Читать книгу Мой немой Афган - Алексей Бережков - Страница 2

Для меня, командира роты, Афганистан начался 2 января 1980 года, через пять дней после штурма дворца Амина и официального начала ввода войск в республику. В 17 часов меня вызвал командир полка и довел до сведения распоряжение командующего войсками СКВО: до 10 января подготовить и поэтапно, по специальностям, отправить роту в учебный центр под Ростовом-на-Дону, а затем в Демократическую Республику Афганистан (ДРА).

Первыми уходили водители и снайперы, затем другие специалисты, командиры взводов, старшина и я – командир роты. Чем мы будем заниматься в ДРА, никто не осознавал. Информации было мало, или она вообще отсутствовала.

Накануне, с 31 на 1 января, встречали новый, 1980 год офицерским коллективом, с женами, в гарнизонном Доме офицеров. После традиционных тостов неожиданно встал командир полка и предложил поднять бокалы за меня, как он сказал, «за лучшего командира роты, легенду и славу нашего полка». Я, честно говоря, растерялся, поскольку отношения у нас с ним особой теплотой не отличались и я даже подозревал, что он меня недолюбливает; во всяком случае, такие хвалебные слова я услышал впервые за четыре года. На празднике я был с супругой, которую коллективу показал впервые, так как женился года полтора назад и у нас только что, в октябре, родилась дочка. Офицеры под тост встали и прокричали троекратное «ура». Я был удивлен, а жена польщена и тоже удивлена таким хорошим отношением ко мне; про службу я ей много не рассказывал – не успевал (приходил поздно, а к 6.30 уходил на утренний подъем). Потом на различных встречах, праздниках и юбилеях супруга с удовольствием рассказывала родственникам и друзьям, каким почетом и уважением я пользуюсь в полку. Меня все это только настораживало, помнил Тютчева: «хвалу и клевету приемли равнодушно», но повседневная суета службы заставила этот случай подзабыть, а удивление осталось – в моей службе все было не так уж и безоблачно.

Все выяснилось через шесть лет. Я учился в Москве в военной академии и вечером на остановке случайно лицом к лицу столкнулся с бывшим командиром полка. Он полковник, я майор, обнялись, удивленно глядя друг на друга, настолько встреча была неожиданной. В Москве он был в командировке от МЧС, я пригласил его к себе домой, посидеть за рюмкой чая, он предложил посидеть в кафе рядом с метро. Поговорили о событиях прошедших лет, кстати, после того Нового года он ушел на повышение, на должность заместителя командира дивизии. Я вспомнил тот его тост и не постеснялся спросить, чем были вызваны такие хвалебные слова. Вот тогда он рассказал мне, что 30 декабря ему почти одновременно из штаба округа сообщили о его повышении и об уходе моей роты в Афганистан. Своим выдвижением, в том числе и за хорошие показатели по боевой подготовке, он в немалой степени был обязан и мне, и, как сказала его жена: «Нам на дивизию, а ротного – под пули на смерть». Вот эти все ассоциации и вызвали тот не совсем заслуженный и помпезный тост на Новый год. Кстати, офицеры-сослуживцы это не забыли и иногда шутя называли меня «наша легенда».

Рота, которой я командовал, была экспериментальной, одного призыва – ноябрь 1978 года. Сержанты за полгода закончили учебное подразделение, солдаты полгода служили в различных частях СКВО. В сухопутных войсках, скорее всего, по предложению ГлавПУРа, реализовалась идея создания подразделений одного призыва. Этим предполагалось свести до минимума дедовщину в войсках. В общем, в начале мая 1979 года я сформировал роту из сержантов, пришедших из «учебки», и солдат из разных подразделений и частей. Естественно, командиры, узнавшие за полгода солдат, передавали не самых лучших по воинской дисциплине и боевой подготовке. Для того чтобы создать коллектив и хорошо подготовить роту, а также устранить все «издержки» эксперимента, пришлось работать круглосуточно. Ни я, ни офицеры роты с мая по ноябрь не имели ни одного выходного.

Приходилось составлять графики дежурств и ночевки в казарме, чтобы ни на одну минуту не оставлять любимый личный состав без контроля, так как сержанты были морально слабее солдат, и те, создав группировки, пытались стать как бы младшими командирами. В казарме шла нешуточная борьба за власть.

Боевую подготовку я проводил по своей системе, получившей в округе название «полоса Б». Она заключалась в том, чтобы к огневому рубежу смена стрелявших подходила уже изрядно уставшая и измученная нормативами, переползаниями и имитацией боя со взрывпакетами, стрельбой холостыми патронами и так далее. В этом ничего нового не было, главная трудность – добиться разрешения на изменение системы подготовки, разумеется, в пределах уставов, наставлений и соблюдения мер безопасности.

Особенно настораживал и пугал вышестоящих командиров тот факт, что первые три недели оценки по огневой подготовке были очень низкие, двойки да тройки. Однако в итоге солдаты привыкли к высоким физическим нагрузкам перед самим этапом боевой стрельбы, и оценки постепенно становились выше и стабильнее. На годовой проверке в ноябре стрельба велась, естественно, без прохождения «полосы», и результат был отличным, а в общем рота сдала боевую подготовку на твердую, хорошую, без натяжек, оценку. С дисциплиной в конечном итоге все тоже встало на свои места, каждый выполнял свои обязанности по штатной должности, а не из личного желания лидерства. Я с волнением вспоминаю те нелегкие, но очень интересные дни, когда все время отдавалось службе, создавался коллектив и были видны результаты нашего совместного труда.

Почему я так подробно вспоминаю то время? Потому что Афганистан меня коснулся и прошелся по моей судьбе именно тогда. Рота ушла в Афган, и ушла без своего командира. Командование округа решило, что я обязан остаться и сформировать новую роту и продолжать службу в СКВО. Так я расплатился честью и авторитетом офицера и командира за бессонные ночи, новаторство и любовь к военной профессии. Я понимал подоплеку этого решения: зачем назначать и готовить нового офицера, если есть уже прошедший эту школу опытный командир, умеющий готовить коллектив к проверкам и сдающий их на «хорошо» и «отлично», знающий проверяющих из округа, дивизии, их требования и особенности подхода к проверке по каждой дисциплине боевой подготовки. А в дальнейшем я столкнулся с этой же проблемой при назначении на вышестоящую должность. Все те же выводы: зачем рисковать, экспериментировать, если можно «из этого» вытянуть сколько возможно, пусть пашет… К сожалению, такая кадровая система существовала, как и назначение на должность по блату, родству или знакомству. Многим хорошим офицерам это сломало военную судьбу. Позже, став начальником штаба бригады, командиром полка, я старался ни в коем случае не задерживать карьерный рост достойных офицеров или их направление на учебу в академии. Как итог такого отношения, встречаясь с однополчанами на юбилеях полка и дивизии, с удовольствием узнавал в полковниках и генералах бывших лейтенантов, а самой большой благодарностью считал то, что в моем полковом офицерском коллективе никто в жизни не потерялся и себя не потерял.

Возвращаясь к первым месяцам Афганистана: только позже я узнал, как в первые дни шел отбор офицеров и прапорщиков. Не могу утверждать, что это была кадровая система отбора, но многие начальники использовали возможность избавиться от неугодных, а часто просто неудобных командиров. Тем не менее подготовка этих офицеров была хорошей, они были первыми и, к их чести, смогли сделать в Афганистане почти невозможное: встали гарнизонами, организовали жизнедеятельность и самое главное – до апреля 1981 года не допускали регулярных боевых столкновений. Моя рота ушла в Герат, оттуда приходили письма, говорили, что якобы через полгода погиб командир роты, думаю, что мои солдаты меня осуждали, что я не смог отправиться вместе с ними. Кому объяснять, что я как мог добивался от командования справедливости, даже успел с друзьями-однополчанами обмыть отъезд и с родными попрощаться, но все было тщетно. Все мои хождения по инстанциям, просьбы, мольбы, угрозы вообще уволиться ни к чему не привели. Жизнь пошла своим чередом, но боль осталась на всю жизнь. Одно успокаивало и давало повод даже гордиться – по сведениям из писем, из роты на Родину живыми вернулись все, во всяком случае, в это очень хотелось верить и убеждать себя, что бессонные ночи подготовки к очередной стрельбе, жесткая последовательность в обучении на войне дали свои результаты.

Первая попытка Афганистана закончилась. Но я был уверен, что все равно там буду и быть там обязан, чтобы и себя не потерять, и доказать ушедшей роте, что командир не сдрейфил, а вынужденно, временно отступил.

Афганистан с каждым днем все больше входил в жизнь страны, хотя сведения, как потом выяснилось, были очень лживыми: то шли какие-то совместные учения, то оказывалась помощь народному хозяйству в сборе хлопка или ремонте техники.