокинута…» Надо сказать, дело в августе происходило, а перед этим, приблизительно в конце июня, распространились слухи, что в непосредственной близости от садоводческого товарищества обнаружили труп грибника из соседней деревни. У себя, значит, грибы пособирали, теперь в наш лес повадились… Через пару недель ещё один труп, затем ещё… И что характерно, у всех грибников корзины были пустые, кроме последнего. Я, собственно, этой мыслью и хотел с соседом поделиться. А он посмотрел как-то странно и говорит: «Да что там брать! Одни сыроежки да подберёзовики червивые… Ни одного белого…» Я, честно говоря, сразу и не понял что к чему…

– Естественно, столько самогона выжрали, – брезгливо поморщился я.

– В общем, выпили ещё по стакану, и тут у меня возникли смутные подозрения. «Гриня, – говорю ему, – ты что, этого грибника в лесу видел?» – «Отчего же видел?.. Это я его… Того… Придушил вот этими самыми руками… Гада такого… Второй год подряд не могу даже банку опят на зиму закрыть. Чего жрать-то на новогодние праздники?» – «Салат „Оливье“», – с испугу отвечаю, а самого смех разбирает. Видимо, истерика у меня приключилась на фоне алкогольного опьянения. А Григорий как заорёт: «Сам жри свой салат! Я груздей солёных под водочку хочу, лисичек жареных с картошечкой, опёнков маринованных…» Схватился за голову и заревел. Клянусь, не поверил сначала. Добрый, тщедушный человечек, немолодой уже, мухи не обидит… И вдруг маньяк… Говорю ему: «Григорий, ты спятил?» Он промолчал, ушёл в дом. Слава Богу, думаю… Проспится к утру, глядишь, ничего и не вспомнит. Вместе потом смеяться будем. Только подумал, смотрю, выходит, еле идёт, а в руках бумажный свёрток. Подошёл, протягивает мне. Я разворачиваю, а там документы грибников убиенных: водительские удостоверения – три штуки и один паспорт. Ну всё, думаю, крышка, меня тоже арестуют… За пособничество… «Как же так?» – спрашиваю. А он: «Сам не знаю. Не хотел никого убивать… Однажды в конце июня пошёл в лес пару берёзок срубить – палки для парника понадобились. Забрёл подальше, чтоб лесники не застукали. Глядь, а там они, белые, штук сорок на полянке, и все как на подбор красавцы! От радости чуть инфаркт не случился… Успокоился. Что делать? В руках не унесёшь. Решил сбегать домой за корзиной, фотоаппарат прихватил… Возвращаюсь, а там на поляне он сидит, грибник проклятый, мои грибы режет и так улыбается, сволочь, ехидно. У меня руки ослабли, корзина наземь упала. Говорю ему: „Ты что ж, душегуб, делаешь, на моем месте мои же грибы собираешь!“ А он мне: „Какие твои грибы? Где написано, что это твоё место?“ А сам на коленях ползает по полянке и усами от удовольствия шевелит, полную корзину нарезал. Ну, думаю, гад ползучий, конец тебе пришёл… Достал я из кармана ножик и по горлу пшик… Он сразу улыбаться перестал. За шею схватился, хрипит, дёргается как припадочный. Я грибы из его корзины в свою переложил – и дёру оттуда. Думал, выживет мужик, но нет, загнулся. И чёрт с ним, сам виноват. После этой истории в голове у меня перемкнуло. Грибников стал выслеживать и грибы у них забирать. Решил, люди узнают, в лес побоятся идти. Но люди у нас тупые и жадные, ничего не боятся… Вот так всё и получилось… Зато пять трёхлитровых банок законсервировал. Будет теперь чем гостей угощать».

Фёдор замолчал.

– Это всё? – поинтересовался я.

– Всё.

– А что с грибным маньяком стало?

– Откуда мне знать?

Я укоризненно посмотрел на Кравчука.

– Как откуда? Неужели он до сих пор на свободе? Грибы собирает? Не боишься, что твой сосед вместо грибов людей консервирует, а консервы потом на местном рынке продаёт в виде говяжьей тушёнки?

– Говорю же, не знаю… Через неделю после пьяного признания я попал в канализационную шахту и оказался в загробном мире.

– По-моему, времени было достаточно, чтобы сообщить куда следует… Я, к примеру, тоже люблю грибы собирать…

– Да пойми, Виктор, не мог я в полицию пьяным идти… Думал, протрезвею, а там видно будет…

– И что?

– Не протрезвел, – безнадёжно махнул рукой Кравчук.

– Ясно, хорошая история, – усмехнулся я. – А главное, со счастливым концом. Маньяк на свободе, единственный свидетель в гробу! Молодец, Фёдор!

– Я не виноват!

– Конечно, нет! Виновата водка… Это из-за неё в вашем лесу скоро грибников не останется. Вот ты им и объяснишь, почему они очутились в загробном мире.

– И объясню, – упрямо промычал Кравчук.

– И объясни, – тоже упёрся я.

– Хватит, – попыталась успокоить нас Лика. – Как в детском саду… История странная, но мне понравилась. А ты, Витя, за живых не беспокойся, разберутся без нас…

– Ну, конечно…

– Теперь пожмите друг другу руки и больше не ругайтесь, – скомандовала она.

– «Пожать руку» – это в переносном смысле?

– Пожми в любом.

– Фёдор, – торжественно произнёс я, – мне очень понравилась твоя история. Ничего подобного, честное слово, не слышал.

– Спасибо, Виктор, – в том же духе ответил Кравчук, тут же добавив: – Если, конечно, ты не иронизируешь.

– Нисколечко, – миролюбиво сказал я, подумав: «В сущности, он неплохой мужик, хоть и мёртвый».

– Вот и отлично, – повеселела Лика, – Федя, а ещё истории у тебя имеются?

– Может, хватит на сегодня? – я умоляюще посмотрел на Кравчука.

– Да как угодно, – отмахнулся Мастер на все руки, безразлично посмотрев на меня.