Читать книгу Ненаучный подход - Алексей Келин - Страница 7

Март никак не хотел становиться нормальной весной. Никакой капелью с крыш пока и не пахло. И рассвет был совершенно зимний – желто-розовый, морозный и пронзительный.

Виктор шел на службу, прокручивая в голове планы на день. Он выбрал не самый короткий маршрут – нужно было узнать, во сколько открывается колдовская лавка «Тамариск». Очаровательный пряничный домик представительства магической корпорации располагался в центре Гнездовска, неподалеку от ратуши и управления стражи. При взгляде на него хотелось вспомнить детей, слопавших жилье ведьмы. Виктор был уверен – в «Тамариске» все шуточки о Грензеле и Гретель знали наизусть. Вполне возможно, корпорация еще и вела свою историю от какой-нибудь лесной колдуньи.

Табличка на двери лавки сообщала, что заведение откроется в десять утра. Магам торопиться некуда, чай, не молочники, спешащие на рынок сразу после утренней дойки. Виктор чуть завистливо хмыкнул.

Сюда лучше вернуться часам к одиннадцати. Пусть приказчики проморгаются, попьют кофе и станут добродушнее, но еще не соберутся обедать. Следователь был почти уверен, что на расспросы об оптовых покупателях в целом и о Шкипере в частности его пошлют к судье за ордером (читай – куда подальше с присвистом), но вдруг повезет, и получится договориться? Или очаровать какую-нибудь приказчицу? На магов никак не надавить, с ними нужно вежливо и аккуратно, а то набегут дорогущие адвокаты, отлаивайся потом в суде… Он поморщился, вспомнив пару эпизодов, прошагал еще квартал до лавки кондитера – тот, к счастью, открывал на рассвете – и купил коробку конфет.

Когда следователь снова зашел в «Тамариск», очаровательная дама за прилавком очень обрадовалась посетителю. Категорически отказалась от угощения – правила не позволяют. Она была бы счастлива помочь, но…

– Мы не спрашиваем имена покупателей. Постоянных – да, конечно, помним в лицо. Нет, простите, человека на рисунке я не видела. И этих тоже. Они что, мертвые? Ужас какой… Оптовыми продажами занимается начальство, но сейчас никого нет на месте. Не знаю, когда будут, но обязательно передам ваш вопрос. Простите, что не смогла помочь.

История повторилась и в представительствах других магических контор – «Короны» и «Хрустального шара». Виктор оставил им визитки, сказал, что обязательно зайдет еще и несолоно хлебавши вернулся в управление. Ордер на то, чтобы порыться в бухгалтерии колдовских лавок, ему никто не даст.

Ничего. Попробовал с этой стороны для очистки совести – не вышло. Пойдем другим путем, всего-то и делов.

Виктор взбежал на крыльцо управы, наскоро отряхнул снег с сапог и вошел в теплую приемную перед дежурной частью.

– Здравия желаю, вашбродь! – пробасил сержант за стойкой. – Вам шибко толстый пакет с почтой принесли, заберите. Еще заключения, – он выложил на стойку несколько писем со штампом экспертной службы, – а это по запросам.

– Привет, сержант, – кивнул Виктор. – Спасибо.

Не глядя сгреб стопку конвертов и поднялся в кабинет. Уходя вчера, он, видимо, неплотно прикрыл створку окна, ее распахнуло ночным ветром. Это никак не могло помочь ворам – форточникам, сквозь решетку пробралась бы разве что некрупная кошка. Зато кабинет выстыл, на подоконнике образовался маленький сугроб, а по полу намело тонкий слой снега.

Виктор рукавом стер снежинки со стола, бросил письма, распахнул створки оконной решетки и начал сметать снег наружу. Скатал пару снежков и влепил их в чугунную фигурку птицы – украшения балкона на соседнем здании.

Ждать, пока кабинет нагреется, придется довольно долго. Виктор решил, что вполне может себе позволить разобрать письма в кафе напротив. Там тепло, варят вкусный кофе, и не придется дуть на пальцы, чтобы согреться.

Он разворошил стопку, нашел «шибко толстый пакет» и удивленно фыркнул – отправителем значилась канцелярия полицмейстера герцогства Гарц. Адрес управления и имя получателя «Следователь Виктор Берген» были написаны в типичной гётской манере – почти печатными буквами, без завитушек, любимых писарями Гнездовска.

Имперский Гарц? Им-то что нужно? Неужели формальный запрос о контрабандистах чем-то тронул сердца коллег по ту сторону перевала?

Любопытство было сильнее холода. Виктор надорвал пакет, но не рассчитал силу – рыхлая бумага конверта, и без того потертая при пересылке, разорвалась по сгибу. На стол веером выпали плотные, кое-где заляпанные листы.

Он взял тот, что был ближе. Надо же, на какой хорошей бумаге имперцы пишут протоколы! Впору приглашения на балы рассылать, а не составлять… что там у них? Смету казни по приговору за разбой. Вот ведь крючкотворы, а? Виктор понятия не имел, сколько стоит казнь тех, кого вешали после его расследований. Глянем.

Веревки, плата палачу, рытье общей могилы на Бельковском кладбище, пожертвование на храм Святого Михаила за отпевание… Хм. Недорого. Дата… Август. Пять лет назад.

Пальцы похолодели.

Виктор стянул перчатки и осторожно взял титульный лист.

«Дело номер… Пресечение разбоя и мародерства в поместье Берген»

В голове гулким колоколом отдалось – Гарц. Поместье Берген. Пять лет.

Виктор разминулся с автором отчета на пару недель.

В памяти всплыл кузен Рудольф. Позапрошлым летом…

Рудольф покачался с пятки на носок и заявил тоном университетского лектора:

– Во время войны за корону Гётской Империи между принцами Константином и Александром некий Виктор фон Берген, наследник князей Бельских, рыцарь, со своим отрядом переломил ход многих сражений в пользу армии Константина. В битве при Гарце он выбил из седла самого принца Александра, тот чудом спасся. Если бы помянутого Виктора фон Бергена не убили на исходе победоносной атаки его кавалерии под Орловом, не исключено, что доблестный военачальник, несмотря на молодость, принес бы победу принцу Константину, и история пошла бы совсем другим путем. Но, увы, герой погиб, и даже Александр склонил голову над его могилой, признавая заслуги противника.

– Не смешно, – с сарказмом ответил Виктор. – Какие «многие сражения»? Пара чахлых стычек и Гарц. А у Орловской горы резервы Александра подошли быстрее, чем все ждали, и закончилось хреново.

– Ох уж эта скромность паче гордыни!

– Не хами, а то на самом деле получишь в морду. Я теперь человек простой, церемоний с дуэлями разводить не буду.

– Так ты правда не в курсе? – тихо охнул Рудольф.

– А я тебе что пытаюсь втолковать битый час? Я неделю после Орловского разгрома в монастыре провалялся без памяти, месяц заново учился ходить, за это время Константина окончательно добили. Кое-как дохромал до родного замка, а там – развалины. И в стране – всенародное празднество, коронация Императора Александра. Тогда я и понял, что больше нечего мне в империи делать. Какие, к чертям, газеты? Я знать ничего не хотел.

Виктор снова открыл окно, сгреб снег с карниза и растер по лицу. Потряс головой, стряхнул капли холодной воды с ладоней и вернулся к столу, пока не прикасаясь к бумагам. У него было оправдание – не хватать же мокрыми руками.

Он не хотел знать. Помнил разрушенный, разграбленный замок Берген, обгорелые остатки стен и свежую могилу с наспех сколоченным крестом, но знать – не хотел.

За все годы в Гнездовске Виктор умудрялся не читать ничего об имперских делах. Отгородился от бывшей родины перевалом. Он убил себя прежнего, похоронил Кентавра Гарца вместе с родными. Стал просто гнездовским следователем.

Давай, следователь, изучи материалы дела.

Почему так трудно дышать? Откуда эта резь в глазах? Наглотался пыли от старых бумаг?

Виктор медленно пододвинул стул. Смахнул с него чуть подтаявший снег. Стянул шапку, размотал шарф и положил их на полку шкафа. Куртку пока снимать не стал – все-таки прохладно. Педантично собрал бумаги, разложил по порядку и погрузился в чтение.

Колдуны могли захватывать мир прямо сейчас – ему было плевать. По Гнездовску могла прокатиться орда Потрясателя, небо – падать на землю, всадники Апокалипсиса – гарцевать по площади, возродившийся дракон Триедин – летать над городом и вылавливать отступников от древней магической доктрины.

Виктор не заметил бы.

Кто-то заглянул в кабинет. Виктор ровным спокойным голосом попросил не мешать и дать ему внимательно изучить материалы. Визитер испарился.

Пять с половиной лет назад, в августе, Виктор ковылял по перевалу, опираясь на кое-как выструганный костыль. Он не давал себе думать ни о чем, кроме поворота дороги впереди, а потом – следующего, и так до заката. Кажется, он справился за четыре дня.

Неподалеку от Гнездовского городка Перевальска Виктор тем же костылем отбивался от мужика, позарившегося на потертые офицерские сапоги. Пришлось завалить труп дурака камнями на обочине. Несколько монеток из карманов грабителя-неудачника помогли продержаться первые дни в княжестве.

В это время парни из полицейского управления Гарца при поддержке армейских частей зачищали его родную землю от разбойников и мародеров.

За год до этого скончалась Императрица Изольда. Умерла во сне, тихо, совсем не так как жила.

Императором должен был стать старший внук Изольды Константин, но перед смертью она объявила последнюю волю – отдать трон Александру.

Потом кто-то говорил, что завещание было подлогом, а кто-то клялся в его подлинности. Империя раскололась на два лагеря. Виктор воевал за Константина. У него не было шанса выбрать сторону – курсантов военной академии подняли по тревоге, привели к присяге – и понеслось.

После серии кровопролитных битв и мелких стычек началась такая неразбериха, что сам черт сломил бы голову, разбираясь в хитросплетениях войны двух императорских армий, баронов, объявивших независимость, стремящихся к вольности городов и обычных разбойничьих банд, расплодившихся в огромных количествах. Кто первый назвал этот кровавый ад красивой фразой: «Война принцев» – неизвестно. Но прижилось.

Через год Александр разгромил войска старшего брата, и пришла пора разобраться с остальными проблемами. Прежде всего – выжечь каленым железом распоясавшуюся в край бандитскую вольницу.

Виктор прекрасно умел видеть события за строчками протоколов и отчетов. Люди Александра наводили порядок, а не расследовали нападение на замок. Разгром фамильного гнезда Бергенов был одним из эпизодов обвинений.

«Старого барина, значит, лесиной придавило у прошлом месяце. Сынка явонного вашей конницей размазало, в хоромине одне бабы остались, куды им столько? А у нас, горемычных, поля потоптаны, амбары пожжены, как зимовать? Вот и пошли мы туды. В хоромину. Шоб, значит, поделилися. А лихие людишки-то подначивали – коли сами не дадут, силком забрать надыть».

«Эх, судьба-злодейка, зовет петля хлопца! Знатно погуляли! И ваших грабили, и других грабили – нам без разницы, век короткий-яркий! Напоследок с петлей спляшу. А ты, легаш, мне на гуслях сыграешь?»

«Конюх отпер. Они там отсидеться думали, за стенами. Летать-то мы не обучены, вот и спроворили конюха».

«Я грохот услышала, подскочила, чую – горим. И хохотал кто-то, жутко так, будто призрак… Как была в рубахе, так прочь и кинулась. Хватали меня, да повезло – вырвалась. Господская часть вовсю полыхала. В себя пришла в канаве, за полем. У тетки в погребе сховалась, нашли бы – добили, они ж бешеные…»

На счастье Виктора, имперские следователи не стали выяснять во всех подробностях, как убивали жителей замка Берген. Для обвинения это было неважно – пришел в замок? Виновен. А топором орудовал или просто грабил, это ты исповеднику рассказывай, у нас времени нет.

Виктору хватило поименного списка грабителей. Многих он знал.

И на войне, и после, в страже, Виктор чего только не навидался, но это был уже перебор. Одно дело – чужие люди, совсем другое – те, с кем ты вырос. Представить, что улыбчивый парень, его ровесник, сдувавший пылинки с коней, отдал на растерзание… За серебряный сервиз и мешок овса?!

Староста ближайшей деревни с сыновьями, одноглазый кузнец, бондарь, охотники…

Имена и лица. Лица и имена. Память выворачивалась живьем содранной шкурой.

Ты запрещал себе думать о том, кто и как превратил твой дом в дымящиеся развалины. Ты винил войну, Императора, себя, судьбу… Смотри! Вот они! Лица, имена… и веревки для виселицы, оплаченные казной.

Распахнувшаяся дверь глухо стукнула о стену. Виктор с трудом поднял голову. Шея скрипела, как сочленения проржавевшего доспеха.

Оказывается, за окном уже догорает теплый закат, по карнизу вовсю стучит капель, а на фигуре птицы с соседнего балкона, в которую он утром кидался снежками, сидит живая пичуга и орет во всю глотку.

– Что читаешь? – спросил полковник Силин.

Виктор молча пододвинул к нему пачку бумаг.

Горностай пробежал глазами несколько листов. Пристально посмотрел на Виктора, собрал документы в стопку, сложил сверху разорванный конверт и буднично велел:

– Пойдем. Только куртку сними, сваришься.

Виктор встал. Шевелиться было непросто, но больше ничего не оставалось. Невысокий быстрый шеф сейчас был единственной привязкой к реальности, шансом не рухнуть в пылающий ад памяти.

В кабинете начальника Виктор остановился у стола и отрешенно смотрел, как Горностай разливает по пузатым рюмкам что-то мутное.

– Полянский самогон, – пояснил шеф. – Давай, за помин души.

Обжигающая жидкость с запахом лесных трав пролилась в горло легко как вода. Горностай тут же налил еще и кивнул Виктору – давай, глотай.

Виктор подчинился.

Вторую порцию он уже почти почувствовал. По крайней мере, комок в горле растворился, и Виктор смог сказать то, что крутилось в голове.

– Я был там за две недели до начала следствия. Видел свежую могилу. Я…

Впервые в жизни у Виктора сорвался голос. Встать с лежака в монастыре было легче. Ковылять по галерее мимо келий, от лестницы до узкого окна бойницы и обратно, пока ноги не стали держать – проще. Умирать под Орловом – да хоть сейчас!

– Я их бросил, – все-таки сумел выговорить он. – Я должен был остаться. Защитить не смог, так хоть не позволить казне платить за веревки.

– Тебя закопали бы под ближайшим кустом, – сообщил Виктору Горностай. – Эти, – Горностай кивнул на материалы дела, – приласкали бы тебя поленом по темечку, как только узнали. Если бы каким-то чудом ты сумел дожить до приезда людей Императора, тебя загребли бы уже они.

Виктор мотнул головой.

– Цыц, – шеф не дал ему возразить. – Я понимаю, как тебе сейчас хреново, поверь. Очень хорошо понимаю. Ты тогда принял единственно верное решение – уйти и начать жизнь заново. Цыц, говорю! О дворянской чести и княжеско-баронском твоем гоноре потом расскажешь. Так, давай-ка еще, глотни. Вот, молодец. А теперь слушай меня. Ты сохранил голову и свободу и теперь можешь решать, как ими распорядиться. Понял? Ты тогда еле ходил и стал бы легкой добычей для кого угодно. Сейчас – уже нет.

– Сомневаюсь, что это меня оправдывает, – мрачно сказал Виктор.

– Грехи тебе отпустит священник, это не ко мне. За капелланом я уже послал, должен же кто-то тебя домой доставить. А я хочу вбить тебе в башку простую мысль – ты все сделал правильно. Эффективно. Возможно, об этом не сложат баллады, зато ты жив и приносишь массу пользы. Ясно?

– Я понял. Но…

– Тебе напомнить, скольких злодеев ты изловил и под суд отправил? – Горностай прошелся по кабинету, сел напротив Виктора и постучал пальцем по стопке бумаг. – Вот еще вопрос, и он меня сейчас волнует больше всего. С какой целью тебе прислали это богатство? Уж не затем ли, чтоб из дела выбить?

***

После пинков в переулке Винс оклемался быстро. Еще бы – колдунья лечила, не сельский коновал! Перестать оглядываться на каждый шорох было намного сложнее, но и тут Винс справился. В школу он теперь ходил с утра, по свету, и непременно людными улицами. На шее у пацана висел свисток на веревочке, как у городовых и дворников. Господин велел чуть что – поднимать тревогу, чтоб спасать бежали. Но больше на Винса никто не наезжал, видать, разнеслась весточка, что не виноватый он в поджоге. Или просто плевать всем стало на покойного Шкипера, наследство его делят. Надо же кому-то за перевал цацки таскать? Хотя сейчас, как князь сам будет с имперцами колдовскими штучками торговать, может, и перестанет это такие прибыли приносить… Но все равно – копеечка!

Винс это не сам придумал, конечно. Слышал, как господин с Ангелом… ой, Анной Егоровной о делах говорили.

Продавать книжку Винсу совсем расхотелось. Как начинал об том задумываться, так ребра ныли – те, которые поломали сапогами. Понял, прочувствовал всеми косточками, что забить пацана почти что ничего не стоит, хоть и слугу при следователе. Что проще – мальцу голову оторвать или большие тысячи отдать? То-то…

Господин платит щедро, никогда у Винса такого богатства в кубышке не было, да только ежели вдруг что – не спасет кубышка, придется снова бродяжничать. Значит, надо как-то это… подстраховаться, во!

С этой идеей и пришел Винс к хозяйке «Толстого кота». Мол, вечерами все равно делать нечего, господин на службе, а с делами я быстро управляюсь. Цветок полил, пыль протер, мундир почистил – и все. Хотите, я вам полы мыть буду? Недорого. Ну, пожалуйста…

Ганна пацана взглядом смерила и велела лестницу отдраить. А потом и кухню. Расплатилась честно, еще и похвалила за усердие. На всякий случай – мало ли чего? – Винс у господина на это дело разрешения спросил. Тот не возражал, только велел, чтоб сначала школа, а потом все остальное.

Ох, тяжело работать! Зато спишь в тепле и ешь досыта. Еще и книжки интересные с полки брать можно.

Винс даже продвижение по службе себе намечтал.

Когда Агнешка, кухарка, над супами и кашами колдовала, Винса в кухню не пускали, чтоб под ногами не путался. Но запахи манили. Кухня была воплощенной сказкой, истинной магией и сотворением чуда. Винсу очень хотелось туда, к жаркой печке, к ароматам приправ, тушеного мяса, шкворчащего масла и пышных булок с корицей.

Вот бы рядышком постоять! Подглядеть, как волшебство делается!

Очень Винсу хотелось научиться кухарствовать. Надо еще чуток поработать, примелькаться, а потом к Агнешке попроситься. Она вроде тетка добрая. Может, не погонит?

Сегодня, почти ночью уже, отмывал Винс пол на кухне. Пока никто не видит, аккуратненько открыл шкаф с пряностями и глубоко вдохнул волшебный запах – черный перец, розмарин, петрушка сушеная, корица… Каждая баночка была подписана, названия отзывались в голове музыкой заклинаний, и Винс был готов петь – «тмин, кориандр, горчица, тимья-а-н!»