Читать книгу Гать. Стихотворения. Проза - Алексей Болотников - Страница 4

Твой голос, низкий и притворный,

Срываясь на тончайший альт,

Летит по каменной Вероне,

Тревожит каменную даль.

C презреньем к страху и опеке

Ты там, где драка и кутёж,

Ты шут, Меркуцио Монтекки!

Но славно, видимо, живешь!

Злословишь яростно, Меркуцио,

Смакуешь слог свой, словно мед,

А замолчишь – и станет скучно,

И кто молчание поймет?

Но вдруг – случится! – на минуту

Твой крик отчаянный замрет,

А человек услышит муку

И в то отчаянье войдет,

И станет близок человеку

Твой образ мысли и лица…

Но в мире том

От века к веку

Живет предчувствие конца,

От века к веку – мир прекрасен.

Но ты извечно смертен в нем.

А звук молчания напрасен.

А человек и глух, и нем.

– Я известная маска,

На карнавале старая.

Таинственная гримаска

И гримаса лукавая,

Заслуженно-окаянная

По вековым анналам

И шепотом осиянная,

И опытная каналья…

Я знаю: не так скучает

Без стрел Амура колчан,

Как руки твои ночами

По нежным её плечам.

И – ни крика, ни стона —

В светлом лепете гамм

Свяжет тебя истома

И бросит к её ногам.

Но только  крепче оковы,

И только – мед по усам.

– О, маска, скажите, кто вы?!

– Ромео, шерше ля фам.

Я тоже любить умела,

Но что обо мне сказать?..

Химера, сеньор, химера…

Но есть у меня глаза.

И вижу, как жадно ищешь

Лицо сеньориты Маски.

Знаю, сеньор, ты нищий

Без щечек её атласных,

Без ласки её и…

– Полно терпенье мое пытать!

О, маска, ты просто клоун,

Не время теперь болтать!

В искусстве своем притворном

Ты славишься на веку…

Скажи, сеньорита в черном

Иль в алом она шелку?

– Не горячись, Ромео.

Не всякая плоть – халва.

Ты можешь быть счастлив с нею,

Но помни: шерше ля фам!

                                        Рис. Н. Уляшиной

Вихор зализан.

Бритое лицо.

Глаза по плошке.

Цвет – поддельный палех.

Губа, как лихо,

Эхает в лесу.

Ну, может быть, ещё…

Душа в опале.

Портрет готов.

Есть что-то от совы…

«Сотри случайные черты…» загула

И ты услышишь беспокойство гула

Одной, случайно взятой, головы.

А ниже —

Абсолютно ничего!

Косой сажени,

Царственной осанки…

– В душе ожог иль поцелуй богов?..

– А в душу не моги таращить зенки.

– Ещё чего!

Пародии на лучшего поэта?

Это благородство пули пистолета.

Это одиозы из-за занавеса,

Или нечто вроде «дэз»ы…

Или – коль хотите —

В нашей федерации

Это похерительство

Экстрадеградации,

Это консервация

Экспериментаторства.

Все – антиовация.

Все – антимытаторство!

Настрогают перлы,

Прут, как на рога…

Ишь какие смелые!

Ну, а на фига?!

Натали, Натали, мой свет!

Лучшей женщине – право бала!

На музЫку запрета нет.

И кружится и кружит зала.

У свечей пикировок тир.

Обнаженье вельможной спеси.

Иноземной страны сатир

Продырявил меня и – весел?

Сноб, живущий века мельком!

Одиозное – и при этом

Тошнотворное! – из знакомств —

Прекратить его пистолетом!..

Мсье Данзас… пистолеты… милый!

Ах, как нынче рука легка,

Проводившая чрез чернилы

Поколения и века…

Камерюнкерство… Этот дар

Монархический давит плечи.

Друг Владимир Иванов Даль,

Растолкуй мне словечко «вечность»…

Ты молчишь? Отчего не рад?

Этот воск, серый гипс лица

Отчего принес на парад

Расставания у крыльца?

Этот бал, Натали… Обман…

Ранит сладкое слово – жить!

Ах, опасно тебя кружит

Белобрысый щеголь шуан.

Натали… Натали… лежит

В январе белый снег лучист.

Что рука твоя так дрожит,

Как осины осенний лист?

И кружится, ложится лист

На лучистый январский снег.

На лучистый январский снег

Человек опустился ниц.

***

«Со мною вот что происходит:

Ко мне мой лучший друг не ходит»

Е. Евтушенко

Ну, что такое, что такое?..

Ко мне бывают эти двое:

Он – крови гул и приступ боя.

Она – суть небо голубое.

Точнее, царственна собою,

Она изяществом изводит,

Она в смущение приводит!

Он – забавляется трубою…

Они часами колобродят,

Чернят бумагу вкось и кривь,

Меня то сводят, то разводят

С не самой лучшею из рифм.

Они приходят, не звоня,

Средь бела дня, в бессонной ночи

Они бывают… А короче —

Они преследуют меня.

Они исследуют меня!

Под их влияньем существую.

Как будто красного коня

Купаю в речке и… рисую.

Пишу. Спешу, по крайней мере,

Постылых отрешиться слов.

Ищу божественность в Гомере,

А нахожу – средь сандунов.

Хожу, покуривая «Визант»,

Враг суматохи и стихии,

Опубликовываю вызов:

– Я не готов писать стихи.

Да и вообще – ко мне нельзя!»

Как наилучшие друзья

Ко мне бывают эти двое…

Ну, что такое, что такое?!

Преподнесут букеты дыма

И требуют отображенья!

Он – властный зов стихосложенья,

Она – прелестнейшая тема.

Лунноликий!

В улыбке подобный луне,

Улыбаешься и безмолвно взгляд опускаешь

В беспредельной любви к аргамаку.

Милый друг мой! Тоскует седло по тебе,

Убивается-бьется птица в окне.

Наклоняется мама головою к полыни и маку.

Рыжий конь по Боргою летит, как стрела,

Сквозь отар вечеряющих шепоты…

Ты уехал, Баяр, поклониться спеша.

Прислониться щекой дорогому улусу.

Ты уехал.

Твой «скорый», спешащий в Пекин,

Перекинулся за горизонт.

Ты ушел. Но осталось вино на столе.

Мы остались при нем околачивать груши

Самых спелых времен

О, ремесло!

И долг, и право,

Ком серой глины на станке.

О, бес извечный, бес лукавый,

Ты снова ластишься к строке.

Грунтуешь холст и кофе варишь.

И злишься – с мыслью наравне,

То бог, то раб, то друг-товарищ,

Живи и бражничай во мне!

Перпетуум-мобиле забыт,

Машина времени в загоне.

Но надо двигаться! В фургоне,

На самокате, может быть…

На лыжах, роликах, в седле,

На бумеранге и на шаре…

В скорлупках сферы полушарий

И на летающем ядре!..

Услугами «Аэрофлота»,

Пешком и лайнерами флота,

Плотом паромным, или «Ра»,

По шпалам и по швелерам

Парить, скользить, лететь, бежать,

Мал-мальски техникой владея,

Свои преследуя идеи,

Свой тихий ход опережать.

В носилках – фараоном лежа,

На беломраморном коне…

…Но комфортабельнее все же

Туда-сюда летать во сне.

Ты живешь в эпицентре

Физически нового поля,

Где посеяны песни твои,

Торжества и заботы.

Где без меры рассеян

Иль полон пустой заботы,

Ходит кто-то «он гоша»,

С кем свел бы на нет разговоры…

Но и он вдруг уходит,

Он крайним остаться боится.

Ах, всегда это так,

Болтуны – тишине надоели!

Но когда тебе грустно

И, может быть, долго не спится,

Посещает Грушницкий

В своей знаменитой шинели…

…