Читать книгу Авантюрные хроники: английская дипломатическая служба в России - Алексей Петрович Юдин - Страница 28

В 1589 году лорд-протектор, как его именовали англичане, Борис Годунов направил королеве довольно резкое письмо. Он сообщал, что самоуправство англичан вышло за все разумные границы. Они отказывались платить по своим долговым обязательствам, продолжали тайком направлять «подстрекательские письма» в Литву и Польшу, Джон Чеппел писал письма Шведскому и Датскому королям, а Пикок и Горсей, по словам Годунова, «злоумышляли против русского царя», строили планы перерезать северный путь для кораблей других государств, рассылали приказы английским агентам в России и требовали перехватывать письма немецких и голландских купцов111, а главное папского нунция и посланника испанского короля Филиппа II и германского короля Рудольфа II.

В следующем году Елизавета направила царю Федору Иоанновичу большое письмо, составленное в ультимативных выражениях112. Ее посланником, как уже отмечалось, выступил вновь Горсей несмотря на то, что он был годом ранее выслан из России и его просили больше никогда не присылать. Можно предположить, что это было вынужденное решение: кроме Горсея в распоряжении английского правительства не было никого, кто хорошо знал положение в России и был бы способен при необходимости «скоординировать» выступление русской оппозиции. Королева решительно потребовала объяснений по восьми случаям, которые рассматривала как умаление ее королевского достоинства через оскорбления, нанесенные ее послам, в том числе Джайлсу Флетчеру. Кроме того, она потребовала рассмотреть и урегулировать восемь случаев притеснения купцов английской Московской компании. В письме содержалась едва прикрытая угроза заблокировать английскими военными кораблями северный путь в Московию и подвергнуть разорению русские поселения на побережье Белого моря, если царь не даст удовлетворительных ответов по каждому пункту претензий. Подготовка ответов, несомненно, потребовала бы времени, можно полагать, весьма значительного – собственного это, как представляется, и требовалось Горсею в Москве. Расчет оказался верен, подготовка ответа затянулась почти на год, но Горсею, как уже указывалось, в Москве остаться не позволили и выслали в Ярославль, хотя это было рискованно: вдовствующая царица Мария Нагая, ее родственники и сторонники как уже отмечалось находились совсем недалеко – в Угличе. Впрочем, возможно это было сделано с умыслом – с целью выявить контакты Горсея с бунтовщиками.

В своем ответе в июле 1591 года царь Федор Иоаннович выразил возмущение по поводу того, что послание королевы привез в Москву Горсей. Он напомнил, что в послании, переданном с Флетчером, королеве было сообщено о возмутительных измышлениях Горсея о России, и о его «заслуживающей смерти» подстрекательской и враждебной деятельности, а также о просьбе больше не направлять этого «плута и мошенника» в Москву. Он также выразил возмущение по поводу формы письма, непочтительного титулования его персоны, что ставило под сомнение законность прав московского царя на территории государства, а также по поводу использования вопреки обычаю малой королевской печати, которой послание было запечатано. Он отказался признать факты оскорблений английских послов и напомнил, что просьбы Флетчера о предоставлении дополнительных льгот купцам Московской компании были выполнены. Более того, английские купцы вновь получили право свободной торговли с Бухарой, Самаркандом, Персией и Шемахой, которого не было у купцов ни одной другой страны113. Он также напомнил, что претензии по поводу притеснения английских купцов в Московии были либо уже урегулированы, о чем в свое время сообщалось королеве, либо они были необоснованны, как например, в случае с долгами Антона Марша. В письме было убедительно опровергнуто утверждение королевы о том, что Марш вел торговлю в России не от лица Московской компании, а за свой счет и потому погашение его долгов якобы не могло производиться за счет компании. Кроме того, он подчеркнул, что долги английских купцов русским купцам и некоторым боярам, в том числе Борису Годунову, по указанию самого Бориса Федоровича, были наполовину прощены и расписки были возвращены англичанам. Борису Федоровичу, по словам царя, было дано «наше указание иметь о них заботы по всем делам».

Об этом же Годунов сообщил в отдельном письме главному советнику королевы, лорду Бёрли, а также просил его дать королевское повеление английским купцам «поступать в их торговле справедливо и честно, без обмана и лукавства»114. Дипломатический конфликт постепенно утратил свою остроту, но намерения англичан ничуть не изменились.