Читать книгу Каменный муравейник. Оптимистическая антиутопия - Алексей Игоревич Поляков - Страница 2

Отщепы вылетали из-под продолговатого, чуть заостренного нефритового отбойника один за другим, устилая оранжевым ковром кремневых чешуек пространство вокруг небольшого гранитного валуна. Звон ударов по камню смешивался с теплым треском костра, легким шелестом прибоя и посвистом ветра, игравшего поредевшими уже желтыми листьями в березняке на склоне. Сентябрьские закаты на Беломорье длинные, и, хотя пробивавшее группу редких облачков солнце находилось у самой кромки горизонта, Сергей знал, что у него есть еще час-полтора, чтобы закончить нож: срок каменных орудий недолог, а доставать припасенное на всякий случай изделие швейцарской промышленности взамен расколотого сегодня – означало прервать эксперимент.

Из стоявшей поодаль, на границе леса и каменистого пляжа односкатной полуземлянки, крытой корой осины и обнесенной от непрошеных ночных гостей невысокой стеной из промазанных глиной округлых валунов, шел легкий дымок: там Ольга жарила на импровизированном вертеле трех добытых накануне куропаток – редкая удача для пары начинающих кроманьонцев1 с высшим образованием. Впрочем, голодная смерть им в любом случае не грозила: сушеные грибы, вяленая рыба, огромные зеленовато-коричневые флаги листьев ламинарии и моченые ягоды брусники в наскоро обожженных на костре глиняных бадьях, изготовленных в жгутиковой технике2, занимали значительную часть пространства в их скромном жилище.

Закат на Белом море. Фото автора

С нефритовым отбойником Сергею повезло. Он подобрал этот продолговатый, окатанный морем кусочек уже на третий день пребывания, и всего пара вечеров ушла на то, чтобы придать ему нужную форму на бруске для заточки ножей. Теперь достаточно было поставить отбойник под нужным углом, прижать к кремневой заготовке и нанести легкий, и в то же время резкий и точный удар по торцу куском кварцита – и от кремня отлетала крошечная чешуйка. Потом – еще и еще: десятки, сотни чешуек… А заготовка тем временем понемногу обретала форму – пусть и далекую от идеала, но вполне пригодную для использования в хозяйстве. Его предшественникам наверняка понадобилось бы на изготовление такого инструмента куда больше времени: корундовая крошка брала этот твердый и вместе с тем вязкий, практически нераскалываемый камень несравнимо быстрее, чем это удалось бы сделать на граните – самой подходящей из пород, имевшихся на побережье. Но еще до начала эксперимента они условились, что, раз уж процесс перехода от неолита3 к современным технологиям занял не одну тысячу лет, то и осваивать навыки далеких предков нужно постепенно, вытесняя из своей жизни сначала один высокотехнологичный предмет обихода, потом другой… А затем, если останутся время и силы, пожить хоть немного в «настоящем» каменном веке.

– Сережа! Иди, попробуй: кажется, они готовы! – методичный ритм ударов о камень нарушил звонкий голос.

– Иду, иду! Я на сегодня тоже, кажется, все. Пальцы уже не гнутся. Как будто десять тысяч строк индусского кода4 набил, – Сергей задумчиво повертел результат своих трудов в руках и добавил: – и получается примерно то же…

Однако во взгляде его все же читалась плохо скрываемая гордость.

Они сидели на расстеленных на полу маленькой хижины спальниках и уплетали жареных куропаток, запивая чуть подбродившим голубичным морсом из деревянных ковшей, вырезанных Сергеем наподобие древнерусских братин и украшенных несложным резным орнаментом. В жилище было тесновато даже для двоих: припасы на зиму и распакованные вещи занимали большую часть земляного пола. Зато закрытый очаг из промазанных глиной камней с простейшим дымоходом, занимавший добрую четверть помещения, давал достаточно для холодной заполярной ночи тепла и дымил при этом весьма умеренно.

– Знаешь, а, по-моему, здорово получилось! – сказала Ольга, отрезая только что изготовленным орудием кусок свежеприготовленной дичи. – Предыдущий куда хуже резал.

– Завтра сделаю ручку, еще удобнее будет. Сегодня не осилил. Я только острый край подзатупил, чтобы в ладони лежал удобнее. И это уже правда хоть сколько-то похоже на нож. Сначала я просто пробовал откалывать куски кремня на удачу и использовать для того, для чего они больше подходят. Отбился длинный и узкий – будет наконечником стрелы. Широкая пластина – нож. Тонкий кончик и подобие упора под ладонь – шило. Собственно, первые люди и поступали примерно так же. Придать несколькими сколами куску камня именно ту форму, которая нужна – гораздо сложнее. Но тоже не так страшно – вот, видишь – получилось же! Но до сих пор не могу понять, как они делали вот такое…

Сергей потянулся за лежащим на полу предметом и положил рядом со своим каменным ножом. Новый нож был неплох, но, рядом с этим подлинным произведением искусства казался поделкой, изготовленной неандертальцем, а то и вовсе питекантропом. Его каплевидная форма радовала глаз безукоризненной симметрией, а ни один из нескольких тысяч тончайших, создающих форму сколов не был случайным. Тонкая ретушь слегка зазубренного края и округлая верхняя часть, идеально ложащаяся в руку, выдавали в нем инструмент, изготовленный с сугубо практической целью, и вместе с тем завораживали плавностью очертаний. Мерцание зажженных лучин, жерди стен и потолка, вырубленные наспех из кривоватых северных березок, и грубые валуны очага создавали прекрасный фон для созерцания этого шедевра эпохи позднего палеолита. Выйдя из рук мастера несколько десятков тысячелетий назад, рубило практически не претерпело изменений, если не считать крошечных зазубринок, которые Сергей увлеченно рассматривал дома под бинокуляром несколькими месяцами ранее. Именно они позволяли смутно догадываться, какие работы выполнялись инструментом. Сергей купил его на одном интернет-аукционе, перед этим несколько поколебавшись: не подделка ли? Впрочем, цена была настолько низкой, что изготовление такой подделки по трудозатратам оставалось за пределами всякой рентабельности: в камне явно заключался труд квалифицированного мастера в течение не одного дня, а то и не одной недели. Страной происхождения редкой находки была указана Франция.

Хотя жизнь их с каждым днем и становилась все более похожей на каменный век, от самых полезных благ цивилизации – Интернета и спутникового телефона – отказываться никто не собирался. Во-первых, в случае чего всегда можно подать сигнал бедствия. Эвакуация вертолетом не входила в их планы, но всегда можно рассчитывать на помощь знакомых из Кандалакши, до которой здесь часа четыре хода налегке, если заранее знать график отливов. А, во-вторых, Сергей терпеть не мог неопределенность. Решающим аргументом за начало эксперимента было то, что он остался без работы: фирма, где он работал программистом, просто перестала существовать. Отложенных «на черный день» денег не хватало ни на что серьезное, но было вполне достаточно, чтобы продержаться месяц-полтора после возвращения – время, которое потребуется для поиска новой работы. А если периодически брать сторонние заказы и немного пофрилансить на беломорском побережье – то к ним прибавится еще и сумма, достаточная, чтобы после возвращения пару недель о работе не думать и отдохнуть в местах несколько более теплых и цивилизованных. В свободное время Сергей набирал таких заказов, чтобы при свете лучины, под свист ветра и треск поленьев написать очередной кусок кода для какой-нибудь российской или зарубежной компании. Поэтому натюрморт на полу хижины впечатлил бы любого человека, зайди он сюда, своей сюрреалистичностью. Здесь мирно соседствовали: каменный топор, грубо выделанная и вымоченная в морской воде шкурка зайца, ноутбук, современный смартфон, сложенное в углу недешевое туристическое снаряжение, изготовленные без гончарного круга и корявые, скверно обожженные керамические горшки, цельнокроенная обувь из грубой кожи на галльский5 манер, прислоненное к стене и упиравшееся в потолок копье с каменным наконечником, берестяные туеса – искусная работа Ольги, украшенная сквозной резьбой и набитым штампиками орнаментом, внушительная связка смотанных изолентой аккумуляторов (по прикидкам, их должно было хватить месяцев на пять экономного расхода) и современная камера-беззеркалка с приличным комплектом оптики, включая топовые модели объективов.

Когда Сергей закончил писать в свой блог о способах изготовления каменных орудий, проверенных им на практике, ему пришло уведомление электронной почты. Запустив почтовый клиент, он увидел письмо из Франции. С первых строк оно удивляло архаичностью и громоздкостью словесных конструкций, но при этом было видно, что русским языком автор письма владеет в совершенстве. Несмотря на множество странностей, это было явно не «нигерийское письмо счастья», а что-то поинтереснее. Сергей позвал к ноутбуку Ольгу и они принялись читать:

«Глубокоуважаемый Сергей Александрович!

Сомнения, изводившие меня ранее, не давали ни малейшей возможности донести до Вас предложение, которое, тщу себя смутную надеждою, Вы воспримете с должным энтузиазмом. Невзирая даже на то, что пока я для вас – лишь один из многих незнакомцев, рассылающих письма часто бессмысленные, а то и вредные. Имя мое – Жак Тролль. К глубочайшему моему сожалению, это все, что могу я пока раскрыть. Причины же, подталкивающие меня к столь большой секретности, с радостью несказанной обрисую на первой же нашей встрече.

Перейдем, однако, к самому делу, ибо краткость – сестра таланта, а расходовать попусту Ваше драгоценное время и столь же драгоценный запас аккумуляторов не считаю далее возможным. Дело у меня к Вам следующее. Два месяца уже минуло с тех пор, как ведущий программист, на методах и алгоритмах которого только и держалась немалая наша база данных, покинул компанию, которую я имею честь возглавлять. Команда наша еще держится из последних сил, управляясь худо-бедно с написанными им модулями, однако времена нынешние требуют перемен – причем, перемен быстрых. Единственный же человек, способный видеть всю картину целиком, выполнил формально все обязательства перед компанией, снабдив алгоритмы работы подробнейшими комментариями, и мы не имеем права требовать от него чего-то еще. Однако комментарии эти касаются исключительно того, как состыковать его код с дополнительным модулями; работа же самого кода для всех наших сотрудников остается тайною великой. Задачи свои он выполняет молниеносно и превосходно, причем в десятки раз быстрее аналогов, однако ни я, ни коллеги мои так и не смогли понять, как именно. И именно в Вас надеюсь я найти человека, способного приоткрыть для нас завесу этой тайны.

Дабы удостовериться в Ваших познаниях, я, как любой добросовестный экзаменующий, направляю Вам два файла с тестовыми заданиями. Что код Вы пишете грамотно и красиво, ничуть не сомневаюсь – потому и не прошу ничего программировать. Довольно будет нескольких общих фраз: что, как и при каких обстоятельствах делает этот код. Оставляю себе надежду, что не напугает Вас и экзотичность языка программирования, при помощи которого один из этих файлов был создан. В случае успешного выполнения, буду рад предложить Вам интересную и весьма высокооплачиваемую работу. Единственное же неудобство, которое придется мне доставить Вам в этом случае – согласие на временный (год-полтора, не более) переезд во Францию, в город Нант. Когда мы будем полностью уверены в надежности друг друга, Вы, если пожелаете, сможете вернуться в Россию и работать удаленно.

P.S.: Записки Ваши о Белом море и жизни первобытной читаю с величайшим интересом. Спутница же Ваша, пытающаяся свалить дерево каменным топором на одной из фотографий, столь очаровательна, что мы не можем отказать себе в удовольствии также пригласить ее в гости – разумеется, в случае успешного выполнения Вами тестового задания.

P.P.S: Осознаю, сколь бессмысленно было бы с моей стороны пытаться подтолкнуть Вас к такому шагу одними лишь деньгами. К счастью, мы имеем возможность предложить Вам еще кое-что. Уже много лет, как наша компания курирует музей археологии города Ванн во Франции. Это совсем недалеко от Нанта, и, в случае успешного подписания контракта, мы будем рады предоставить Вам в качестве небольшого, но приятного дополнения свободный доступ ко всем его фондам, включая прекраснейшую коллекцию каменных орудий эпох среднего и верхнего палеолита.

С глубочайшим уважением и надеждой на плодотворное сотрудничество,

Жак Тролль.

Нант, Франция».

Несмотря на все перспективы, вырисовывавшиеся перед ними после получения единственного письма, в голове Сергея вертелось сразу множество вопросов. Он молча смотрел на огонь, пытаясь найти хоть сколь-нибудь осмысленные ответы на них. Почему месье Жак, да вдобавок еще с такой странной фамилией, написал ему – человеку, который непонятно сколько будет выбираться (да и выберется ли вообще) из беломорской глуши, а не откликнулся на одно из тысяч резюме высококлассных программистов в собственной стране, готовых приступить к работе хоть сегодня? К чему такая секретность, не дающая никакой возможности узнать что-либо о работодателе? И, наконец, письмо пришло на почтовый ящик Сергея, с блогом никак не увязанный – тот, который предназначался только «для своих» – и, кстати, единственный, который проверялся им более-менее регулярно в их добровольной изоляции – и при этом Жак упомянул о своем интересе к его странице?

Хотя предложение было, конечно, интригующим. Сергей был готов сорваться в любой момент и в любое место, обещающее интересное приключение, и был уверен в Ольге: они жили вместе уже несколько лет, прекрасно знали друг друга и часто, кажется, даже думали одинаково. Однако в этот раз Ольга быстро вернула его с небес на землю.

– Слушай, а этот твой Тролль – он не слишком толстый? – спросила она с нескрываемым ехидством в голосе.

– Да, Оль, сам над этим думаю, – ответил Сергей, задумчиво проводя зажатым в кулаке каменным рубилом над текстом открытого письма наискось, словно перечеркивая его. – Слишком много нестыковок. Возможно, и тролль. Но вечерами у нас теперь свободного времени – хоть отбавляй. А там и полярная ночь уже не за горами. Из развлечений останутся только наши издевательства друг над другом с помощью варгана, да полярные сияния. Надо посмотреть, что это за задание такое. Если он и вправду толстый – что может быть веселее, чем потроллить тролля, затянуть его в длинную бессмысленную переписку и наблюдать, как он тратит на нас кучу времени и сил в надежде, что получит хоть что-то? Кстати, что именно? Хоть номер кредитной карты ввести не просит – и на том спасибо. Гляну-ка я этот код, с которым не смогли разобраться их чудо-программисты. Каждый архив – всего по три килобайта с хвостиком. Ну, первый, который на «экзотическом языке» – чуть больше. Уж один вечер точно можно потратить на такое развлечение.

Сергей открыл первый файл, и уже через пару секунд истерический хохот вперемежку с набором малопечатных выражений разнесся по лесной хижине. Минут пять потребовалось ему на то, чтобы хоть немного успокоиться.

– Нет, ты посмотри на это! Тролль совсем не толст, как ты подумала, а очень даже тонок и изыскан. В общем, месье знает толк в извращениях. Знаешь, на чем написано первое тестовое задание?

Ольга подсела ближе к монитору. Ее взгляду предстал хаотичный набор из восьми повторяющихся символов, заполнявших весь экран. Треугольные и квадратные скобки, плюсы, минусы, точки и запятые, казалось, не только лишали надежды разобраться в задании, но и явно издевались над адресатом.

– Эзотерический язык программирования Brainfuck6, – ответил Сергей на вопросительный взгляд Ольги. – Содержит всего восемь команд. Разработан одним извращенцем для других извращенцев, а его название полностью оправдывает себя. Теоретически, с помощью этого так называемого… хмм.. языка можно решить бесконечно сложную задачу, но… лишь имея бесконечные ресурсы. А также – железные нервы, крепкий ум, и… – он театрально-мечтательно устремил взгляд в потолок. – И пиво! Оль, у нас осталось пиво? Помнишь, ты вроде прятала куда-то бутылку в день нашего приезда на «особый случай»? В общем – либо этот случай наступил, либо в ближайший час язык оправдает свое название, я сверну мозг и оно нам все равно больше не понадобится.

Они сидели, прижавшись друг к другу и поочередно смакуя последние глотки из казавшейся здесь неуместной стеклянной бутылки «Хайникена». Сергей пялился в монитор, а Ольга взялась за заячьи шкурки: пора бы уже пустить их в дело и соорудить простую, но теплую и удобную обувь к предстоящей зиме. Зимней одежды, обуви и снаряжения у них не было: забрасывались в конце лета, налегке, когда только начинали вымерзать последние комары и мошка, а дни были достаточно теплыми, чтобы можно было даже ненадолго окунуться в ставшую уже ледяной воду Белого моря. Уже в первые дни эксперимента ими было принято негласное правило: если изготовленным первобытным инструментом хоть раз удалось решить предназначенную ему задачу, то современный аналог забрасывался в дальний угол и больше не доставался; при этом собственноручно изготовленное изделие можно было совершенствовать сколько угодно. Предстояло еще многое: построить импровизированную баню (на этот счет у Сергея были только теоретические прикидки), добыть достаточно пушнины, чтобы, если не пошить новую одежду, то хотя бы утеплить изнутри теперешнюю, пополнить запасы вяленой рыбы, а в идеале – соорудить небольшую солеварню для добычи соли из морской воды: взятая с собой ушла на заготовку рыбы и уже заканчивалась. Но сначала – обувь.

На оборотной стороне заячьих шкурок были уже размечены выкройки: для этого достаточно обвести контур ступни и, проведя несложные расчеты, дополнить его элементами, формирующими пятку, голенище и мысок, состоящий из отдельных лепестков, которые нужно было туго стянуть кожаным шнурком. С помощью проколки из кремневой пластины Ольга достаточно быстро сделала в нужных местах несколько десятков отверстий для соединения деталей обуви, вывернула одну из заготовок мехом внутрь и, лихо орудуя первобытной иглой, принялась сшивать пятку. Игла была изготовлена из расщепленной вдоль косточки, один из концов которой был обструган до сравнительно плоского и тонкого состояния, чтобы затем кусочком заостренного камня проковырять в ней ушко. Другая, рабочая сторона была сперва отшлифована на куске гранита, а затем заточена и отполирована с помощью клочка грубой кожи.

Закончив таким образом со всеми четырьмя пятками, Ольга приступила к сборке обуви. Она разулась, поджала под себя одну ступню, а вторую вытянула чуть вперед, поставила на теплый заячий мех и начала продевать заготовленный заранее шнурок в отверстия, понемногу стягивая заготовку. Плоский кусок шкурки преображался на глазах, постепенно облегая ногу и превращаясь во вполне симпатичный кожаный сапожок. Лишь клочки меха, выбивавшиеся на мыске из-под сложенных кожаных лепестков, выдавали незамысловатость технологии его изготовления. Закончив со вторым сапожком, она поднялась с земляного пола, встала, чтобы покрасоваться в обновке и обратилась к Сергею:

– Посмотри, как тебе? Теперь я – почти как настоящая первобытная женщина. А сейчас – твоя очередь, отвлекись немного и разуйся.

– Отличный результат, поздравляю! – Сергей перевел ноутбук в режим ожидания: ближайшие полчаса разбираться в коде ему точно не придется, а запас аккумуляторов нужно беречь.

– Садись сюда… Да, хорошо. Ставь пятку на шкурку, шнуруй!

– Ерунда какая-то получается. Как ты их собирала?

– Смотри, здесь все просто. В этом месте ты немного перетянул. Здесь ослабь. И в следующую.

– Вроде получается. А с этим как быть?

– Лепестки должны идти по порядку. Видишь, ты уже этот перевернул. Доставай из него шнурок. Вот так. Разворачивай. И здесь у тебя криво стоит.

– А здесь – вообще висит.

– Давай подержу.

– Вставляю?

– Нет, еще рано. Переверни.

– Да уж, послушал бы кто наш диалог со стороны!

Вскоре они стояли, любуясь друг другом, обутые в удобное и теплое подобие обуви северных народов.

Цельнокроенная обувь

* * *

– Вставай, герой: завтрак проспишь! – Ольга легонько тряхнула Сергея за плечо.

– Оль, ну еще немного. Всю ночь в этом гребаном коде разбирался, – Сергей повернулся лицом к стене хижины и укрылся с головой спальником.

– Ну как хочешь. Значит, свежие мидии – не сегодня.

– Как? Уже отлив? – Сергей резко вскочил, протирая глаза.

– Да закончится скоро. Я и так долго не хотела тебя будить. Думаю, у нас осталось минут двадцать.

– Понял, идем!

Они шли по покрытой водорослями литорали7, взявшись за руки и помахивая берестяными туесами. Отлив обнажил гладкие, окатанные волнами черные валуны, выглядывавшие из отступившего моря, точно спины доисторических животных. Под ногами приятно похрустывал мягкий ковер из серовато-зеленых водорослей вперемежку с оставленными на время морем ракушками. Облепившие местами поверхность камней колонии небольших мидий прочно держались на субстрате, и даже с помощью каменных ножей отделить их в достаточном количестве, чтобы наполнить туеса, было не так-то просто. Вслед за мидиями в туески были отправлены три небольших ковылявших по прибрежному песку крабика, обрывок огромного листа ламинарии и пара морских ежей – на скромный, но вполне приличный завтрак уже хватало. Возвращаясь домой, они дополнили продуктовый набор несколькими горстями перезревшей голубики и дряблым подберезовиком – белесым, на неестественно длинной, тонкой и кривой ножке и с трудом узнаваемым: на скудной почве ближе к побережью эти привычные грибы обретали именно такую замысловатую форму.

Море продолжало наступать. Лишь самые верхушки ближних к берегу валунов выглядывали из-под воды, а легкий, едва заметный прибой начал лизать полого поднимавшиеся к лесу слоистые скалы. Воздух, хотя и был по-осеннему прохладным, вполне располагал к завтраку на природе. Ольга отправилась на очередную прогулку за хворостом. Прогулки эти с каждым днем становились все более дальними: все, что могло гореть в ближайших окрестностях хижины, давно уже было собрано и сожжено. Сергей же сбегал в жилище за каменным топором. Это был очень незамысловатый предмет, одно из первых его творений. С одной из сторон массивной и чуть продолговатой кремневой конкреции парой сколов было создано подобие режущей кромки; сам же камень Сергей вставил в длинную расщепленную рукоятку, туго, насколько это было возможно, примотав распаренным в горячей воде кожаным ремешком. Сырая кожа подсохла, сдавив и притянув каменную вставку к импровизированному топорищу. Но работать таким инструментом следовало с максимальной осторожностью – особенно во влажную погоду, когда кожа подмокала и каменная вставка грозила слететь с ручки.

Но сегодня было сухо, и Сергей принялся рубить небольшую, прямую, как стрела, сосенку, каким-то чудом выросшую практически из самого скалистого склона перед их хижиной. Длинная, грубо обработанная рукоятка слегка царапала ладони при каждом ударе. Сергей наносил их продуманно и с осторожностью, чтобы продлить срок службы инструмента. Наконец, молодое дерево с легким скрипом накренилось и ушло вниз, в сторону моря. Наскоро очистив его от больших сучьев и разделив на три приблизительно равные части, Сергей стал перетаскивать их к обложенному камнями кострищу: дальше было проще не рубить, а пережигать.

Белое море, отлив. Фото автора

Заняв руки физической работой, Сергей продолжал думать о странном коде. Очевидно, что ничего сложного он делать не может: Brainfuck – слишком громоздкий язык, чтобы уместить мало-мальски сложный алгоритм в столь небольшой объем. Сначала пазл вообще никак не складывался: программа явно оперировала какими-то значениями в тех ячейках памяти, обращения к которым до этого не происходило: следовательно, в них могло быть вообще все, что угодно. Вдруг внезапная догадка заставила его вскочить с места, побежать в хижину и включить ноутбук со спутниковым модемом.

Код был замысловат, и обращение к тем или иным ячейкам памяти происходило путем сложных манипуляций, но один из адресов памяти Сергей уже расшифровал. Ничего заранее определенного ни в одной из современных систем по этому адресу не хранилось. Осталось обратиться к истории. Следующие полчаса молодой программист потратил на поиск и скачивание описаний разработанных на заре вычислительной техники машин.

Ольга вернулась к кострищу, сбросив у камней внушительную вязанку хвороста.

– Кажется, есть! – вместо приветствия выкрикнул Сергей. – Смотри, вот здесь – описание структуры памяти одного из первых «домашних» компов, так и не пошедших в серийное производство. Схема начала публиковаться, кажется, в Норвегии – в каком-то радиолюбительском журнале, предлагавшем с помощью паяльника и такой-то матери норвежским студентам самостоятельно собрать первый компьютер. Журнал закрылся, так и не завершив публикацию готовой схемы, а полный проект, вроде бы, нигде и не сохранился. Следовательно, работающих образцов нет. Но программы для этой системы народ активно писал – на листочке, на будущее, чтобы, дождавшись очередного выпуска, снова взяться за паяльник.

– И что же должно было находиться у никогда не включавшегося царь-компьютера в этой ячейке памяти? – Ольга верно уловила ход мыслей Сергея.

– Ничего интересного: всего лишь текущая дата. И, если я правильно понял, программа эта делает всего одну вещь. При наступлении определенной даты выводит строку с какой-то белибердой. И дата эта… – Сергей переключился в окно наскоро написанного им отладчика и пощелкал по клавишам, – двадцать третье октября.

– Меньше месяца осталось. А год какой?

– Этого никто не знает. Поскольку законченную схему опубликовать не успели, где хранилось значение года на этой платформе, неизвестно. Да и хранилось ли вообще: энергонезависимой памяти система, вроде бы, не предполагала. А включенным целый год компьютер все равно никто держать не станет. Скорее всего, только месяц и день.

– А можно взглянуть на эту белиберду?

– Да уже во всех кодировках пробовал. Смотри.

– А если так? – Ольга наугад выбрала одну из экзотических кодировок – Вроде похоже на какой-то скандинавский язык. Закину в переводчик.

Переводчик, моментально распознавший язык как древнеисландский, выдал на экран единственную фразу:

ЭТО ДОЛЖНО БЫЛО СЛУЧИТЬСЯ. НЕ ВИНИ СЕБЯ. БУДУЩЕЕ В ТВОИХ РУКАХ.

В центре костра стоял приличных размеров камень-следовик с глубокой лункой в центре – причудливой игрой природы. Эта выемка позволяла им то, что недоступно было большинству охотников эпохи палеолита: варить пищу. В начавшую пузыриться горячую морскую воду Ольга закинула мидий, крабов и морских ежей.

– Приготовления затянулись, но завтрак обещает быть роскошным. Что у нас сегодня? – спросил Сергей, немного углубляя каменным ножом ковш – примитивное подобие деревянного половника.

– Салат «Беломорский» из водорослей с брусникой под грибным соусом, копченая рыбка по-раздолбайски, фаршированная ламинарией и ежиной икрой, отварные мидии и голубичный компот с таежными травами на десерт.

– Великолепно!

Ольге нравилось изобретать новые блюда из обильных, но не слишком разнообразных даров северной природы, комбинируя их в самых причудливых сочетаниях. И, кажется, за все время эксперимента она ни разу не повторилась в меню.

* * *

Сергей был из породы людей, предпочитавших не начинать несколько дел одновременно, а, только до конца разобравшись с одним, браться за следующее. Поэтому лишь после того, как их с Ольгой совместными усилиями была решена первая загадка, он открыл второй файл – и сразу же облегченно выдохнул.

Никаких издевательств над мозгом программиста в этот раз не предвиделось. Код был написан на классическом «Си»8, а его структура – безупречна, логична и в то же время предельно проста для понимания. Однако уже со второй страницы стали попадаться вставки на ассемблере9. Именно они застали Сергея врасплох. Ассемблер – язык хитрый: его программисты используют, когда возникает необходимость напрямую обратиться к «железу» компьютера. Не знать системы команд процессора, для которого писалась программа – значит, не понять в коде ни байта.

Мнемонические10 обозначения команд неведомой системы, выстроенные в ровные столбцы, мелькали перед глазами Сергея. Хотя ему приходилось иметь дело с написанием драйверов для различных устройств и микроконтроллеров, по всему выходило, что именно этот процессор ему незнаком. Прежде всего, команд было непривычно много: Сергей насчитал их более трехсот, а ряд косвенных признаков говорил о том, что на самом деле их куда больше. Он ощутил себя Шампольоном перед Розеттским камнем, сопоставляющим греческий текст с таинственными египетскими значками и пытавшимся найти хоть какие-то ключи, чтобы, уцепившись за них, шаг за шагом расшифровать неизвестную письменность.

Но для начала следовало полностью разобраться с кодом на «Си». К счастью, названия функций не восходили к древнеисландским корням, чего так опасался Сергей после решения первой задачи, а оперировали простыми английскими словами.

Поставив «заглушки» на место ассемблерных вставок, Сергей прогонял код через отладчик раз за разом, экспериментируя со значением множества переменных: во всех случаях выполнение программы заканчивалось вызовом функции earthquake_in_guatemala11. Прошла уже неделя, но ничего определенного о других возможностях кода Сергей сказать по-прежнему не мог.

– Ну, как успехи? – спросила Ольга над самым ухом Сергея, бесшумно подкравшись сзади и приобняв за плечи.

Сергей вздрогнул.

– Оль, не пугай так! – Сергей отвел взгляд от монитора и улыбнулся.

– Ты же успешно справился с первым заданием. Может, стоит отправить его этому Троллю и написать, что понятия не имеешь, что нужно сделать, чтобы Господь Бог, писавший, видимо, второй код, не…

– Не тряхнул как следует Гватемалу? Знаешь, если будет на то его воля – он, конечно, устроит там землетрясение, и нас с тобой не спросит. Но, во-первых, это больше похоже на игру. А, во-вторых… – чувствовалось, что Сергей подбирает слова.

– Что – во-вторых?

– Во-вторых, труды Чарльза Дарвина мне гораздо ближе и понятнее Библии.

– Но ведь и в них много нестыковок.

– Нестыковки можно найти в любой научной теории. Но главное отличие науки от религии – в том, что она, во всяком случае, пытается объяснить необъяснимые вещи. И, кстати, во многих случаях ей это удается. Если неудобный вопрос зададут ученому – он будет ставить эксперименты, сопоставлять факты – и в конце концов либо докопается до истины, либо, если у него хватит мужества, конечно – признает несостоятельность своей теории. В худшем случае – будет пытаться манипулировать фактами, подгоняя их под собственные идеи. Но недолго: подтасовки в научной среде не прощают. А вот если тот же вопрос зададут религиозному фанатику (я не имею в виду адекватных верующих), он промычит что-нибудь невразумительное, вроде «на все воля Господа» и будет считать свой долг перед Истиной на этом исполненным. Конечно, появление и Земли, и жизни на ней, и человечества можно списать на какой-нибудь высший разум – но, будь то Господь или зеленые человечки с Ориона, списать все на него – это не ответ, а уход от вопроса и попытка задвинуть его в область непостижимого. Пусть тогда попробуют объяснить, откуда появился этот самый высший разум.

– А его, видимо, породила эволюция?

– Очередная попытка увязать религию с наукой? Прекраснейший способ добиться того, чтобы тебя одновременно прокляли и святые отцы, и ученые мужи.

– Ладно, не буду тебя загружать философскими проблемами вселенского масштаба. Пока что, если я не ошибаюсь, и если Тролль – не тролль, решается вопрос куда скромнее: вернемся мы в весеннюю московскую слякоть или будем любоваться цветущими каштанами где-нибудь в трех тысячах километров к юго-западу. Тебе удалось разобрать хоть что-то из этого загадочного языка?

– Пытаюсь. И выводы совсем бредовые.

– Какие же?

– Процессор, для которого писались эти куски кода, должен быть невероятно сложен и огромен – хотя бы исходя из количества команд. На данный момент ничего подобного инженерами не создано и в ближайшую тысячу лет не предвидится. Пока что я сумел только разбить большинство команд на несколько логических групп. Каждая из них, по-видимому, отвечает за какие-то сходные функции.

– Неужели нет предположения, что могла бы делать хотя бы одна из них?

– Скажи, ты ведь пошутила по поводу «небесного ассемблера»?

– Нет. Это просто первое, что пришло в голову.

– Тогда, пожалуй, скажу. Я еще не разобрался до конца и не уверен. Пробовал наобум подставлять разные значения в кучи разных ячеек – что туда не ставь, выполнение программы идет как по маслу – в одном направлении. Как будто и не менялось ничего. Но вот эта группа команд… – Сергей с задумчивым видом отхлебнул из самодельной глиняной кружки успевший уже остыть отвар багульника. – Незадолго до того, как стал с ней разбираться, я открыл прогноз погоды по Кандалакше, посмотреть, что ждет нас завтра. Порядком уже подзадолбался, и вместо того, чтобы брать очередную партию цифр с потолка, скопировал вместо чисел, которыми они оперировали, значения температуры, влажности, скорости ветра, атмосферного давления и вообще все то, что нашел на страничке прогноза.

– И землетрясение в Гватемале не состоялось?

– Состоялось. Финал тот же, но код стал выполняться по-другому: та же функция в конце снова вызвалась, но совершенно иным способом. Задействовался новый кусок кода, который до этого не вызывался вообще, какие бы числа я туда ни ставил.

* * *

Небо было уже светлым, но до восхода оставалось немало времени: в высоких широтах солнце не показывается из-за линии горизонта почти моментально, а, медленно продвигаясь почти вдоль горизонта, поднимается едва заметно. Они встали до рассвета, чтобы подготовиться к длительной прогулке с целью изучить как следует окрестности, обследовать которые им до этого мешали насущные дела и недостаток снаряжения.

Ольга была одета в унты мехом внутрь, подобие комбинезона из китовой кожи (им повезло найти оставленную отливом на побережье мертвую косатку) и меховую жилетку, застегнутую на костяные пуговицы. На поясе у нее висел нож из длинной кремневой пластины с костяной рукояткой, выглядывающей из берестяных, стянутых лыком ножен, а в руке было зажато небольшое легкое копье с древком из черемухи и каменным наконечником. В использовании этого оружия по прямому назначению толку было немного, но оно оказалось удобной заменой дорожному посоху: в этот раз им предстояли долгие подъемы и спуски. Ее длинные темные волосы были перехвачены на голове широким кожаным шнурком, искусно расшитым бусинами из птичьих косточек, а в качестве дополнительного украшения из-за уха выглядывало перо крупной хищной птицы.

Наряд Сергея мало отличался от костюма Ольги, но его арсенал был дополнен сосновым луком с изготовленной из найденного на побережье плавника дубовой вставкой, небольшим берестяным колчаном с тоненькой вязанкой стрел (производство каменных наконечников – дело хлопотное, а Сергей еще только начинал овладевать этим искусством), заплечным берестяным коробом с припасами на день и фотокофром через плечо с облегченным комплектом техники: всего четыре объектива, макрокольца и небольшая внешняя вспышка.

Подъем от моря начинался не слишком круто, но идти было тяжело. Обилие выходов скал, заросли багульника и поросшие мхом поваленные деревья заставляли подниматься в гору широкими зигзагами, а цельнокроенная кожаная обувь имела слишком тонкую подошву, через которую при каждом шаге отдавались малейшие неровности рельефа. Обилие замаскированных мхом глубоких щелей между скал заставляло, прежде чем наступить, проверять опору на прочность. Настоящим счастьем было, когда на их пути попадались обширные ровные пятна мягкого и пушистого, как ковер, кружевного ягеля: ноги утопали в лишайнике, как в роскошной подпруживающей перине, и делать очередной шаг с этого ковра снова в бурелом очень не хотелось.

Ягель и брусника. Фото автора

Было солнечно, но по небу гуляли легкие облачка. Успевшие испытать на себе причуды северной погоды, Сергей с Ольгой внимательно вглядывались в небо. Одна из небольших тучек, чуть потемнее остальных, уверенно направлялась в их сторону.

– Внимание! Ищем убежище, – с улыбкой, но в то же время резковато сказал Сергей.

– То поваленное дерево подойдет?

– Подойдет. Бежим!

Под корнями вывороченного северным ветром великана образовалось подобие крошечной пещерки, куда и устремились путники. Они успели как раз вовремя: за считанные секунды потемнело, а легкий ветерок превратился в настоящую бурю. С неба посыпалась больно обжигавшая открытые участки тела снежная крупа вперемежку с дождем, и пронизывающий холод заставил их плотно прижаться друг к другу. Направление ветра было рассчитано верно: несмотря на творившееся вокруг буйство стихии, их временное убежище почти не заливало. Но вот тучка прошла, выглянуло солнце и северный лес вновь стал светлым, а воздух – звеняще-прозрачным. Кроны наполнились голосами птиц, а полянка с ягелем неподалеку словно звала путников в гости, прилечь и даже немного позагорать.

Следующая коварная тучка застала их на невысоком скалистом гребне – и снова леденящий холод, снежная крупа в лицо и косые струи дождя. В этот раз – совсем ненадолго, минут на пять.

– Напоминает контрастный душ, – сказала Ольга, выползая из-под низкого каменного карниза навстречу заполярному солнцу, вновь осветившему лес.

Они поднялись на вершину одной из ближайших сопок. Колдовской северный лес со светлыми пятнами ягеля и свисавшими с деревьев длинными бородами лишайников остался за спиной и сменился заболоченной тундрой. Но идти было легко. Ноги утопали в низком, приятно подпруживающем кустарнике и практически не мокли. Небольшое, окруженное редкими сосенками озерцо с необычно теплой для этого времени года, чистой и в то же время темной водой располагало к привалу. Хотелось дать отдых ногам и разуться.

– А не искупаться ли нам? – спросил Сергей, развалившись на мягкой земле.

– Пожалуй, можно, – поддержала его Ольга. – Вода совсем теплая.

– И все же – сначала лучше развести костер, заодно и обсохнем немного после этой бури.

Наломав высохших сосновых сучьев, они очистили небольшой клочок земли от растительности и верхнего слоя дерна. Сергей привычными уже движениями добыл огонь трением при помощи натянутой тетивы лука и палочки твердого дерева, кинул на начавшую дымиться дощечку горсть успевшего высохнуть лишайника и принялся раздувать трут. Вскоре среди болота горел большой и яркий костер. Тонкие веточки прогорали быстро, но на согрев после купания должно было хватить.

Они разделись, бросили вещи у огня и, весело вопя, побежали к озеру. Земля, вначале мягко подпружинивавшая, с каждым их прыжком по направлению к воде раскачивалась все сильнее и, наконец, превратилась в тонкую подушку плавающего по поверхности сфагнума, которая в один миг обрушилась под ногами и отпустила их в темную воду озерца. Здесь было неглубоко – не больше, чем по грудь, а дно, вместо ожидаемого вязкого ила, встретило их надежным переплетением корней и другой растительности: они стали прыгать на нем, как на батуте. Всего нескольких секунд им хватило, чтобы освежиться: вода была хоть и не ледяной, но все же достаточно холодной. Первой сдалась Ольга: найдя в себе силы окунуться с головой, она тут же вылетела из воды, словно поплавок, слегка уперлась ладонями в ходящий уже ходуном болотный берег и в пару прыжков оказалась у костра. Мгновением позже ее примеру последовал Сергей.

Их тела покрылись мурашками, а зубы начинали выводить легкую дробь.

– С-скажи, а у п-первоббытных людей б-были п-полотенца? – Ольга скорее изображала крайнюю степень замерзания, чем замерзла на самом деле.

– Н-нет, н-не б-было, – подыграл ей Сергей.

А г-греться к-как б-будем?

– А вот так!

Сергей резко притянул ее к себе. Ставшие за последнее время сильными и жилистыми руки обхватили ее плечи и бедра. Их губы соединились в поцелуе. Они повалились на высокий мох, катались по земле и упивались друг другом. Над влюбленными слегка колыхались кроны нескольких прямых, как стрелы, сосен, а тонкие обугленные ветви догоревшего костра уже почти превратились в светло-серую золу, оставив на память о себе лишь несколько мерцающих угольков.

– Сережа, посмотри на себя! Ты весь синий! – со смесью нежности и иронии заметила Ольга, с трудом сдерживая смех.

– Да я вроде согрелся.

– Я не о том. Мы с тобой только что катались по ягодам. И передавили кучу последней черники!

– Вот блин! И ты тоже синяя! И здесь, и здесь. Повернись… А спина – так вообще вся!

– Нет, отмываться не полезу – само сойдет.

Не вставая с места, они отправили друг другу в рот несколько внушительных горстей переспелых ягод, прежде чем одеться и двинуться дальше.

Сергей шел впереди, прокладывая дорогу среди невысокого, но труднопроходимого кустарника. Внезапно он замедлил движение, затем застыл на месте и стал медленно оборачиваться к Ольге, поднося палец к губам и одновременно едва заметно пригибаясь. Ольга пригнулась следом, а затем увидела торчащие из переплетения карликовых березок две пары заячьих ушей. Сергей натягивал лук.

Тетива хлопнула, резко распрямившееся дерево отдало в руку и, спустя долю секунды, стало понятно, что стрела нашла цель. Второй заяц бросился выделывать петли по тундре. Пальцы охотника вновь легли на тетиву, но вместо выстрела Сергей опустил лук и громко хлопнул в ладоши, словно давая зайцу понять: «убегай, счастливчик, не трону!»

– Ты пожалел второго? – спросила Ольга, вылезая из кустарника и держа за уши добычу.

Хотя это был далеко не первый их трофей, небольшая слезинка все же скатилась по ее щеке.

– Дело не в том, что «пожалел». Никогда не бери у природы больше, чем необходимо – и она даст тебе все, что нужно. Второго бы мы не съели. Вот зимой – другое дело: можно заготовить мясо впрок, – подумав, он добавил: – Ну и жалко, конечно, тоже.

– Прекрасное правило. Интересно, было оно у первых охотников? Или они просто добывали все, что могли, но этого едва хватало, чтобы прокормиться?

– Было, разумеется. И в чем-то наши предки были гораздо мудрее нас.

– В чем же, например?

– Знаешь, насколько сложные ритуалы проводили уже неандертальцы после того, как им удавалось добыть зверя? Ну, за исключением совсем уж мелкой и массовой дичи. Взять хотя бы культ пещерного медведя.

– Это делалось, чтобы умилостивить дух убитого животного и попросить у него удачи на будущей охоте? Вроде нас учили как-то так.

– Думаю, не совсем. Представь себе: допустим, ты тратишь день на то, чтобы добыть медведя, который будет неделю кормить племя. А всю следующую неделю следуют пляски с бубнами, сооружение алтаря из медвежьих костей и черепов и много такого, о чем мы наверняка не знаем. Лучшие художники своего времени по совместительству были охотниками, но вместо того, чтобы трудиться на благо племени, они, лежа в жидкой глине, расписывали сценами охоты какой-нибудь гротик с непроходимым входом и потолком в метр высотой. При таких условиях убийство зверя без необходимости, просто ради забавы или удовлетворения охотничьего инстинкта наши предки не могли себе позволить. Мясо испортится, а нового не будет, потому что вместо охоты они обязаны петь, плясать и всячески поминать душу невинно убитого мишки.

– И их кто-то обязывал проводить все эти обряды?

– Конечно. Жрецы и шаманы. Их не только уважали, но и боялись – видимо, потому что они и вправду кое-что могли. А шаманы больше принадлежали природе, чем племени.

– Почему ты так считаешь?

– Они нарочно загоняли себя в такое состояние, при котором не собственный разум, а окружающий мир управляет человеком и его действиями. Шаман в состоянии транса – неважно, покушал он мухоморов или загипнотизировал себя ударами в бубен – существо беспомощное. Его действиями и словами во время камлания управляют не собственные мысли и представления об окружающем мире, а череда случайностей. И только языком этих случайностей с людьми может говорить планета, природа, высший разум, Бог – от смены терминологии суть не меняется. Не будь шаманов – человечество встало бы на прямолинейный путь собственной сиюминутной выгоды несколькими тысячелетиями раньше. И, возможно, миру уже наступил бы конец.

– А сейчас?

– А сейчас есть ученые, чтобы предупредить людей об опасности. Поэты и музыканты, чтобы сделать их добрее. Учителя и историки, чтобы каждое новое поколение не наступало вновь на одни и те же грабли. Но их слушают все меньше. Знаешь, почему древнейшие из культур, о которых нам хоть что-то известно, относили «золотой век» человечества не к будущему, а к далекому прошлому? Хотя тогда и звери людей на охоте убивали чаще, и пустячные по теперешним меркам раны и болезни считались неизлечимыми, да и нищета была нормальным состоянием каждого человека.

– Потому, что через шаманов люди могли общаться с разумной планетой?

– Думаю, что да. И планета отвечала им тем же. В каждой удаче на охоте, в каждом исцелении, в каждом новом удачном изобретении человек слышал ее голос: «Твое племя бережет меня, не берет лишнего, поддерживает хрупкое равновесие. Вот тебе за это еще один подарок». Но от столетия к столетию человечество получало все больше возможностей получить гарантированный результат силой собственных технологий. И природа перестала делать людям подарки. Хотя – исключения, кажется, еще бывают.

– Например?

– Например, путешественники. Настоящие путешественники, а не автобусные туристы, рассчитывающие на отданные турфирме деньги и силу придуманной не ими техники. Да взять хотя бы сегодняшнее утро. Помнишь бурю?

– Еще бы!

– Оба раза тучка подходила ровно в тот момент, когда нам было, где укрыться. Случись это несколькими минутами раньше или позже – нам бы крупно не поздоровилось. Думаешь, совпадение?

– Знаешь, а я тоже не очень верю в череду таких везений. Нам же здесь постоянно везет. Сказочно, неимоверно! Помнишь, как ты мучился дома с первым каменным ножом и что получилось в результате? А здесь – за вечер сделал, и какой! Именно тогда, когда он стал нужен. Рыба как будто сама прыгает в сети – ровно столько, чтобы перекусить и засолить немного на зиму. Пробуешь взять больше – вытаскиваешь водоросли или корягу. Заканчивается мясо – тут же появляется этот заяц, неспособный дать деру от твоей стрелы, хотя в городе мы с тобой мазали мимо неподвижной мишени, когда тренировались. Ну и… черника. Она же давно должна была сойти, а так хотелось!

* * *

Хотя последние дни Сергей много и напряженно думал над загадкой Жака Тролля, он чувствовал, что пора заканчивать с этой историей. Так бывает со многими делами: общее понимание приходит быстро, а в деталях можно разбираться бесконечно долго. Если продолжить расшифровку неизвестного языка еще несколько месяцев – вряд ли он сможет ответить что-то принципиально новое. Поэтому Сергей включил компьютер, чтобы написать ответ:

«Добрый вечер, месье Жак!

Из Вашего тестового задания я так и не понял не только в чем я не должен себя винить, но и зачем программу для вывода одной строки нужно было писать на версии Брейнфака, адаптированной для одного из древненорвежских компьютеров (какого именно – Вы, думаю, знаете не хуже меня).

Также я не смог предотвратить землетрясение в Гватемале. Но Вы еще можете успеть это сделать – если одновременно столкнете камень с одной из гималайских вершин, поднимете опавший лист где-то в малайзийских джунглях, разобьете стекло одного из домов в Удайпуре, а во время купания в Адриатическом море наступите на морского ежа. То есть, даже не одновременно. Но, если Вы будете знать, что между этими действиями должен пройти интервал не более полутора миллисекунд, вряд ли Вам от этого станет легче.

С тестовым заданием я не справился. Если Вам необходим программист подобной квалификации – я бы посоветовал обратиться в одну из ближайших религиозных организаций. Возможно, ее служители смогут Вам подсказать Его контакты».

* * *

День шел за днем, а ответа от Жака не было. Экспериментаторы лишь изредка вспоминали об этой переписке, как о забавном курьезе. Припасы на зиму были сделаны, Сергей по-прежнему мастерил каменные инструменты, а Ольга принялась расписывать жилище и утварь охрой, покрывая их затейливыми орнаментами. Стилизованные под первобытные рисунки, они отображали в юмористической форме текущую действительность. Вечерами, у очага, Сергей демонстрировал ей вновь открытые им приемы древних мастеров, а она трактовала ему свои рисунки:

«Ну, про бородатого мужика с каменным топором рассказывать не буду. Кстати, помнишь, ты обещал сделать бритву, если найдем хотя бы кусочек обсидиана? Здесь мы катаемся по чернике. Тот тип в страшной маске на облаке и с шаманским бубном – месье Жак собственной персоной. Код на брейнфаке под ним символизирует нижний мир, а сам он явно курит что-то веселое. Дым из трубки превращается в ассемблерный код, который уходит выше и создает мировой порядок – точнее, мировой бардак. Оленьи рога, растущие из головы Жака – знак высшей мудрости его божественной супруги. Ну а это – я, пытаюсь вытянуть тебя из веселенького облачка мозгодробительного кода и спустить на землю».

Нахохотавшись от души, они завернулись в шкуры у очага и стали готовиться ко сну. Сергей напоследок пощелкал по клавишам, бегло пролистывая новости.

– Что хорошего пишут? – спросила Ольга сквозь сон.

– Да ничего интересного, фигня всякая. Очередная статья насчет Мумбайской конференции, британские ученые доказывают, что ее выводы были сфальсифицированы. Сенсационная находка: окаменевшие носки неандертальца. Яйцо динозавра высидела простая перуанская женщина. К Земле мчится очередной астероид…

– Сереж, ты точно вирусов не нахватал? – голос Ольги из сонного стал внезапно бодрым. – Ты на каком сайте новости смотришь?

– Ничего себе! Никогда эту дрянь желтопрессную не открывал! Не пойму, как меня туда перекинуло.

– Открой нормальный ресурс.

– Открыл. Здесь тоже все скучно. Голодающие в Африке, кризис перепотребления в Европе, наводнение в Штатах, крупнейшее за последние двести лет землетрясение в Гватемале… – Сергей широко зевнул.

– Где?

– В Гватемале.

– Что?

– Землетрясение. Сотни погибших, около пятидесяти тысяч пропавших бе…

– Сережа! Мозг включи и проснись наконец! Число сегодня какое?

– Первое ноября.

– Ты, наверное, пролистал ленту на несколько дней назад. Сама новость от какого числа?

– От двадцать третьего октября, – Сергей окончательно проснулся, вскочил и схватился за голову.

– Значит, сбылось… – констатировала Ольга чуть дрожащим голосом.

– Ай да Тролль, ай да сукин сын! – Сергей лихорадочно защелкал по клавишам, ища переписку с Жаком. На всякий случай он пролистал историю сообщений и убедился, что его последнее письмо так и осталось без ответа. Других контактов для срочной связи у них не было.

Они не заметили, как в темной полуземлянке с крошечным оконцем стало светло, почти как днем. Тени от предметов заплясали на стенах, непрерывно видоизменяясь. Ольга выглянула из жилища: в лицо ей ударил морозный воздух, а окрестности озаряли сполохи полярного сияния. Картина на небе была феерической: это было именно такое сияние, которое они мечтали увидеть с момента начала эксперимента. Но до сих пор приходилось довольствоваться малым: тусклыми переливами ночного неба, почти не дающими света и быстро сходящими на нет. А тут – настоящий подарок судьбы.

Несмотря на напряженность момента, пропускать такое было нельзя. Ни слова не говоря друг другу, они тепло оделись, взялись за руки и побежали к кромке побережья, любуясь сказочной, уже заснеженной беломорской тайгой, лабиринтом островов на горизонте, ярко расцвеченным небом и Белым морем, превратившимся внезапно в волшебное зеркало.

Все бурные события дня отошли на второй план. Две маленькие фигурки стояли на побережье, не в силах оторвать взгляд от величия природы. Весь человеческий мир – с его проблемами, войнами, зарабатыванием денег, бесконечными ссорами и интригами – показался вдруг каким-то мелочным и несерьезным. Зачем куда-то возвращаться и снова вертеться, как белки в колесе, если у них есть все необходимое для жизни? Дичи и рыбы хватит. Руки, чтобы шить теплую одежду и охотиться, у них есть, как и все необходимые навыки. Настоящее счастье – вот оно, совсем рядом!

В основном они смотрели на море, но иногда оглядывались в сторону невысоких сопок на северо-западе: сияние охватило все небо, открывая взгляду роскошную круговую панораму. Они сперва не замечали, а затем не хотели замечать странный объект, показавшийся над вершинами сопок, за которыми скрывалась огромная система озер Имандры, а еще дальше – северное побережье Норвегии и студеное Баренцево море. Наконец, переливающийся в лучах сияния объект приблизился настолько, что игнорировать его стало невозможно.

– Сереж, ты это видишь? – спросила Ольга, кивнув на сопки.

– Вижу, давно уже смотрю. Только летающей тарелки с зелеными человечками нам тут не хватало, – хмуро отозвался Сергей.

– Да уж, будет достойное завершение дня, – Ольга выдавила из себя подобие улыбки.

– Хотя, постой. Вряд ли это зеленые человечки. Видишь, откуда летит? Либо наши на каком-нибудь военном полигоне развлекаются, либо норвежцы.

Загадочный объект приблизился настолько, что можно было разобрать его форму. Точнее – ее полное отсутствие: кажется, очертания и цвет перемещавшегося по воздуху предмета менялись непрерывно.

– Это же дрон! Беспилотный летательный аппарат! – вырвалось у Сергея, когда объект завис почти у них над головами и стал стремительно снижаться.

Теперь квадракоптер можно было рассмотреть во всех деталях и понять секрет его загадочного мерцания. Конструкция состояла из системы зеркал, отражавших сполохи полярного сияния, и идеально прозрачных поверхностей, создававших иллюзию пустого пространства. Сочетание ломаных линий и плавных изгибов имело что-то неуловимо общее с истребителями типа «Стелс», форма которых, рассеивая и поглощая радиоволны, делает их менее заметными для радаров противника. Над головами гудели винты загадочного аппарата.

Дрон неподвижно завис между ними, стал мигать и издавать громкие сигналы, призванные, видимо, привлечь внимание и разбудить добровольных отшельников, если они лягут спать. Нижняя панель аппарата отскочила с резким щелчком, и из нее вылетел увесистый конверт, закрепленный на коротком стальном тросе, который тут же стало мотать порывами северного ветра из стороны в сторону. Уже ничего не понимая, кроме того, что письмо адресовано им, Сергей ухватил конверт. Дрон резко взмыл в воздух, и, продолжая мерцать, стал удаляться в сторону Норвегии.

Стуча зубами от холода, они побежали в полуземлянку. Сергей лихорадочно вскрыл конверт: в нем обнаружились два билета Мурманск-Париж с пересадкой в Москве, билеты на поезд до Нанта, увесистая пачка евро и небольшая записка. Жак Тролль писал:

«Дорогие Ольга и Сергей!

Прошу прощения за длительное молчание, но пересылать по открытым каналам какую-либо информацию в настоящий момент не представляется возможным. Думаю, вы уже убедились, что происходящее – не игра и не розыгрыш. Во всяком случае, не большая игра, чем вся наша жизнь.

Если вы читаете эту записку – значит, новейшему творению наших конструкторов удалось, вылетев с базы в Норвегии, беспрепятственно проскочить мимо ваших радаров. Впрочем, я специально дожидался сильной электромагнитной бури (возможно, вы читаете это письмо в свете полярного сияния), и ничуть не сомневаюсь в успехе. У нас еще есть некоторый запас времени, поэтому я настоятельно прошу вас не пользоваться общественным транспортом, чтобы добраться до Мурманска: одного полного дня вполне достаточно, чтобы доехать автостопом. Так ваши перемещения по стране нигде не зафиксируются. Бумажные авиабилеты одной из частных авиакомпаний высылаю по той же причине: любой электронный билет фиксируется в базе, что может подвергнуть всех нас дополнительной опасности. Пограничный контроль в московском и парижском аэропортах проходите свободно: корректировку ваших данных в базах обеих стран мы берем на себя. Не обращайте внимания, что билеты на поезд Париж-Нант оформлены на другие фамилии: документы там все равно никто не проверяет.

P.S.: Высылаю также небольшую сумму на расходы на первое время. Дальнейшие условия работы обсудим при личной встрече в Нанте. Надеюсь, они вас приятно удивят.

P.P.S: У вас могло создаться ложное впечатление, что такая секретность обусловлена моим желанием завербовать вас в спецслужбы Франции и работать против своей страны. Спешу вас заверить, что это не так. Происходящее сегодня в мире выше интересов любой страны, любого государства, а свои враги и друзья есть у нас во всех спецслужбах мира. И я бы не хотел, чтобы информация о ваших перемещениях попала в руки к нашим (и вашим) врагам.

Искренне ваш,

Жак Тролль».

Захваченные лихорадочными сборами, Сергей и Ольга не заметили, как небо перестало переливаться, ветер затих, а солнце начало неспешно выкатываться из-за горизонта, заливая золотом заснеженный лес на склоне горы, увенчанной, словно короной, скалами сероватого гранита.