Читать книгу Византия в эпоху иконоборчества - Алексей Михайлович Величко - Страница 5

Восстановив свои права на царский трон, Константин V сумел продолжить дело отца, мечтавшего о возврате земель Римской империи, ранее захваченных арабами и болгарами. Надо сказать, время для войны с сарацинами было выбрано очень удачно, поскольку как раз в те годы в Халифате происходила междоусобная война между представителями династии Омейядов – настолько тяжелая, что мусульмане даже не имели возможности воспользоваться противостоянием Константина Исавра с Артаваздом.

Какой-то рок преследовал Омейядов со времени правления надменного и не очень подготовленного к своей миссии халифа Сулеймана. А затем сразу несколько обстоятельств наложились друг на друга, приведя к гибели эту некогда могущественную семью правителей Арабского халифата. Постоянные раздоры между йеменцами и кайситами, северянами и южанами, находившими своих покровителей среди родственников очередного халифа, краткость правления преемников Сулеймана, неизменно сопровождавшаяся сменой внутренней политики, когда в течение 26 лет фактическая власть 5 раз переходила от одной племенной группы к другой, вела к ожесточенным преследованиям и казням некогда самых влиятельных лиц в государстве. Кроме того, в своем сознании Омейяды принадлежали, скорее, к типу государственных деятелей, чем религиозных лидеров. Они заняли довольно умеренную позицию по отношению к лицам, стремящимся перейти в Ислам, но никогда не доходили до крайностей, присущих их противникам из среды сторонников покойного халифа Али, нашедших убежище на Ближнем Востоке.

Но еще бóльшие волнения ждали мусульманский мир при халифе Умаре II (717—720), который не только потерпел поражение от Льва Исавра, но и произвел некоторые перемены в стране, самым негативным образом сказавшиеся на репутации его семьи и состоянии дел в государстве. Будучи религиозным человеком (даже слишком религиозным на фоне своих предшественников), этот халиф решил устранить препятствия для иноверцев к переходу в Ислам, а потому отменил старый закон об обязательной уплате теми специального налога при смене веры. С одной стороны, это был предусмотрительный шаг, приведший в мир Ислама миллионы новых почитателей. Ведь обратная смена веры каралась смертью. Поэтому через 1—2 поколения новый мусульманин, желая того или нет, становился искренним и убежденным последователем пророка Мухаммеда.

Однако, с другой стороны, государственная казна сразу лишилась значительной части средств, источником которых был имено этот налог. Кроме того, желая сохранить старые законы, заповеданные пророком Мухаммедом, Умар II запретил мусульманам приобретать недвижимое имущество, за исключением того, что они присвоили себе ранее в ходе военных походов. Это вызвало вполне прогнозируемое недовольство арабов, посчитавших свои права нарушенными120.

Наконец, желая положить конец раздорам с шиитами, Умар II запретил в 718 г. проклинать имя халифа Али во время пятничного богослужения, как это было ранее. После этого шииты открыто стали исповедовать почитание своих святых и… проклинать Омейядов, погубивших тех.

Когда халифом стал Хишам (724—743), отличавшийся гораздо бóльшими государственными дарованиями, часть нововведений тут же была упразднена. Но и Хишам допускал роковые ошибки. Одна из них заключалась в распространении на африканских берберов возвращенного налога при переходе в Ислам, который ранее взыскивался лишь с иудеев и христиан. Гордые сыны Северной Африки были глубоко возмущены тем, что им, так горячо и искренне принявшим Аллаха, приходится платить позорный (на их взгляд) налог, да еще и поставлять лучших своих дочерей в качестве подарков сановникам в Дамаск.

Поэтому берберы моментально скооперировались с хариджитами, в массе своей скрывающимися от преследований официальных властей в африканских пустынях, и подняли знамя восстания. На всех территориях, ныне принадлежащих Марокко, берберы отказались признавать власть арабов, а вдобавок ко всему отрезали от Дамаска и Испанию, где находились преданные Омейядам части.

Для подавления восстания халиф отправил в Африку корпус во главе с Кулсумом ибн Иядом, не скрывавшим своего презрения к берберам. Но в битве, произошедшей в 741 г., арабы были стерты в порошок полуголыми варварами. По оценкам исследователей, это поражение было сродни гибели арабских войск у стен Константинополя и при Пуатье, сражение, перевернувшее историю Арабского халифата121.

Это событие тут же нашло отклик на Ближнем Востоке, где в горах Ирана пребывали сторонники покойного халифа Али. После известий о поражении Омейядов в Африке они подняли черное знамя Аббасидов, приходившихся потомками пророку Мухаммеду по его дяде Аббасу. Основные события разворачивались в Иране (Хорасане), куда переселилось более 250 тысяч арабов иранского происхождения под командованием Абу Муслима. Очень быстро тот собрал под своей рукой около 100 тысяч вооруженных воинов, в число которых входили не только арабы-мусульмане, но и персы-зороастрийцы и маздаиты.

В 747 г. была штурмом взята столица провинции Хорасана Мерв, а затем Нишапур. 2 сентября 749 г. сторонники Абу Муслима завладели Куфой, после чего объявили своего вождя повелителем правоверных, амир-аль-муминин, халифом Ислама. Отныне тот стал именоваться Абуль Аббас ал Саффахом («проливающий кровь») – (749—754)122.

В Дамаске в это время правил последний Омейяд Марван ибн Мухаммад (744—750). Человек, не лишенный государственных и полководческих дарований, он принял страну в состоянии угрожающего кризиса. Едва вступив на престол, Марван тут же приказал освободить всех лиц, томящихся по приказу его предшественников в темнице, и даже предоставил гарантии безопасности (которые безукоризненно соблюдал) бывшему халифу Ибрахиму ибн Аль-Валиду (744), попытавшемуся узурпировать власть в Халифате.

Однако мятежи в провинциях продолжались. Вначале восстали жители Хомса, затем взбунтовался Дамаск, первые лица которого желали поставить на престол другого претендента. Вслед за ними отказала в верности Марвану Палестина, где Сулайман ибн Хишам, двоюродный брат самого халифа, заявил собственные права на власть. И хотя Марван разгромил брата в сражении, тот бежал в Тадмор, чтобы продолжить борьбу.

Активизировались и хариджиты, которых Марван также разгромил в битве, в очередной раз блеснув военными талантами. На время удалось погасить восстания в Ираке, и правитель его даже отправил в Мосул, где продолжал боевые действия халиф, некоторые подкрепления. Но в 748 г. некто Абу Хамза возглавил восстание в Медине, куда как раз прибыло множество паломников из числа мусульман-ортодоксов, и целых 3 месяца удерживал город в своей власти, пока его не разбили правительственные войска123.

Но главная опасность, шедшая из Ирана, не была устранена. Одно за другим халиф бросал против Аббасидов войска, но каждый раз его воины терпели поражения. В конце концов он сам решил дать сражение аль Саффаху, но в битве около Большого Заба потерпел поражение и бежал в Дамаск, жители которого отказались впустить халифа внутрь городскх стен. Еще некоторое время Марван скрывался в Египте, пока там его не настиг меч палача. Теперь аль Саффах стал единоличным правителем Халифата, и, желая отомстить ненавистным Омейядам, приказал уничтожить всех отпрысков этого племени и даже велел выкопать из земли останки покойных халифов, сжечь их, а пепел развеять по ветру.

Единственный из Омейядов, кто выжил в этой кровавой бойне, стал Абд ар-Рахман ибн Муавия, внук халифа Хишама, который после 4 лет скитаний по Северной Африке нашел гостеприимство у берберов, потомком которых являлся по материнской линии, переправился через Гибралтарский пролив и высадился в Испании. Там осенью 756 г. он был провозглашен эмиром Андалусии, амир-аль-Андалус, найдя союзников среди испанских арабов, среди которых было много выходцев из Сирии и Палестины – на них всегда опирались его предки. Так началась история династии испанских Омейядов, пробывших у власти на полуострове почти 300 лет.

С 755 г. власть Аббасидов в Халифате стала безусловной; им покорились все противоборствующие стороны, наступила новая эпоха, коренным образом изменившая не только мир Ислама, но и внешнее положение Византии. Ненавидя Сирию и сирийских арабов, Аббасиды тут же перенесли столицу Халифата в Багдад, вследствие чего центр политической власти перекочевал со Средиземноморья в сторону Ближнего Востока. Нет, конечно же, Аббасиды не отказались от военных действий на Западе, но все же главный вектор их политики теперь был нацелен на Персию и Индию. Ортодоксальные мусульмане, Аббасиды сразу же сделали ставку исключительно на своих единоверцев, которые заняли все высшие посты в государстве. Это нововведение стало особенно заметно на фоне былой политики Омейядов, охотно пользовавшихся услугами христиан124.

Аббасиды не случайно назвали свое правление «Даул», т.е. «новая эра». Отныне и навсегда с главной движущей силой династии Омейядов – сирийцами было покончено. Хорасанцы помогли Аббасидам получить власть, и они стали тем, кем раньше были сирийцы для Омейядов. Изменилась и внутридворцовая обстановка, где также начал господствовать иранизм. За исключением визиря, второй наиболее заметной фигурой при халифе стал… палач (!).

Омейяды никогда не держали штатных палачей при себе, но в соответствии с традициями иранского дворца Аббасиды расположили возле трона кожаный ковер, служивший эшафотом. Тем самым они наглядно показали, что халиф волен в жизни и смерти любого из своих подданных. Внезапные казни и немотивированные жестокости усиливали благоговение перед именем халифа. В соответствии с иранскими традициями при дворе появился также штатный астролог.

Но самым существенным отличием стало отношение новой династии к религии. Аббасиды гордились тем, что привнесли во власть Ислам, о котором, по их мнению, забыли Омейяды. Полагая, что старые арабские святыни и места паломничества отнесены историей на периферию Халифата, они призывали всех знатоков Корана перебраться к ним из Медины в Багдад, представляя им на рассмотрение даже политические вопросы. Казалось бы, победив при помощи шиитов, они должны были благоволить им – ничего подобного. В скором времени хорасанцы стали им неудобны, и в этом отношении помыслы Аббасидов все также были связаны с природными арабами. Тем не менее в течение почти двух веков иранцы находились на привилегированном положении в Халифате, хотя, как мы увидим ниже, не смогли удержаться на высоте своего положения125.

Однако исторические события вносили существенные коррективы в политику новой династии. Многочисленые мавлы, пришедшие с победоносной армией, уже не могли считаться мусульманами второго сорта. А утратив монополию на власть, арабы моментально лишились и монополии на веру. Как следствие, болезненная проблема налогового неравенства между арабами и остальным населением сама собой сошла на нет. В отличие от прежних времен, когда все этнические неарабы автоматически считались покоренными народами, Аббасиды допустили широкое участие всех инородцев в политической жизни Халифата при условии принятия Ислама. В основном этим правом воспользовались иранцы, большая часть которых быстро приняла Ислам126.

Впрочем, как и при их предшественниках, при Аббасидах отношение к иноверцам было довольно терпимым. И если Сирия, в частности, в скором времени стала почти вся мусульманской, то не за счет принудительной исламизации христианского населения, а путем перехода в Ислам несторианцев, во множестве проживавших на этих территориях. Ортодоксальные же христиане продолжали хранить веру отцов. На других землях в Ислам переходило в основном сельское население, почувствовавшее резкое облегчение налогового бремени. Горожане же по-прежнему в массе своей оставались христианами. И в целом им жилось при Аббасидах совсем не плохо. И не случайно один из Иерусалимских патриархов писал своему Константинопольскому собрату, что мусульманские власти «справедливы, не притесняют нас и не чинят насилия». Поразительно, но когда мусульманская чернь, раздосадованная поражениями своих собратьев от византийцев, позволяла себе иногда нападать на христиан и разрушать христианские храмы, халифы неизменно возмещали им причиненные убытки127.

Интернационализация Ислама много способствовала его широкому распространению среди других народов. Ислам перестал быть религией исключительно арабов, и современники тех событий быстро поняли произошедшие революционные изменения, связанные с приходом к власти новой династии. Как справедливо полагают, против воли самих Аббасидов Халифат из арабского государства превратился в мусульманское128.

Первыми почувствовали на себе смену политики армяне, до сих пор упорно и успешно сопротивлявшиеся любым попыткам их интеграции в Кафолическую Церковь и воссоединению с Византией. Едва получив власть, новый халиф направил своего брата в Армению с инспекцией, где замучил всех жителей насилием и притеснениями, доведя страну до нищеты. Должники, включая священников и епископов, подвергались пыткам и побоям. А князьям были резко уменьшены выплаты за содержание войск, которые они обязаны были поставлять в арабскую армию. Теперь все эти расходы целиком и полностью ложились на их плечи. Отдав последнее имущество, множество армян уходило в Византию под главенство Константина V. Попытка поднять восстание против арабов не удалась. И, спасая свои жизни, более 12 тысяч армянских семейств бежало в Константинополь, где нашли приют у императора129.

Но вернемся на театр военных действий. Не дожидаясь, когда враги соберутся с силами, Византийский император еще в 745 г. вступил с войском в область за Тавром и сделал неплохие территориальные приобретения в Сирии. Особая удача заключалась в том, что царю удалось вернуть Римской империи Германикею – родину своих предков, где все еще проживали некоторые родственники Константина V по материнской линии. Теперь их спешно вывезли в Константинополь. Конечно, арабы пытались сопротивляться, но в следующем, 746 году арабский флот был наголову разбит византийской эскадрой у острова Крит, отвоеванного мусульманами еще при императоре Юстиниане II. Отныне это стало новым территориальным приобретением Римского царя.

Но еще более грандиозные успехи ожидали византийскую армию в период с 750 по 756 г., когда арабы терпели одно поражение за другим, не в силах противостоять их полкам. В 751 г. император Константин V вступил в Северную Месопотамию, а затем в Южную Армению. Он осадил ключевой пункт обороны, город Мелитену, и вскоре заставил арабский гарнизон сложить оружие. Участь Мелитены разделили Эрзерум (Феодосиополь), Малатия и Самосат. Мало-помалу император приблизился к старой Римско-персидской границе, но убедился, что закрепить свою власть на этих землях не в состоянии. Пришлось применить метод «выжженной земли».

Христианское население выселялось в другие фемы по своему выбору (главным образом во Фракию), где оно получало земельные участки и денежную помощь от императора, а мусульманам предлагалось поискать другие места для жительства. Подсчитали, что всего император переселил 208 тысяч славян близ реки Артан в северо-западной части Малой Азии и такое же количество сирийцев и армян во Фракии, создав таким способом мощный оборонительный вал против арабов и болгар соответственно130.

Укрепления захваченных городов срывались, сами города разрушались, чтобы лишить противника материальной базы для новых операций и денежных поступлений в виде налогов. Как это обычно бывает, успехи римского оружия пробудили симпатии к Константину V со стороны местного населения, особенно в Армении, где у него имелось много сторонников среди местных аристократов131.

Как замечают исследователи, победы Константина Исавра оказались весьма симптоматичными: времена, когда Византия боролась за собственное существование, ушли в прошлое. Теперь борьба византийской и арабской цивилизаций приняла характер пограничной войны, причем стратегическая инициатива начала переходить в руки христиан. Теперь Империя чаще атаковала, чем оборонялась132.

Внутренние неурядицы и постоянные поражения вынудили арабов искать мира, и после этого в течение многих лет восточная граница находилась в относительном покое. Конечно, ежегодно на приграничных землях происходили мелкие военные столкновения, дававшие успех то византийцам, то арабам, но войны не было. Только в 768 г. арабы решились на крупную операцию в Армении, но византийские войска отразили угрозу со стороны арабского полководца аль-Аббаса. В 770 г. действия мусульман были чуть успешнее. Они захватили Германикею, но когда захотели проникнуть дальше, в Малую Азию, соединенные войска трех фем (Анатолии, Армениак и Вукеллариев) дали отпор врагу. Римляне окружили арабов, и тем с великим трудом удалось прорваться домой133. Постепенно граница Византийской империи на Востоке все ближе и ближе подходила к крепостям Даре и Нисибе, восстанавливаясь до тех пределов, в которых существовало Римское государство при императорах св. Феодосии Великом и св. Юстиниане Великом.

Гораздо сложнее обстояли дела на Западе, где довлела болгарская орда, полностью оккупировавшая провинцию Мизию. В отличие от многих своих соотечественников-кочевников болгары определенно проявляли стремление к созданию самостоятельного государства и желание занять истощенные набегами и славянской колонизацией Балканы. Хотя формально граница между болгарами и Римской империей проходила по предгорью Балкан, на самом деле болгары давно, еще при Льве III Исавре, свободно проходили горные перевалы, проникая все южнее и южнее.

Безусловно, это был очень сильный враг, и по вполне понятным причинам Константин V даже не догадывался, что в лице болгар Византийская империя уже столкнулась со стратегическим противником, желавшим либо подчинить себе Римскую империю, либо посадить на Византийский трон своего царя. В специальной литературе много (и вполне обоснованно) пишут о противостоянии Запада и Востока, попытках Франкских и Германских королей выступить в роли преемников славы древних Римских императоров, но мало упоминают, что аналогичные мотивы двигали честолюбивых болгар, столетиями воевавших с Византией. Это противостояние закончилось только в XIV веке, после захвата Болгарии турками.

Отдавая себе отчет в ненадежности отношений с болгарами, Константин V, как только ситуация на арабской границе нормализовалась, начал укреплять западные рубежи на Балканах, построив целую сеть крепостей, эффективность действий которых против кочевых варваров уже давно стала общеизвестной. Ввиду того, что балканские земли обезлюдели, он в срочном порядке переселил сюда армян, сирийцев, взятых в плен в Римо-арабских войнах, а также тех христиан, которые не пожелали оставаться под властью халифа. Однако наибольший процент из числа переселенных на Балканы лиц составили так называемые павликиане – приверженцы специфической христианской секты.

Родоначальник этой ереси, некто Константин, происходил из Самосата и из уважения к святому апостолу Павлу присвоил себе прозвище «Сильван». В 660 г. Сильван основал свою секту в Армении, где она получила большое распространение. Павликиане качественно иначе понимали догмат о Пресвятой Троице, а в Богородице видели лишь простой орган, которым воспользовался Богочеловек, чтобы явиться в мир. Более того, упорные в своей ереси, они утверждали, будто Пресвятая Богородица родила от своего мужа, св. Иосифа, еще нескольких детей (очевидное кощунство), не признавали монашества, постов, таинство Причастия, поклонение святым иконам и вообще изображение креста. Как все дуалисты, павликиане полагали, будто есть два «бога». Один, злой – творец мира; другой, добрый – творец мира будущего134.

Когда в 687 г. Сильван был казнен, общину возглавил его воспитанник Симеон, принявший имя «Тит». Эту-то группу, весьма распространившуюся по Малой Азии, и решил переселить на Балканы император, преследуя одновременно несколько целей. В первую очередь он желал освободить из-под влияния павликиан дорогие ему фемы, открыто поддержавшие его в междоусобной войне с Артаваздом.

Были и более практические соображения: государство действительно нуждалось в рабочих руках, и многочисленная община павликиан могла восполнить дефицит рабочей силы на Западе. Крепко спаянные, они могли успешно противостоять колонизации Балкан славянами и болгарами. Вполне можно допустить, что, отрицая иконы, павликиане не казались верховной власти Византии такими уж «потерянными» еретиками – в крайних случаях, как это нередко бывает, общность интересов находят даже в незначительных нюансах. Кроме того, павликиане «сыграли» на византийских традициях общинного землевладения, согласно которым каждая крестьянская община имела право создавать «свою» церковь и влиять на поставление священников в свои храмы. Но, став на ноги, павликиане открыто начали отрицать официальную церковную иерархию. Как ни странно, но эта ересь, вобравшая в себя зачатки почти всех ранее известных заблуждений, окажется донельзя живучей, и мы еще не раз столкнемся с ее представителями в другие исторические периоды135.

Так или иначе, но масштабная операция по переселению павликиан была завершена, что вызвало немалую озабоченность со стороны воинственных болгар. В 755 г. они обратились к императору Константину V с требованием увеличить количество ежегодно уплачиваемой им дани за построенные укрепления и вернуть павликиан на прежнее место проживания. Но Константин V был не тем человеком, который молча спускал такие угрозы, и болгарам был дан категоричный отказ. В ответ они устроили набег, опустошив всю Фракию и дойдя даже до Длинных стен Константинополя136.

Реакция царя оказалась молниеносной: в 756 г. он собрал войско, догнал болгар и в жарком сражении разгромил их. Затем император организовал флот, усилил свое войско свежими резервами и отправился с экспедицией на Дунай, где вновь нанес разбойникам страшное поражение. Военная стратегия императора Константина V была смелой и продуманной. Часть византийской эскадры зашла в устье Дуная, оставив врагов в тылу. Высаженный десант во главе с царем разграбил Фракию, а затем направился к городу Маркелл, где собралось болгарское войско.

Как всегда, римляне под руководством этого императора вновь одержали блистательную победу, и болгары срочно запросили мира, выдав в качестве заложников ханских детей. Более того, согласно условиям мирного договора, римляне больше не должны были выплачивать варварам дань – несомненный успех, аналога которому не было уже многие столетия137. Так завершился первый из девяти (!) военных походов императора Константина V против болгар.

Последовавшие затем распри между болгарами были объективно на руку Византийскому правительству, которое собирало силы для нового похода против опасного соседа. Весной 759 г., отслужив молебен о даровании победы, царь вместе с воинством двинулся во Фракию, отказавшись на этот раз (и, конечно, напрасно) от услуг флота. Первоначально все шло успешно – римское войско продвигалось в глубь вражеской территории. Болгары благоразумно уклонялись от сражения в открытом поле, прекрасно понимая, что против железных римских полков и тяжелой кавалерии они бессильны. Но когда византийцы вошли в Вырбишскую долину, горы ожили – это болгары расстреливали их из луков и давили камнями, сбрасываемыми сверху. Сражение длилось недолго: почувствовав, что удача сегодня не на его стороне, император дал приказ отступать138. Хотя фортуна на этот раз выбрала болгар, их хан Винех (756—762) не решился преследовать римлян и подтвердил условия мира.

Затем последовал длительный перерыв в военных действиях, объяснимый внутренними распрями, вновь начавшимися в Болгарии, а также желанием императора и его штаба учесть свои ошибки в предыдущей кампании. Тем временем у болгар появился новый хан Телец (762—764) 30 лет от роду, чрезвычайно агрессивный и честолюбивый вождь. Конечно, первым делом он пожелал поквитаться с врагами своего племени и взять реванш за последние неудачи. Но Константин V не стал ждать врага, а смело пошел ему навстречу. 17 июня 763 г. римский флот числом около 800 кораблей, на каждом из которых были размещены по 12 тяжеловооруженных всадников, вышел из Константинополя и взял курс на город Анхиал. Сухопутное войско двинулось своим путем на соединение с кавалерией.

Поле сражения под Анхиалом, где римлян ждал с 20‑тысячным войском хан Телец, представляло собой обширную равнину 25 на 10 кв. км – явная оплошность болгар, легкомысленно предоставивших византийцам возможность максимально эффективно использовать свою знаменитую тяжелую кавалерию. Сломив упорное сопротивление врагов, император к концу дня нанес им окончательное поражение, разметав остатки вражеских войск и взяв громадную добычу. В частности, среди трофеев римлян значились два громадных золотых сосуда весом по 800 литр каждый, отлитых на Сицилии139. Это был самый замечательный успех в биографии Римского императора, блестящая и заслуженная победа.

Возвратившись в столицу, император Константин Исавр устроил триумф своему войску. Пленных было так много, что император дарил их победителям конских ристаний на ипподроме. Здесь случился один неприятный эпизод: некоторых болгарских вождей царь выдал толпе, и их просто растерзали прямо на улицах Константинополя. Отзвук от византийских побед прокатился по всему миру. На глазах изумленной Вселенной Римская империя вновь оживала после страшных поражений минувших лет.

Последняя битва завершила политическую карьеру и жизнь хана Тельца, которого убили его же соотечественники. Новым ханом болгар стал Сабин (764—766), против которого Римский царь начал подготовку нового, четвертого по счету, похода. План кампании был просчитан блестяще, римляне собрали громадное войско и имели все шансы на успех в предстоящей войне.

Для начала в 765 г. римляне организовали небольшое наступление на Болгарию, взяли Балканский проход и захватили штурмом один крупный аул – это была разведка боем, преследующая целью выяснить боеспособность врага. Опасаясь нового разгрома, Сабин затеял мирные переговоры, не увенчавшиеся успехом. Но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает: императорский военный штаб учел все, кроме стихии. Корабли, на которые посадили десант, были буквально сметены страшной бурей, разыгравшейся на море. Солдаты тонули и разбивались об острые камни, на которые волны выбрасывали суда. Тысячи трупов качались на поверхности моря, и царь приказал сетями собирать своих товарищей по оружию, нашедших гибель в морской пучине. После такой катастрофы наступление не имело смысла, и Константин V приказал войскам повернуть обратно; 17 июля 766 г. он уже был в Константинополе.

Удивительно, но и эта неудача римлян не прибавила болгарам оптимизма, хан которых не переставал направлять посольства в Византийскую столицу с предложениями о мире. Его инициативы вызвали понятное подозрение среди остальных болгар, открыто вопрошавших своего властителя: «Ты хочешь поработить Болгарию римлянам?»140 Неизвестно, были ли они правы, но, почувствовав опасность, Сабин действительно сбежал от своих соотечественников – вначале в Месемврию, а оттуда в Константинополь. Влияние Византии и страх перед ней были таковы, что болгары не осмелились ослушаться приказа императора Константина Исавра о выдаче его слугам родственников хана Сабина для выезда в Константинополь.

Шло время, римляне восстанавливали свои силы после тяжелых потерь последнего похода, а у болгар переворот сменялся переворотом. Погибли один за другим два выбранных в правители хана, и наконец долгожданный мир с Византией был заключен. Римский царь не только заставил болгар просить мира, забыв о какой-либо дани, но и выступил в привычной для древних императоров роли мирового арбитра, примирив двух болгарских ханов. В самой Болгарии возникла сильная провизантийская партия. На некоторое время Римский император фактически стал полным властителем этой страны, без согласия которого любое крупное политическое событие было обречено на провал.

Однако, почувствовав в 768 г., что долгий мир постепенно «съедает» его стратегическую инициативу, Константин V организовал новый, пятый по счету, поход, оказавшийся практически бескровным; в буквальном смысле слова прогулкой по вражеской территории. Римская армия захватила ханский аул, сожгла его, но, получив известие о том, что болгарские отряды пытаются вторгнуться на римские земли, вернулась в отечество. Конечно, после этого и болгары повернули обратно.

А в Болгарии продолжались «ханские дожди», следствием которых стало избрание правителем варваров хана Телерига (769—777), втайне мечтавшего восстановить свою страну в прежних размерах. Для начала он намеревался напасть на славянское племя велесичей, признававших протекторат Византии, с целью принудительного их переселения в Болгарию для пополнения числа рабочих рук. Но Римский император, имевший разветвленную сеть осведомителей и сторонников в самой Болгарии, своевременно узнал о грозящей опасности. В 773 г. он направил кавалерийские части и флот в Болгарию и, продемонстрировав силу, вернулся обратно, произведя на врага большое впечатление мощью своей армии141.

В это время в Константинополе находились болгарские послы, заверявшие императора о желании Телерига сохранить мир. Убедившись в коварстве болгар, Константин V сделал вид, что поверил им, и уведомил в свою очередь, будто собирается начать поход против арабов. На глазах посланников Болгарского хана на азиатский берег Босфора были переправлены тяжелые осадные машины и воинские знамена выступающих в поход частей. Но когда послы отбыли, царь внезапно организовал второй поход за один год, собрав войска Фракисийской фемы и отдельные кавалерийские части. Судьба этой новой кампании решилась в сражении у Лисофосория, близ Балканских гор. Внезапно напав на болгарский лагерь, византийцы нанесли врагу тяжелейшее поражение, еще более страшное, чем у Анхиала.

Как грамотный и трезвый стратег, император прекрасно понимал, что отдельные поражения не могут сломить болгарский натиск, и потому удовлетворился подтверждением мирного договора и корректировкой границ в пользу Византийской империи. Однако он не мог потерпеть никаких попыток нарушить status quo и потому, как только пришли тревожные известия о новых приготовлениях болгар, организовал восьмой по счету поход на Болгарию в 774 году.

И вновь, как и раньше, стихия активно вмешалась в планы царя. Флот, который должен был взять на свой борт кавалерию, попал в бурю, и римские суда понесли потери. Понятно, что пришлось вернуть сухопутные войска обратно. Но и эта операция дала положительный результат – если целью кампании являлась демонстрация римской мощи и очередные мирные инициативы болгар, то она была достигнута.

Наконец, в последний год своей жизни, в 775 г., Константин V предпринял девятый по счету поход, не доведенный до конца по печальным причинам. Как всегда, император располагался впереди войска, но внезапно почувствовал недомогание (у него случился страшный внутренний жар), и солдаты на руках отнесли любимого царя, товарища по своим тяжелым и победоносным походам, на императорский корабль, покрытый царственным пурпуром. Когда судно прибыло в Константинополь, император был уже мертв.

Так закончились Болгаро-римские войны Константина V, имевшие важнейшее значение и для судеб Римской империи, и для самих болгар. Впервые за многие десятилетия Византия вздохнула спокойно и перестала опасаться грозных кочевников, от симпатий и антипатий которых зависело само существование Римского государства. Но и для болгар столь тесное сближение с христианской культурой оказалось чрезвычайно плодотворным и перспективным. Уже хан Телериг принял в Константинополе христианство, получил сан патриция и женился на Византийской принцессе. Остальные аристократы Болгарии, приезжая в столицу, впитывали в себя христианскую культуру и римские политические понятия. Не удивительно, что вскоре Болгария предстанет перед историей в качестве нового христианского государства, созданного по византийским лекалам142.