Читать книгу От студенчества вверх, к совершенству! - Алексей Фёдорович Кухарев - Страница 4
Семестр третий.
ОглавлениеЛикуй, студент, экзамен сдавший…
Итак, студент уже бесспорный,
Сижу за партою я чёрной
За летний срок, что отдыхал,
Как франт меняет галстук модный,
Я убежденья поменял
И стал воинственный безбожник
По воле партии родной,
И беззаботный мот-картёжник,
По воле дружбы молодой,
Поскольку мне всего дороже
Мои товарищи-друзья,
Студентов дружная семья.
* * *
С Иваном вновь харчей набравши,
Уже от отдыха уставши,
Я прибыл в Ставрополь родной –
Зелёный, пышный, молодой.
Спешим, конечно, в институт,
Где все во встречных излияньях,
Где вновь проказы оживут
В живых ещё воспоминаньях.
Где братство юных, торжествуя,
Воздаст нам каждому похвал,
Пока живёт ещё, ликуя,
В нас убеждений идеал,
Пока ни завистью, ни злостью
Не омрачается наш ум,
Пока в ладу, легко и просто
Нам жить под сенью добрых дум.
На курсе двести разных душ,
Ведь это мир наш, мир чудесный,
Порой и в нём намелешь чушь,
Но тоже милой, интересной.
Ликуй, божественное время,
Оно студенчеству, как рай,
Студент – посеянное семя,
Что даст богатый урожай.
* * *
Пора, пора! Пошли занятья,
Опять железный сопромат,
Термех, анализ, диамат,
Но, правда, есть уже и счастье –
Начгеометрия в былом,
Оставшись в прошлом чёрным сном,
Где ела нас, как будто Сцилла,
И Якубовского кормила.
А что о нём самом скажу:
Он человек, весьма достойный,
По Шумакову я сужу;
Его суждения довольно,
Чтоб нам любого оценить,
Не ошибиться и почтить.
Но кто же сам, мой Шумаков?
Позвольте, вам его представлю,
Не пожалею громких слов
И как могу его прославлю.
Он был красавец, русский парень,
Конечно, горд, и смел, и прям,
К тому же с щедростью одарен
Любовью ставропольских дам.
Студент, парторгом института
Он стал в неполных тридцать лет,
Он повидал и жизнь, и свет,
И с ним судьба играла круто,
В ней Шумаков искал ответ
На все вопросы бытия –
Таким, быть может, стану я.
В семнадцать лет он уж на фронте,
Когда священная война
Взимала с их стальной когорты
Свирепо дань. О, времена!
Таких геройских уж не будет,
Таких не будет и людей,
Неужто их страна забудет?!
Тогда гори всё и зверей.
Тогда не будет нам прощенья,
Что ж нам останется в миру?
Тогда не станет вдохновенья,
Я просто лягу и умру.
* * *
Сегодня мы стреляем в тире,
Мужчины мы, мы щит страны,
И чтоб царил мир в нашем мире,
И чтобы не было войны,
В мишенях мы в десятки бьём,
Из ста очков мы сто берём.
Я в стрельбах был всегда удачлив,
Имел я зоркий, точный глаз
И по-мальчишески был счастлив,
Сажая пульки напоказ
Одна в одну, мишени в центр,
Почти как снайпер, например.
Музыкин же, явив старанье,
Итог печальный свой подвёл,
И по врагу он попаданье
К нулю по Гауссу привёл.
За что его весьма свирепо
Толманов крыл без всяких мер:
Толманов – русский офицер,
И для него звучал нелепо
И вероятности вначёт
Иванов горестный расчёт.
Мы посмеялись над Иваном,
Над математики изъяном,
Другие цели тут пришли,
И мы к термеху перешли.
* * *
Я отвлекусь ещё немного
И о Толманове скажу,
Он офицером был от Бога
И нас держал довольно строго –
Его за это не сужу.
Судить его никто не вправе,
Он был герой земли своей,
Своим путём стремился к славе,
Был в академии в «оправе»,
Но пасть ему пришлось больней.
Учил он нас патриотизму,
Россию милую любил,
Дань отдавая сталинизму,
Вождя страны боготворил.
Когда-то он был подполковник,
Но к нам пришёл лишь капитан.
Каков же был его изъян,
Я утаю. Он не чиновник,
Не канцелярский хитрый крыс,
И в академии он грыз
Гранит науки довоенной.
Солдат России неизменный,
На фронте он был с первых дней,
Войны нещадной и жестокой,
И рангом вырос он высоко,
Наград набрав и степеней.
С военной кафедрой связал
Толманов всю свою карьеру
И, теша буйную химеру,
На нас надежды возлагал.
Он щедро «вводные»21 давал,
Из нас готовя лейтенантов,
Но зря на нас он уповал –
Увы, в нас не было талантов.
Мы в генералы не стремились,
Но Шумакову, как бы в рост,
Предложен был, и мы дивились,
Парторга части сложный пост.
Но он, однако, отказался,
Наш друг уже навоевался.
* * *
На технологии металлов
Шапиро, наш доцент, сказал,
Не находя у нас изъянов:
«Ну, что такое сталь, металл?
Начистоту, прошу, ребята,
Не буду я заботить вас,
Но посвящайте твёрдо, свято
В неделю только один час
Моей доступной дисциплине.
В ней внятно всё, как на картине,
Но инженерам хлеб она
И, безусловно, нетрудна».
И мы все взвыли от восторга.
Всего-то! Что тогда тужить,
В семестре времени немного,
Зачем же нам его губить?
Придёт пора, нам трое суток
На технологию дадут.
Тогда студенты уж без шуток
За книгу сядут и прочтут
Весь, несомненно, славный труд.
Хотя та книжища была,
Увы, бесспорно, немала.
Она действительно проста,
Но только очень уж толста.
Её учёный, знать, со скуки
Писал, наверное, сто лет;
Ему от страждущей науки
И от студенчества привет.
Стоит Шапиро у доски
С такой священной диаграммой,
Ему желанной и отрадной,
А нам хоть сдохни от тоски.
Он скучно лекции читал,
Немного хвастал, привирал.
Он часто в речи называет,
Ища сверкающий перлит24,
Указкой карту протыкает.
Он был технолог напоказ,
Но на заводе пострадал
И перед нами выступал
С повязкой чёрной через глаз.
Его не слишком мы любили,
Бубнил он лекцию, как поп,
И всё ж Шапиро мы почтили,
На парте вырезав: «Циклоп».
За это я иных корил,
Хоть сам Шапиро не любил.
* * *
У нас сегодня матанализ,
Дифуравнения Клеро,
И мы в них весело копались,
Искали ценное зерно.
Законы физики находим
В тех уравнениях кругом,
И их решение выводим
Научным чётким языком.
Иван Музыкин математик,
В дифуравненьях он герой
С большой крыловской головой.
В обычной жизни он прагматик,
К тому же вакх и пьёт зельё,
И крепким словом он владеет,
И женщин любит и имеет,
И верит в знание своё.
Средь нас – задачи он любил,
Решенье первым находил.
А я вторым тогда считался
И чтил великого Ферма25,
И для развития ума
С его задачею сражался.
Простой, как в школе, примитив
Вдруг неприступность показал,
Хоть я, ища в нём лейтмотив,
Тетрадей много исчеркал,
Не находя кита в реке,
Оставшись в ложном тупике.
Нашёл одно предположенье,
Но тоже требует решенья.
Тот математик только в мире,
Как я от Томпсона26 узнал,
Кому, как дважды два четыре,
Так Пуассона интеграл.
И понял я, что я зазнался –
Мне Пуассон не поддавался.
И кстати, также, как Ферма,
Мне не хватило, знать, ума
Или упорства, или знаний
Для столь серьёзных изысканий.
* * *
В неделю дважды сопромат;
И уравненье трёх моментов
Мы применяем невпопад
И ищем правильных ответов.
В восьми опорах улеглась
В задаче нашей балка прочно
И сил, моментов набралась –
Реши её, попробуй, точно.
Увы, статически она
Шесть раз расчёту неподвластна,
Но как теория изящна,
Умом творцов её умна!
Её мы помощью сильны,
И так же, как она, умны.
Но, сопроматчиком ценим,
Здесь выделялся мой Вадим.
* * *
В столовой нынче лишь печёнка,
Но нам подходит, что скрипеть –
Сейчас нам будет работёнка,
У нас история КаПэ.
Сейчас нам клюкву здесь развесит
Педант-учитель про марксизм,
К тому же в голову не лезет
Никак советский реализм.
Я помню, в школе лишь за четверть
Я девять двоек получил,
Хотя, мне можете поверить,
Весьма читающим я был.
Его, наверно, лишь Фадеев
В своих твореньях отражал,
Не зря средь пишущих «халдеев»,
От страха, может быть немея
Расправы Берий избежал.
Но были в нашей группе парни,
Язык им – мудрая змея,
А мой язык, как будто камень –
Я им завидовал, друзья.
Вадим был страшно говорливый,
Он полчаса мог смаковать
Про тезис Ленина ретивый
И от речей не уставать.
Оратор был у нас Гловацкий,
Уже известный вам Балацкий,
И Бондаренко был речив,
Да он и внешне был красив.
Я ими просто восхищался
И с удивленьем слушал их;
Язык мой пошло заплетался,
И я, товарищей своих,
Ценил за качества вождей –
Вожди родятся из речей.
Пока молчу, такие мысли
В моей бушуют голове,
А встал сказать, идеи скисли,
Исчезли, как грибы в траве.
И я боялся выступать,
Хотя имел я что сказать.
Ещё не мог я петь со сцены,
Хоть голос был и слух имел,
В коленях дрожь, уста-безмены,
Я что-то жуткое сипел.
Зато в компаниях своих
Орал я песни за троих.
Опять куда-то потянуло,
Я от сюжета отступил,
Знать, мысль глубокая вильнула,
И я за нею поспешил,
Но, может, вам я угодил.
Мечтаю много. Королевы
Своё являют естество,
Я слышу райские напевы
И грёз томящих колдовство.
* * *
У нас сегодня физкультура,
Толманов ратный ввёл закон,
И Пётр Хвостиков – фигура!
Метнул гранату что есть дури
Чрез весь футбольный стадион.
Мы с восхищением следили
Пролёт гранаты над землёй,
Потом мы долго говорили,
И тот полёт мы присудили
Параболической кривой.
Метал неплохо я гранату,
И Бондаренко – он гигант,
С хорошим Пензев результатом,
Но Петька всё-таки талант!
Потом он стал метать копьё,
Но то уж дело не моё.
И стометровку за тринадцать
Секунд и меньше я бежал,
На кольцах в зале мог болтаться,
Борьбу я тоже уважал.
Во мне немало было мочи,
В уборку я не уставал,
В колхозе я торжествовал –
С шести утра до часу ночи
Усердно вилами махал.
Спортсменом мой смотрелся Глебов,
Он был гимнаст и был комсорг,
В нём было всё, как есть от Феба,
И сложен, как с Олимпа бог.
А Юра Павлов косолапо
Свои сажени пробегал,
Зато позднее он по трапу
Комбайна бойко поспевал.
Есть в спорте славные мгновенья,
Вся наша жизнь не без того,
И за усердье и стремленье
Значки нам дали «ГТО».
* * *
А вот и сессия витает,
Сданы контрольные уже,
Сданы зачёты. Снег летает,
И нас, южан, он убеждает,
Что Новый год уж на меже.
И вскоре был чудесный бал,
И танцы в масках – карнавал!
Не буду я о нём писать,
Хочу, ребята, я поспать.
* * *
Итак, пошёл «полста шестой»,
В своих правах лихое время,
Не кинет узд, не кинет стремя,
Стремя орбитой шар земной.
Четыре надо нам предмета
Согласно графику сдавать,
Готовы, нет ли мы к ответам,
Но уже поздно отступать.
Ребята, девушки, вперёд,
И будьте прежде молодыми,
21
«Вводные» – на занятиях по военной подготовке краткое тактическое описание боевой обстановки, по которой следовало принять решение и отдать «боевой приказ».
22
Агрегатные состояния в стали при её нагреве.
23
Агрегатные состояния в стали при её нагреве.
24
Агрегатные состояния в стали при её нагреве.
25
Ферма – французский математик, известный своей теоремой.
26
Томпсон –известный математик.
