Читать книгу Безмолвная рябь - Алексей Костенко - Страница 3

С вершины горы Утлиберг открывался сказочный вид. Раскинувшийся вдалеке Цюрих светился огнями, и выглядел так, как и положено современному мегаполису. Аш любил старые фильмы, и подсознательно ожидал увидеть небольшой городок с невысокими кирпичными зданиями, зажатый между гор, и усыпанный снегом.

Отец рассказывал, что первая зима в Нью-Йорке едва не вынудила вернуться на родину – так сильно его пугал холод. Конечно, он знал, что здесь бывает снег, но был совершенно сбит с толку, когда, проснувшись однажды утром, увидел улицу, заметенную сугробами. До конца жизни, это оставалось его самым сильным впечатлением. Отец часто рассказывал эту историю, и делал это настолько красочно, что Аш хотел, во чтобы это ни стало, увидеть снег своими глазами. Но Нью-Йоркские зимы становились все теплее, лишь изредка раздражая дождями. А во Флориде, куда он уехал на учебу, «зимой» называли время года, когда на пикник ездят в кроссовках, а не шлепанцах.

Тем не менее, ему нравился Орландо, и когда, по окончании учебы, ему предложили работу в недавно созданной лаборатории гравитации при университете, Аш, не раздумывая, согласился.

И вот сейчас, почти двадцать лет спустя, с бокалом в руке, он стоит и смотрит на далекие заснеженные вершины Альп.

– Профессор Вармер? – раздалось за спиной.

Аш повернулся, и встретился взглядом с улыбающимся толстячком. Он искренне улыбнулся в ответ, протягивая руку для приветствия.

– Доктор Уитли! Рад вас видеть. Как добрались? – Аш помнил, что Оскар Уитли совершенно не переносит авиаперелеты.

– Чудесно, просто чудесно, если бы не этот постоянный контроль безопасности.

Аш кивнул, непроизвольно бросив взгляд в сторону входа. Несмотря на грамотную организацию пропускных пунктов, ему пришлось простоять более сорока минут, прежде чем попасть в здание. А бедному Оскару, на пути из Манчестера, пришлось повторить эту процедуру, как минимум, два раза: на входе и на выходе с вокзала. И то, если ему повезло добираться без пересадок.

– Совершенно не понимаю, чего они опасаются. Неужели я так похож на неблагонадежного элемента?

Розовощекий Уитли, больше всего походил на Санта Клауса, сбрившего бороду, и сама мысль, что он может вынашивать разрушительные планы, не могла не вызвать улыбку.

– С вас, дорогой Оскар, спрос, как раз, вдвойне: вы же ученый, а значит можете пронести с собой, как минимум, атомную бомбу.

Доктор отмахнулся пухленькой ручкой настолько забавным жестом, что вызвал улыбки у всех, кто это видел.

– Куда мне, простому звездочету. Это, Аш, скорее, по вашей части.

Аш, не скрываясь, рассмеялся. Он вспомнил, как Оскар, рыча на нерадивых техников словно разъяренный тигр, собирал фильтр для подавления шумов. Четкие, уверенные движения рук, безошибочно выбирающие из беспорядка на столе нужную деталь, всклоченные остатки шевелюры и пылающие глаза как нельзя лучше складывались в образ безумного профессора, создающего адскую машину.

Аш уважал Уитли, за то, что тот всегда старался разобраться в вопросе, прежде чем высказать собственное мнение.

Среди астрономов упоминание гравитационного телескопа считалось дурным тоном, он оставался объектом для насмешек и не более чем бесполезной игрушкой. Считалось, что уважающий себя ученный не подойдет и на милю к этому устройству. Оскар же, прежде чем признать, что он, действительно, не очень подходит для наблюдения за массивными объектами, провел почти два месяца в лаборатории Вармера. После чего, он сказал Ашу, что не видит разницы между телескопом и гравидетектором почти полувековой давности. Но, признал, что если телескоп не подходит для астрономических наблюдений, то это не значит, что больше он ни на что не годится.

– Не прибедняйтесь, Аш. Я слежу за вашими публикациями, и, честно говоря, эти статьи мне частенько напоминают старый добрый детектив. Когда кажется что развязка уже близко, появляются новые факты, которые придают истории совершенно новый окрас.

Профессор рассмеялся.

– Вам следовало бы стать врачом. Из ваших рук даже самая горькая пилюля казалась бы шоколадной конфетой.

Оскар, казалось, обиделся.

– Вы же знаете, Аш, что я всегда стараюсь говорить правду. И если бы я считал, что ваши исследования бесперспективны, то я бы вам об этом обязательно сказал.

Профессор Вармер поднял руки в примирительном жесте. Что правда, то правда. Уитли считал, что если человек дурак, то ему нужно об этом сказать. Тем не менее, он не упустил возможности пустить шпильку.

– Возможно, если бы вы более внимательно ознакомились с работами Свенсона, он бы не рискнул делать такое громкое заявление.

Уитли хмыкнул.

– Ваши предубеждения мешают трезво взглянуть в лицо фактам. Не скажу, что Свенсон всегда прав, не скажу даже, что он лучший из астрофизиков, но многие его выводы, как минимум, интересны.

Вармер покачал головой.

– Убеждать он умеет, не спорю. Но опираться на недоказанные теории…

Оскар непонимающе посмотрел на Аша, и вдруг заразительно, по-детски, расхохотался.

– Так вот в чем дело! Вас раздражает, что он охотится в ваших угодьях!

– Шум Хогана, – горячо начал Вармер, – это даже не наука, это чистой воды профанация, сказка, которую рассказывают детям на ночь.

Он хотел еще что-то добавить, но глядя на лучащееся улыбкой лицо Оскара, тоже улыбнулся.

– Хотя, вынужден признать, иногда его идеи бывают интересными.

– А что такое «Шум Хогана»? – раздался у него за спиной женский голос.

Раздраженный столь бесцеремонным вмешательством в их беседу, профессор Вармер, сначала ответил, и лишь затем обернулся.

– Единорог гравитационной теории, только в плохом смысле.

И тут же пожалел о своем резком тоне. Прямо перед ним, в темно синем вечернем платье, более уместном на званом ужине, стояла темноволосая девушка. Ее огромные глаза мгновенно покорили Аша.

– Профессор Вармер, познакомьтесь, – Уитли попытался сгладить неловкую паузу, – Абигэйл Форрестер, журналист Би-Би-Си.

Аш попытался подобрать подходящие слова, но Абигейл первой протянула руку, и сказала:

– Приятно познакомиться, профессор.

Аш осторожно сжал ладонь, и ответил:

– Аналогично.

Журналистка улыбнулась.

– А можно немного подробнее о единороге?

После секундной паузы, Аш попытался объяснить:

– Это спорная теория, которая предполагает некую зернистость…

– Как будто скрип песчинок, которые трутся друг о друга, только из этих песчинок состоит наша Вселенная, – не дал ему закончить Оскар, и с улыбкой добавил, – извините, что перебил вас, профессор.

Аш кивнул.

– Но эта теория так и не была доказана, а Свенсон не стесняется использовать ее в своих выкладках.

Уитли неодобрительно покачал головой.

– Вы упускаете, дорогой Аш, что он приводит работы Хогана как иллюстрацию, ссылаясь лишь на подтвержденные результаты. Его кластерная теория, несмотря на то, что пока подтверждена лишь теоретически…

– Вот именно! Это просто теория, неподтвержденная экспериментальными данными…

– Но уравнения хорошо согласуются с известными фактами, заполняя пробелы…

Аш снова хотел перебить Оскара, но тяжелый вздох Абигейл, отбил у него всякое желание спорить.

– А как вы думаете, – обратилась она к Уитли. – О чем именно хочет сообщить Свенсон?

Пока Оскар высказывал свои предложения, Аш старался незаметно рассмотреть Абигейл. Лишь немного ниже него, с точенными чертами лица, и, как он успел заметить, с замечательной улыбкой. Ему вдруг стало интересно, как бы смотрелась его смуглая рука на ее белоснежной коже.

Он почти не слушал Оскара, выхватывая лишь отдельные слова.

– Больше всего, это похоже на куски льда, вмерзшие друг в друга. Все они разной формы, разного размера, но, по крайней мере, это позволяет отследить четкие границы, создать карту структуры пространства.

Конференц зал заполнялся людьми, и к окну, возле которого они разговаривали, все чаще подходили любопытствующие, чтобы бросить взгляд на открывающийся вид.

– Профессор Вармер?

Аш не сразу понял, что Абигейл обращается к нему.

– Да?

– Доктор Уитли объяснил мне, разумеется, в общих чертах, кластерную теорию, но говорит, что вы в корне с ней не согласны. Могу я узнать почему?

Аш задумался.

– Не то, чтобы я был против самой теории. Как я уже говорил, мне не нравится что из нее делают выводы, не имеющих под собой достаточных оснований.

В глазах Абигейл загорелись озорные искорки.

– А вы не думали о том, чтобы опровергнуть теорию?

Аш сдержанно улыбнулся.

– Мои интересы лежат несколько в другой сфере. Я работаю над совершенно новым способом коммуникации, основанном на использовании гравитационных волн.

– Вы говорите о гравирадио, построенном почти три года назад на Луне? – с невинным видом уточнила журналистка.

Улыбка физика стала несколько натянутой.

– Экспериментальный приемник. Да. Он часть моей работы.

– Насколько мне известно, он пока не работает?

Аш смотрел на Абигейл, и не понимал, как, еще несколько минут назад мог испытывать к ней симпатию.

– Держу пари, доктор Уитли, вы приехали только для того, чтобы послушать мое выступление.

Подойдя к ним, Свенсон коротко кивнул Вармеру, и снова обратился к Оскару.

– Рад вас видеть, дружище. Не представите меня мисс Форрестер?

Аш никогда бы не подумал, что ему будет приятна компания Свенсона, но сейчас был рад, что Абигейл переключила внимание на астрофизика.

Свенсон поцеловал ей руку, и, словно спохватившись, извинился:

– О, надеюсь я не помешал вашей беседе?

– Ну что вы, – Аш натянуто улыбнулся, и кивнул в сторону шведского стола. – Я так счастлив вас видеть, что пойду поем от счастья.

– Ну и чудненько, – казалось, Свенсон тут же забыл о его существовании.

Он взял Абигейл под руку, и увлек ее в сторону.

Аш развернулся, и пошел к столу с закусками.

– Бурбон, – бросил он официанту.

– И мне, пожалуйста, – присоединился подошедший Оскар.

Аш взял стакан, и, не сумев справиться с раздражением, спросил:

– А вы почему не пошли со светилом?

Оскар рассмеялся.

– Нет уж, увольте. Одно дело его статьи, и совершенно другое он сам. Не хотел бы я оказаться на месте Абигейл.

То и дело им на глаза попадался Свенсон, общающийся то с одной, то другой группой, и цепко держащий под руку журналистку.

Конференция прошла как-то скомкано. Казалось, каждый докладчик хочет как можно быстрее завершить свое выступление, словно стесняясь незначительности своей темы.

Ашу был интересен доклад представителя ЦЕРНа, но тот, повинуясь общей тенденции, сократил до минимума свою речь, и так быстро перелистывал слайды, что решительно невозможно было что-либо понять.

Наконец, на трибуну поднялся Свенсон. В отличии от прочих, он никуда не спешил, и, прежде чем начать, неспешно налил в стакан воды, и так же неспешно, как будто это была самая вкусная вода в его жизни, выпил.

– Безусловно, вы все знакомы с моей кластерной теорией, но позвольте ее вам вкратце напомнить.

Это «вкратце» растянулось почти на полчаса, и настолько изобиловало ненужными объяснениями и цитатами, что Аш чуть не уснул.

Видимо, Свенсон и сам почувствовал, что теряет внимание аудитории, и поспешно перешел к результатам расчетов. В какой-то момент, Вармер поймал себя на том, что с интересом следит за уравнениями, и вынужден был признать, что они не лишены некоторого изящества.

В конце речи он даже затаил дыхание, поняв, к чему ведут результаты расчетов. Магию разрушил сам Свенсон. Со снисходительной улыбкой, он заявил:

– Как вы видите, в рамках кластерной теории, мы можем сделать оценку конечной массы и протяженности нашей Вселенной, и однозначно можем заявить, что она конечна и замкнута.

Раздались бурные овации, и даже Аш, забыв о своей неприязни и к самой теории, и к Свенсону, задумался об эквивалентности инерциальных систем в такой Вселенной.

Если бы он на этом и закончил, то назавтра же все газеты вышли бы с заголовками, объявляющими его новым Эйнштейном. Но, не в силах расстаться со вниманием восторженных зрителей, Свенсон продолжал стоять на трибуне. И когда аплодисменты стихли, продолжил:

– Разумеется, моя теория опережает современную науку на десятилетия. Остальным направлениям придется приложить серьезные усилия, чтобы если и не стать вровень, то, хотя бы, научиться ее понимать.

Он открыл рот, чтобы поддержать смех зала над своей шуткой, но ответом ему было гробовое молчание.

Зал был полон настоящих ученых, которые, после последней фразы, словно опустились с небес на землю. За красивыми словами и напором, с которым Свенсон подавал свои выводы, они, словно под гипнозом, забыли, что всякая теория должна быть подтверждена экспериментом. Несмотря на всю стройность и кажущуюся убедительность, это были всего лишь уравнения, умозрительные заключения, возможно, гениальные, но не обязательно соответствующие действительности.

Со сцены Свенсон спускался низко опустив голову. Кажется, он еще не понимал, что именно произошло, но подсознательно ждал свиста и улюлюканья.

Он быстро покинул зал.

Некоторое время никто не шевелился, словно давая Свенсону с достоинством удалиться.

Наконец, делегаты стали расходится. Не было свойственного таким мероприятиям гомона голосов, обсуждавших доклады, люди не оставались пропустить стаканчик после бурных дебатов. Гости чувствовали себя обманутыми. Сенсация, с таким пафосом, заявленная гвоздем программы, не оправдала их ожиданий, оттянув на себя внимание от более интересных тем.

Аш подумал, что, наверное, было бы лучше сразу поехать в горы.

Он огляделся по сторонам, надеясь найти Абигейл. Он хотел попрощаться, и показать ей, что не держит зла. В конце концов, она просто делала свою работу.

Не найдя ее в зале, Аш выбросил Абигейл из головы.

К вечеру он заселился в номер, так и не сумев ничего рассмотреть в темноте. Тем приятнее было следующим утром, попивая грог на крытой террасе, любоваться белоснежными склонами.

– Вот уж не думала, что вы тоже любите лыжи, – раздался знакомый голос.

Аш обернулся, и непроизвольно улыбнулся, увидев Абигейл в лыжном костюме.

– Это потому, что я родом из Индии?

Девушка улыбнулась в ответ. Не спрашивая разрешения, она села напротив.

– Я хотела бы извиниться. Мне правда было интересно поговорить с вами, но…

Аш беспечно махнул рукой.

– У вас не было ни единого шанса. Свенсон вцепился в вас как аллигатор.

Абигейл кивнула.

– И это тоже. Моей последней работой был цикл передач о молодежной субкультуре, и, боюсь, у меня осталась некоторая резкость, после общения с ее представителями.

Чтобы не смущать журналистку, Аш решил сменить тему.

– И как вам смена окружения? Понравилось освещать конференцию?

Абигейл тяжело вздохнула.

– Боюсь, стоящего материала не получится. Я рассчитывала рассказать о сенсационном открытии, но кому какое дело до Вселенной?

Аш почувствовал, как в нем просыпается обида.

– Именно благодаря таким исследованиям, наука и продвигается вперед. Когда-то и электричество считалось не более чем забавной диковинкой, не имеющей практического значения, служащей лишь для забавы в лабораториях. Тем комфортом, что мы имеем сейчас, мы обязаны ученым, которые делали такие вот бесполезные открытия.

Абигейл рассмеялась.

– Я думала, вам не нравится Свенсон.

– Мне не нравится бездоказательность его теории.

Девушка на секунду задумалась.

– Хорошо. Почему тогда он не докажет свою теорию?

Теперь рассмеялся Аш.

– Порой, на постановку эксперимента уходят годы, а то и десятилетия. Многие гениальные догадки были подтверждены уже после смерти людей, их выдвинувших.

– Но если это важно, должен же быть какой-то способ проверить?

Аш пожал плечами.

– На данном этапе развития, мы не сможем извлечь пользу из этих знаний. Пройдет еще не одна сотня лет, прежде чем нам станет критично знать замкнута Вселенная или нет.

Абигейл прищурилась, и с легкой улыбкой спросила:

– А не вы ли только что говорили, что не бывает бесполезных открытий?

Профессор усмехнулся.

– Сверхпроводники, элементарные частицы, гравитационная физика – вот на чем сосредоточена современная наука. Астрономия никогда не была в приоритете.

– И все же, – настаивала Абигейл, – ведь можно же как-то проверить прав Свенсон или нет?

Аш на минуту задумался, потом достал из кармана ручку, и расстелил на столе салфетку. Нарисовав окружность, примерно в ее середине он поставил точку и подписал: «Земля».

– А круг это, видимо, границы Вселенной? – догадалась Абигейл.

Аш кивнул.

– В теории, мы могли бы построить устройство, которое вызовет гравитационное возмущение пространства, как бы, одновременно в каждой точке Вселенной.

Он добавил к рисунку волнистую линию, тянущуюся от Земли к краю Вселенной.

– И, если Свенсон прав, и мы находимся словно внутри сферы, то получим отражение на внутренней границе.

Он продолжил волнистую линию вдоль окружности.

– Похоже на волну, – сказала журналистка.

Аш рассеяно кивнул.

– Если он прав в этом, значит верна и кластерная теория. Она предполагает, что кластеры пространства смещены друг относительно друга в более высоких измерениях, а значит, будет происходить преломление сигнала.

Он нарисовал рядом окружность, потом перечеркнул ее, и нарисовал что-то, больше всего похожее на цветок ромашки.

– Их взаимное расположение подчиняется четким законам, а это значит…

Он начал линию от центра, и, каждый раз, когда она натыкалась на границу лепестка, Аш слегка менял направление. И описав полный круг, она вернулась к центру.

– Это значит, что любой сигнал, рано или поздно, возвращается в точку, откуда был послан.

Абигейл пыталась переварить услышанное.

– То есть, волна отразится от стенки…

– Нет, – перебил ее Аш. – Искажение возникнет одновременно в каждой точке, и мы сможем зафиксировать его отражение.

– Так почему бы не попробовать?

Аш развел руками.

– Здесь есть два нюанса. Для эксперимента понадобится огромное количество энергии. Вряд ли, правительства пойдут на то, чтобы отключить от энергоснабжения мегаполисы.

Подумав, Абигейл согласно кивнула.

– Вы сказали, есть два нюанса.

Вармер достал коммуникатор и запустил программу.

– Не смотря на то, что гравитация является свойством пространства, и, с точки зрения Ньютона, распространяется мгновенно, – сказал он, не отрываясь от расчетов, – при прохождении границы кластера будет возникать задержка во времени: сигнал будет словно исчезать за пределами трехмерного пространства, а потом снова появляться в нашем континууме.

Он углубился в расчеты, а Абигейл наблюдала за его длинными пальцами, и думала, что не зря послушалась Оскара, когда тот посоветовал именно этот отель, узнав, что она собирается покататься на лыжах.

Девушка вздрогнула когда Аш сказал:

– По приблизительным расчетам получается около ста сорока лет.

Профессор Вармер совершенно забыл, что приехал сюда любоваться снегом.