Читать книгу Холодные блюда. Русская еда в русской культуре - Алексей Митрофанов - Страница 13

Особняком стоит хлебная баба или ромовая баба. Внешне ромовая баба действительно напоминает невысокую и полнотелую мадам в плиссированном сарафане. Но ее название не имеет никакого отношения к нежному полу. Ромовая баба – младшая сестра пасхального кулича. Кулич по-польски – babka. И польский король Станислав Лещинский в XVIII веке придумал готовить кулич не один раз в году, а почаще. И заодно пропитывать его каким-нибудь приятным крепким алкоголем. Ромом, например.

Так появилась ромовая бабка или ромовая баба.

Разумеется, это легенда, к тому же, на редкость ветвистая. В ее ответвлениях прячутся Али-Баба, старая кондитерская на парижской улице Монторгей, токайское вино, личный кондитер дочери Лещинского, миланская принцесса Бона Сфорца д'Арагона, малага, шафран и немецкий пирог кугельхопф.

Сам же Станислав, по одной из версий, смачивал любую выпечку сиропом или алкоголем потому, что был беззубым.

В любом случае польские корни этого лакомства практически неоспоримы. Александр Дюма утверждал: «Баба – это пирожное, которое пришло к нам из Польши. Баба всегда должна быть достаточно объемистой, чтобы ее можно было подавать как блюдо перед десертом и чтобы можно было на всякий случай держать ее в течение нескольких дней в буфетной».

Впрочем, некоторые любители древностей приписывают изготовление первой «хлебной бабы» датскому летописцу Саксону Грамматику, родившемуся в середине XII века.

Со временем определился размер, а точнее, вес ромовой бабы – не более ста граммов. Вместо рома стали добавлять ромовую эссенцию. К изюму присоединились цукаты. Наверху появилась глазурь – словно кокетливая дамская шляпка.

Облик этого кулинарного произведения был определен окончательно.

В России ромовая баба появилась в середине XIX века. Ее первое время пропитывали смесью мадеры, малаги и рома. Потом в ход пошел и коньяк.

Николай Лейкин писал в 1903 году в фельетоне «Телефон поставлен»:

« – Пришлите, пожалуйста, Колыванцевым ромовую бабу к четырем часам дня, – заговорила она. – Адрес наш…

– Сейчас прибудет агент. Кто изволил скончаться у вас? Сам господин Колыванцев или…

– Как скончался? Что вы за глупости говорите! Ромовую бабу к чаю! – повторила она. – Ромовая баба… Вы откуда отвечаете? Кондитерская Перехватова?

– Никак нет-с. Третье похоронное бюро…

– Ах, ах! Как вам не стыдно! Зачем мне похоронное бюро!»

Лейкин высмеивал качество связи, но для нас фельетон интересен другим. В то время телефон могли себе позволить только люди с довольно высоким достатком. А значит, ромовые бабы были лакомством для богачей.

Лидия Чарская ставила ромовые бабы в один ряд с благородными пирожными («Мой принц»): «Корзина наполнена пирожными. Бумага с нее сорвана, и вкусные ромовые бабы, пышки, мокко и картофелинки с ромовой начинкой соблазнительными рядами выглядывают оттуда».

Правда, и простонародные пышки присутствовали в той корзине. Но тон все таки задавали мокко – кофейные пирожные.

Один же из героев Константина Вагинова («Бамбочада») восклицал: «И обратите внимание на этот пень – ни дать ни взять ромовая баба!»

Ромовая баба постепенно становилась эталоном: с ней хотелось сравнивать. Хотя бы даже пни.