Читать книгу Миры Эры. Книга Первая. Старая Россия - Алексей Белов-Скарятин - Страница 7

"Назавтра будут чьи-то именины", – многозначительно заметила Нана, глядя на свою маленькую подопечную, сидевшую на полу и строившую домик из кубиков.

"А что такое именины?" – спросила маленькая Эра без особого интереса, так как в этот момент осторожно укладывала один кубик на другой, пытаясь построить самый высокий в мире дом для своей любимой бумажной куклы, королевы Вильгельмины.

"Ну, именины – это что-то вроде дня рождения, – объяснила Нана с хитрым огоньком в глазах. – Вообще-то это день чьего-то небесного покровителя. А раз твоя святая – Ирина, и её день – пятое мая, следовательно, это ваши именины".

"А-а", – протянула маленькая Эра безразлично, достигнув к тому моменту той стадии строительства, когда требовалось уложить крышу, что было делом деликатным и сложным, всегда требовавшим особенной осторожности, ведь малейшая ошибка могла привести к полному разрушению.

"И ты получишь подарки и всё прочее на свои именины ровно так же, как в свой день рождения", – продолжила Нана, и это объяснение сразу же произвело желаемый эффект. Резко подпрыгнув, маленькая Эра опрокинула самый высокий в мире дом, разбросав кубики по всему полу.

"Ой, подарки! А какими они будут? Когда их привезут? Сколько их будет?" – взволнованно кричала она, прыгая вокруг Наны и нетерпеливо дёргая её за зелёное фланелевое утреннее платье.

"Послушай, дитя, как же я могу ответить, – разве ты не знаешь, что всё это будут сюрпризы?" – ворчала та, притворяясь сердитой, но маленькая Эра понимала, что это всего лишь игра.

"Что ещё за сюрпризы и подарки?" – спросила мать, входя в детскую, сопровождаемая, как обычно, своей верной маленькой чёрной таксой Джери, трусившей за ней повсюду, куда бы она ни шла, и цокавшей длинными когтями по блестящему паркетному полу.

"О, Маззи, – восторженно воскликнула маленькая Эра. – У меня завтра именины! Какие будут подарки? Ну, пожалуйста, пожалуйста, расскажи мне, а то Нана не хочет!"

"Дай-ка подумать, – произнесла мать, устраиваясь в старое кресло-качалку и беря дочь на руки. – Прежде всего, мы спросим Джери. Ну-ка, Джер, сядь и сообщи нам, что назавтра получит наша Малышка".

"Гав-гав-гав-гав", – громко пролаял Джери со знающим и мудрым видом, вытянувшись перед креслом-качалкой и преданно взирая на свою хозяйку чёрными глазами-бусинками, полными любви.

"Что он говорит? – не унималась маленькая Эра. – Пожалуйста, объясни!"

"Ну, он говорит, что собирается подёргать свой куст в саду и посмотреть, спрятано ли что-то в земле под ним. Ты, разумеется, знаешь, что это волшебный куст, и Джери может вытаскивать из-под него всевозможные чудесные вещи, когда захочет. Но он заклинает меня не раскрывать секрет того, что найдётся там сегодняшней ночью, – ведь это часть сюрприза, говорит он".

"Хорошо, тогда расскажи мне про этот куст", – вздохнув, согласилась маленькая Эра, устраиваясь поудобнее на руках у матери и готовясь слушать свою любимую историю, поведанную ей уже много-много раз, но никогда не надоедавшую.

"Значит, так, – начала мать. – Когда-то, давным-давно (или 'даныдано', как ты говорила, когда была совсем крошкой), жил-был маленький пёс по кличке Джери, вернее сказать, живёт-поживает маленький пёс по кличке Джери, и он оборотень. Под этим я подразумеваю, что, хотя днём он всего лишь собака и выглядит как длинная чёрная сосиска с коричневой грудью, коричневыми лапами, коричневыми бровями, коричневыми бакенбардами и коричневой салфеткой под хвостом, ночью, когда все крепко спят, он внезапно обращается эльфом, одетым в чёрный фрак с чёрным шёлковым цилиндром, чопорную золотисто-коричневую вечернюю рубашку, коричневые туфли и перчатки в тон его коричневым бакенбардам. Когда в доме становится совсем-совсем тихо, он на цыпочках выбирается из своей малюсенькой спальни по соседству с моей комнатой и через стеклянную дверь, ведущую на веранду, выходит в сад. Там он достаёт свой трёхколёсный велосипед, спрятанный под диким виноградом (и помни, что ты никогда-никогда не сможешь отыскать его, ведь это эльфийский трёхколёсный велосипед, невидимый человеческому глазу). И уезжает в лунном свете, крутя педали всё быстрее и быстрее, так что колёса начинают свистеть, мимо громадного белого спящего дома и мимо клумб, больших розовых кустов и высоких подсолнухов, кажущихся ему огромными деревьями. Наконец он пересекает залитую лунным светом лужайку с серебристыми маргаритками, подобными звёздам, упавшим с неба, и углубляется в парк. Здесь он продолжает мчаться по Большой Аллее примерно с километр и вдруг неожиданно останавливается, спрыгивает со своего трёхколёсного велосипеда и, оставив его под деревом, бежит так быстро, как только позволяют его маленькие коричневые ножки, к знаменитому кусту".

"А как выглядит тот куст?" – прошептала маленькая Эра, возбуждённо ёрзая на коленях у матери.

"Он выглядит как обычнейший густой зелёный куст … Но, пожалуйста, больше не перебивай. С одной его стороны – и это очень важно – есть что-то вроде ручки, сделанной из веток и листьев, и вот за неё Джери и дёргает".

"Нет", – восторженно выдохнула маленькая Эра.

"Да, – подтвердила мать, слегка встряхнув её за то, что снова перебила. – Да, это ручка, сделанная из веток и листьев. И он тянет, и тянет, и тянет, пока вдруг куст не приподнимается, едва-едва, и там, средь его корней, в глубокой норе лежит сокровище. Иногда только одно, иногда два, а иногда довольно много – как повезёт …"

"Повезёт что?" – неграмотно спросила маленькая Эра, но мать поняла и любезно разъяснила:

"Ну, всё зависит от самочувствия эльфов. Если они чувствуют себя 'недурненько', то в норе много сокровищ, а если – 'плоховатенько', то чуть-чуть, или только одно, или даже ни одного, и Джери остаётся забрать всё найденное. Но правило таково, что он не может дёргать за куст каждый день, а только по особым случаям, когда действительно случается что-то важное. Как, например, завтра", – добавила она, многозначительно стиснув маленькую Эру за плечи.

В этот миг Джери, до этого крепко спавший, свернувшись калачиком на самой большой кукольной кроватке, вдруг проснулся, зевнул, потянулся и, соскочив на пол, деловито потрусил к двери.

"Смотри, Маззи, смотри! – завопила маленькая Эра, соскользнув с колен матери и побежав за Джери. – Смотри, он собрался к кусту! Хочет его подёргать, хочет найти сокровище … Ой, нам надо проследить за ним; пожалуйста, пожалуйста, Маз".

"Но мы же не сможем, – заметила мать рассудительно. – Разве я не сказала тебе, что он дёргает за куст только ночью, пока ты спишь? Нет, сейчас он просто проголодался и хочет поужинать, вот и всё. Так что спокойной ночи, Дорогая, будь умницей, а завтра утром мы с Джери первым делом будем здесь с нашими подарками".

И маленькой Эре пришлось довольствоваться этим обещанием и смириться с терпеливым ожиданием наступления завтрашнего дня. Она знала, что этой ночью не сможет сомкнуть глаз – ибо как же можно спать накануне именин, – но не успела Нана уложить её в постель, прошептав: "Хорошей вам ночи желаю и сладкие сны посылаю", – как она сразу же погрузилась в мягкое белое облако, окутывающее маленьких детей в момент отхода ко сну и уносящее их сквозь звёздное небо в Страну Грёз.

"Доброе утро, мисс Эра, и я желаю Вам счастливых именин и множество замечательных подарков в этот день", – сказала Нана на следующее утро чуточку официально, потому что она всегда вела себя официально в торжественных случаях, включая дни рождения и именины. Подняв спящую маленькую Эру из кроватки, она, как обычно, отнесла её к умывальнику, стоявшему перед тёплой голландской печью.

"Давай уже, просыпайся, соня! – продолжила она, слегка встряхнув девочку и плеснув немного холодной воды ей в лицо. – Ты что, забыла, что сегодня твои именины?"

При этом волшебном слове маленькая Эра мгновенно проснулась и, выскользнув из рук Наны, кинулась через комнату к большому круглому столу, стоявшему посреди детской и уже заваленному коробочками всех форм и размеров. Однако, прежде чем она успела прикоснуться к ним, дверь открылась, и появилась мать, идущая задом наперёд и держащая Джери за передние лапы, заставляя его скакать на задних. Он был одет в чёрный фрак, сидевший на нём безукоризненно, с чёрным шёлковым шапокляком на голове, а на его вытянутых передних лапах лежали три небольших свёртка.

"И что ты думаешь! Я поймала его сегодня рано утром, как раз когда он возвращался от куста с сокровищами. Видишь, как он весь разодет", – провозгласила мать, пока Джери взволнованно лаял высоким тоненьким дискантом, звучавшим как "кай-уай", пытаясь освободиться и вернуться в свою естественную удобную позу на всех четырёх лапах.

"Ой, а что он принёс?" – взвизгнула маленькая Эра, забирая у него свёртки как можно вежливее, дабы не показаться слишком жадной, и разворачивая их дрожащими пальчиками, в то время как Джери, счастливый от того, что его освободили, носился по комнате с развевающимися фрачными фалдами, с отчаянно виляющим хвостом, торчащим из специальной дыры в штанах, и с шапокляком набекрень, который, будучи закреплённым на шее резинкой, сбился на одно ухо под диким углом.

В первом свёртке, добытом из-под куста, обнаружился крошечный чайный сервиз из розового и белого фарфора, во втором – малюсенький золотой напёрсток, а в третьем – серебряный медальон в форме сердца, усыпанный аметистами.

"Ты только погляди, что там внутри", – сказала мать, открывая медальон и показывая свою фотографию размером с ноготь большого пальца.

"Ох, ох, ох! – вскрикивала маленькая Эра, крепко обнимая мать в порыве восторга. – Ох, Маззи, как же 'бууусно' ". (Она и правда сказала "бууусно", поскольку была ещё слишком мала и, находясь в большом волнении, иногда переходила на младенческое бубуканье, которое её мать любила, Нана терпела, а Ольга всегда высмеивала.)

Затем пришёл черёд подарка Наны – маленькой жёлтой деревянной тележки, в которой можно было перевозить по саду камушки и гальку. Тележка была сделана домашним плотником Василием и представляла собой точную копию настоящей телеги вплоть до скрипа несмазанных колёс.

А фройляйн Шелл привезла целую коллекцию бумажных кукол, вырезанных из немецкого журнала вместе с платьями и шляпками, которые можно было надевать и снимать.

Но подарок Доктора был, пожалуй, лучшим из всех – резной макет большой деревни с домами, зелёными деревьями, прудами из серебристой бумаги, очень похожей на настоящую воду, а также крестьянами и разнообразным домашним скотом и птицей.

Было много и других подношений: коробка русских сладостей под названием пастила от отца; голубой прыгающий шарик от Мики; прелестное нежно-розовое покрывало, собственноручно сшитое Мэри, и отвратительная игрушечная обезьянка от Ольги, элегантно вручившей её со словами, что "она для тебя, так как похожа на тебя". Затем шли: маленький кошелёк с новой монеткой от Профессора; великолепная, большая и очень дорогая кукла, одетая в блестящую парчу и меха как русская боярыня, – дар тёти Эристовой, не понравившийся маленькой Эре с первого взгляда, так как он выглядел слишком роскошно, чтобы с ним играть; и дешёвая тряпичная куколка по имени Перепетуя от детской горничной Фанни, в тот же миг покорившая сердце маленькой Эры.

"И сегодня утром никаких пенок", – торжественно объявила Нана, когда волнение по поводу подарков улеглось, и все наконец сели завтракать за стол, на котором лежал большой крендель (почему-то постоянно называемый Наной "крингелем") – круглый сладкий хлеб, посыпанный сахаром и орехами, который в глазах современного ребёнка выглядел бы в точности как огромный пончик. Такие крендели всегда играли очень важную роль во время празднования русских дней рождения и именин, и все русские, будь они богаты или бедны, придавали особое значение их появлению на столе перед виновниками торжества во время завтрака.

По окончании трапезы маленькая Эра бросилась знакомиться со своими новыми игрушками, и день, начинавшийся столь удивительно, снова вошёл в привычное русло. Однако, после обеда её отвезли к придворному фотографу, который запечатлел её в полный рост, в обычном белом платье и красных детских туфлях, но с корзиной цветов в руках. Эти цветы были искусственными и принадлежали фотографу, но они так понравились маленькой Эре, что, когда пришло время ехать домой, она горько расплакалась, потому что не могла забрать корзину с собой.

Кое-что новое, отличное от других дней, случи-лось и за ужином, когда был неожиданно подан розовый торт-мороженое, на котором большими белыми сахарными буквами было написано "Счастливых Именин!", а затем маленькая Эра нашла там сюрприз в виде миниатюрной фарфоровой куколки, таинственным образом спрятанный в специально отрезанном для неё куске. После ужина состоялся грандиозный парад вокруг детской, возглавляемый матерью, несущей Джери. Этот парад, предложенный фройляйн Шелл, был немецким обычаем под названием Факельцуг5, при котором все участники, маршируя и держа зажжённые свечи, громко пели импровизированные поздравления и пожелания.

Поскольку все пели что-то разное и на многих языках – русском, английском, немецком, польском и французском – да к тому же каждый на свой мотив, то шум стоял невообразимый, хотя в целом очень приятный и вдохновляющий. Три раза они протопали по комнате, парами одна за другой, затем вежливо и торжественно пожелали спокойной ночи Имениннице и удалились, оставив Нану отвечать за заключительные процедуры раздевания, умывания и укладывания в постель.

Так закончились самые первые именины маленькой Эры, оставившие неизгладимые впечатления и воспоминания на всю её жизнь.