Читать книгу Планета несбывшихся снов - Алексей Резник - Страница 24

Неутихающая барабанная дробь ливня по дощатым крышам бараков нагоняла на рабов-ганикармийцев суеверный ужас перед, восставшим из мрака ночи и грозовых туч, призраком скорых неизбежных мутаций. С каждым зигзагом молнии и следовавшим за нею громовым раскатом, пленные ганикармийцы вздрагивали на занозистых жестких нарах и молили пантеон национальных богов сжалиться над ними и не дать начать мутировать. Сквозь барачные оконца зигзаги ослепительных изумрудных молний почти ежесекундно освещали внутренности бараков неверным трепетным светом, среди призрачных волн которого мелькали искаженные страхом бледные худые лица, в чьих темных миндалевидных глазах навеки застыло темным пламенем беспросветное отчаянье. «Нет спасенья! Нет везенья! Нет удачи!» – настукивал по барачным крышам дождь, тоскливым речитативом отдаваясь в душах, обреченных на ужасную гибель ганикармийцев, и лишь считанные единицы из них в эту грозовую Весеннюю Ночь находили в себе силы противостоять губительному отчаянию и рационально думать о возможности побега.

Одного из, таких сильных духом, акклебатианских рабов звали Пентоник Киннон, и он приходился родным младшим братом зоологу Брэдли Киннону, который давно уже считал его сваренным в кухонном акклебатианском котле. Но Пентоник оказался на удивление крепким парнем и благополучно копал ароэ на акклебатианской ферме второй год подряд, установив абсолютный рекорд среди ганикармийцев по долгожительству в плену у акклебатиан, чем вызывал своеобразное уважение даже у последних.

Пентоник в своем неординарном лице представлял цвет и гордость ганикармийской нации, и слишком любил своего старшего брата, чтобы так просто сдаться и умереть, оставив Брэдли одного-одиношенького на всем огромном плевянском белом свете. И в столице Ганикармии, городе Арастразундинге у Пентоника осталась любимая девушка – большеглазая, миниатюрная, стройная, как и все ганикармийки, Паролиника. Он твердо верил, что она ему до сих пор верна, и упрямо, и вполне искренне не считает, что он мог погибнуть и обязательно дождется его возвращения из ужасного забвения Диких Территорий.

В отличие от сотни бессильно валявшихся на нарах товарищей по несчастью, Пентоник стоял возле самых барачных дверей и с нарастающей спортивной злостью прислушивался к барабанной дроби ливневых струй по крыше, к оглушающим раскатам грома и лихорадочно соображал – удастся ли ему незамеченным, пользуясь непогодой, покинуть барачный поселок рабов. Интуиция подсказывала Пентонику, что в мире начали происходить какие-то особенные события и если он хочет принять в них активное участие, то ему нужно немедленно совершить побег. Он прекрасно отдавал себе отчет в опасности и даже в безумии задуманного предприятия – бежать грозовой Весенней Ночью сквозь Джунгли, за много сотен миль от передового пограничного ганикармийского поста. Вся эта затея сильно смахивала на замаскированное самоубийство, но, одновременно, внутренний голос инстинкта настойчиво нашептывал Пентонику, что, если он все же решится бежать этой ночью, то шансов выжить у него будет больше, чем при любых других раскладах, включая тот малодушный вариант, какой избрали и с каким смирились несколько сот его соотечественников, так и не отважившихся сменить подневольный рабский труд на плантациях плотоядного корнеплода ароэ и адское существование в концлагере на, хоть и кратковременную, но зато настоящую свободу в Джунглях, какую им мог бы стопроцентно гарантировать побег.

Тот же внутренний голос, скорее всего, принадлежавший никогда не угасающей природной храбрости Пентоника, подсказал своему хозяину наиболее оптимальное направление побега – Ракельсфаги. До них было не так далеко, во всяком случае, расстояние между их лагерем и ближайшим участком берега Великого Болота не превышало семи-восьми миль. Как он будет добираться через Болото к стволам Ракельсфагов, его пока не сильно волновало. Пентоника, как и любого ганикармийца неудержимо тянуло к Ракельсфагам, он истово верил, что на их ветвях его ждет добрая волшебная сказка, где он обязательно обретет спасение. Ракельсфаги и внутренний голос не могли подвести Пентоника и, бросив прощальный взгляд во внутренности барака, ежесекундно освещаемые зеленым трупным светом взбесившихся молний, он решительно шагнул наружу – под тугие струи ливня, разящие испепеляющие атмосферные электрические разряды, навстречу полуметровым разрывающим клыкам, метровым, насквозь протыкающим, жалам и душащим щупальцам ночных джунглей.

Пучеглазых мулуган, дежуривших с допотопными винтовками на дозорных вышках Пентоник нисколько не боялся – все они в такую погоду уже «нарезались» под завязку огненно-крепкой настойки, сваренной Травяными Оторвами и крепко сейчас спали в теплых спальных мешках под навесами дозорных вышек.

Пентоник сделал первый шаг, навсегда отвернувшись от темных, дурно пахнувших внутренностей барака рабов, остановился на секунду, пожелал себе удачи и бегом бросился бежать в сторону черной зловещей стены Джунглей, где ждала мужественного ганикармийца полная Свобода и тысячеликая, уверенная в своих неизмеримых силах, плотоядно и, снисходительно ухмылявшаяся самоуверенному смельчаку, Смерть…

…Гера тревожно металась в силках собственного сновидения, не давая заснуть и пугая младшую сестренку Лею, сидевшую на своем спальном ложе и тревожно наблюдавшую за старшей сестрой.

А красавице Гере снился страшный сон, очень сильно напоминающий явь…

«…Словно бы она в одиночестве сидела у себя в Дупле и с тоскливым недоумением наблюдала, как один за другим тускнеют и гаснут никогда не увядающие священные цветы ясноносы. Страшно хрипел в соседнем отсеке-спальне дедушка Раоклин. Хрип дедушки жутким дополнительным штрихом дополнял тишину и пустоту, неожиданно поселившиеся в, неудержимо погружавшемся во тьму, Дупле. Душу Геры раздирало сильное беспокойство по поводу непонятного отсутствия отца Айсарайга и сестренки Леи. Что-то произошло – пугающее, из ряда вон выходящее, способное моментально заморозить рассудок и кровь, даже, у самого храброго и хладнокровного человека, к которым не без основания смело можно было отнести Геру… Лишь любовь продолжала согревать душу Геры в посетившем ее ночном кошмаре – она была уверена, что ее Небесный Мальчик вот-вот появится… И вдруг она услышала Голос – Его Голос, раздавшийся где-то совсем рядом…

– Любовь моя!!! … – позвал Геру голос буквально с расстояния в несколько метров. И счастливая Гера неожиданно поняла, что Мальчик стоит у самого входа в ее Родовое Дупло. Но, одновременно, ясноносы стали стремительно тускнеть, грозя вот-вот полностью погаснуть, и Гера страшно закричала:

– Входи скорее, любовь моя и вдохни жизнь в ясноносы, иначе наше жилье навеки погрузится во тьму!

– Иду, любовь моя! – раздалось в ответ, и Гера услышала Его шаги. По мере того, как шаги Мальчика приближались, угасание сияния золотистого сока в толще лепестков ясноносов приостанавливалось на глазах. Гера замерла в нетерпеливом ожидании, широко раскрытыми глазами глядя в полутемный проем парадного коридора, где с секунды на секунду должен был появиться Он – ее Долгожданный Мальчик – Звездный Странник.

Сначала она увидела Его Тень – стройную широкоплечую, упиравшуюся головой в потолок. Звуки шагов затихли, и Тень неподвижно замерла, словно бы Мальчик набирался смелости появиться перед глазами любимой в своем материальном воплощении.

– Ну, входи же, входи, Мальчик – не стесняйся. Я так долго Тебя ждала…, – нежно прошептала Гера, заставляя и упрашивая успокоиться забившееся в нервном ознобе сердце.

Тень шевельнулась и медленно двинулась вперед…

…Но что-то внезапно насторожило в движениях Тени Геру, скорее всего – ее хищная вкрадчивость. Липкий противный ужас наполнил душу Геры и рвущийся наружу крик застрял в горле – в проеме парадного коридора Родового Дупла появилось клыкастое синее красноглазое лицо, ужаснее которого Гера не видела за девятнадцать лет своей жизни…».

Она проснулась со страшным криком, затравленно заметавшимся среди золотистых стен их с Леей спальни:

– Я звала своего Мальчика, а не тебя – Смерть!!!

Испуганная Лея бросилась на шею сестры:

– Герочка милая – что с тобой, успокойся! – хлюпающим носиком она ткнулась в шею Геры.

Гера почти сразу пришла в себя, крепко обняла прижавшуюся к ней всхлипывающую Лею.

– Тебе… приснился… страшный сон?! – сквозь слезы с трудом выдавила из себя сестренка.

– Да, девочка моя – очень страшный сон. Но это всего лишь сон… – свободной рукой Гера отбросила в сторону упрямый золотистый локон, настойчиво норовивший закрыть ее огромные прекрасные глаза, в глубине которых еще не растаял леденящий ужас, пережитый во сне. – Но сны часто несут в себе много скрытого смысла, девочка моя. И нужно уметь правильно растолковать этот смысл! – добавила она, задумчиво глядя в золотившийся искристыми точками полумрак. И вдруг, несмотря на недавно канувший в небытие, вместе с прервавшимся сном, кошмар, мощный приступ светлой радости заполонил душу девушки безошибочным предчувствием скорого обязательного появления Мальчика. Она так и сказала вслух:

– Вот увидишь, Лея – он скоро прилетит к нам! Не может не прилететь, и никакой враг не сможет остановить Его! – и убежденно добавила, не размыкая губ: – «Даже сама синелицая красноглазая Смерть!, под чьей маской скрывается Золотистая Гибель!».

Лея немного успокоилась и перестала всхлипывать. Тогда Гера осторожно разомкнула объятия младшей сестры:

– Обожди, малышка! – и, поднявшись со спального ложа на ноги, она подошла к ближайшему букету, свернувшихся в плотные бутоны, ясноносов.

– Ты куда? – спросила Лея.

– Мне приснилось, что под дыханием Смерти начали тускнеть и гаснуть наши ясноносы, – ответила Гера.

– Нет – такого не может быть! – испуганно сказала Лея. – Представляю, как тебе страшно было в таком ужасном сне, бедная моя Гера!

– Ну, я же знала, что ты не спала, а охраняла меня во сне, поэтому мне было не так уж и страшно! – улыбнулась сестренке Гера.

Лея тоже улыбнулась в ответ.

– А где наш строгий папа? – не переставая улыбаться, спросила Гера.

– Он ушел на Совет Племени! – нарочито округлив глаза, сообщила Лея. – Очень сердитый ушел! У них какой-то очень важный сегодня Совет!

– Весной всегда – очень важные Советы! – непонятно усмехнулась Гера и осторожно провела кончиками пальцев по одному из бутонов ясноносов. Бутон трепетно вздрогнул, издав слабый шелест, ласкающий слух, немного изогнувшись на упругом свежем стебле.

Гера бросила на Лею нежный, выразительный, полный любви взгляд. Лея перехватила взгляд сестры и вопросительно кивнула:

– Ты что-то хотела мне сказать?

– Скажи мне, Лея – ты веришь в то, во что верю я – в моего Мальчика?!

– Я очень боюсь за тебя, Гера, но сердечко мое подсказывает, что твой Мальчик обязательно скоро прилетит и спасет тебя от Золотистой Гибели! Иначе просто не может быть!.. Ты – очень добрая и красивая, Гера, чтобы просто так достаться Болоту! … – в некотором исступлении закончила она, преданно и влюбленно глядя на старшую сестру.

– Как была бы я счастлива, Лея, если бы в это поверил наш папа! – чуть ли не мечтательно произнесла Гера…

…«Папа» – вождь Айсайрайг в эти самые минуты ожесточенно «пикировался» со старейшинами племени на бурно протекавшем традиционном Весеннем Совете.

Местом проведения Совета была специальная, идеально круглая поляна метров тридцати в диаметре, огороженная плотной непроницаемой стеной из старых многолетних листьев. Такой же сплошной лиственный полог накрывал поляну сверху, делая ее чем-то схожим с отдельной залой для заседаний. Огромные разноцветные жуки-светляки, деловито переползавшие с места на место по лиственным стенам и потолку «залы», играли роль ярких осветительных приборов, заливая всех участников Племенного Совета потоками холодного ослепительного сияния, переливавшегося семью цветами радуги. Периодически светляки дружно, как по команде невидимого режиссера, гасли на секунду-другую, погружая лиственный чертог в чернильно-фиолетовый мрак, в котором лишь тускло продолжали гореть неживыми огоньками гнилушки и кусочки флюоресцирующих грибов, воткнутых в шевелюры участников Совета и лиловым пламенем непримиримого гнева полыхали глаза наиболее разгорячившихся из них. С внешней стороны лиственной стены, по всему ее периметру, рассыпалось и охраняло подходы к Поляне Племенных Советов три десятка метких лучников.

Участие в Совете принимало всего девять человек: сам Вождь Айсайрайг, семь Старейшин, возглавлявших семь Родовых Ветвей Племени и так называемый Тайный Советник – человек, отвечавший перед Советом за внешнюю безопасность Племени. Все должности, включая Вождя и Тайного Советника являлись выборными – на Деревьях полностью господствовала первобытная военная демократия. Действовала эта система до сих пор вполне эффективно – в Вожди, Старейшины и Тайные Советники неизменно выбирались достойнейшие из достойнейших, более или менее успешно справлявшихся со своими нелегкими обязанностями на высших племенных должностях.

В самом центре поляны на некоем подобии трона, склеенном из десятка панцырей смоломазов, восседал мрачный, злой и нервный Айсарайг, обряженный в парадный наряд Вождя – ярко полыхавшую под лучами светляков накидку из малиновых, желтых, синих и зеленых перьев некогда водившейся на деревьях, а ныне полностью истребленной птицы Гомекс-Клайтор. Накидка эта досталась Айсарайгу еще тридцать лет назад по наследству от его предшественника Вождя Бруминга, правившего Племенем Семи Ветвей почти полвека и скоропостижно умершего от ураганного заворота кишок. Накидка из перьев Гомекс-Клайтор досталась Брумингу, в свою очередь, от правившего перед ним Вождя Люсика Одноглазого, который перестал править, когда лишился второго глаза, напоровшись в нетрезвом виде на острый древесный сучок. Люсику Одноглазому накидка перешла от Вождя Кортинга, Кортингу – от Вождя Блайзинга, ну и так далее – по нисходящей в далекое прошлое временной лестнице. Из ныне живущих семиветвейцев никто с точной достоверностью не мог бы поведать: сколько веков назад неизвестные умельцы сшили парадную накидку Вождей из роскошных перьев вымершей птицы Гомекс-Клайтор и когда умерла, печально каркнув на прощанье, последняя представительница древнего рода этих славных птиц, без которых Большие Племенные Советы семиветвейцев внешне выглядели бы гораздо более бледно и неряшливо.

Кроме накидки обязательным компонентом торжественного наряда Вождя являлся соответствующий головной убор, представлявший собой некое подобие короны, слепленной из сосулек окаменевшей смолы Ракельсфагов, в чьей толще радужными огнями переливались некогда намертво завязшие там кусочки флюоресцирующего хитинового покрова жуков-светляков.

В общем, Айсарайг выглядел на проходившем Племенном Совете вполне живописно и очень внушительно, как и подобает настоящему Вождю одного из самых многочисленных и могущественных племен Деревьев. Внешняя внушительность облика Айсарайга ничуть не девальвировалась той болезненной нервностью и аномально повышенной возбудимостью, в атмосфере каковой протекал сегодняшний Совет. Нервность и возбудимость объяснялись легко – у участников Племенного Совета пропала внутренняя уверенность во внешней безопасности Племени Семи Ветвей. Нечто, пока невидимое и неуловимое, угрожало, до сих пор казавшемуся бесспорным, могуществу Племени. Обладавшие необычайно тонко развитой интуицией Старейшины, Вождь и Тайный Советник слишком остро и зримо чувствовали запах серьезной опасности, нависшей над родным Племенем, чтобы не нервничать и оставаться спокойными.

Слово держал Тайный Советник Мурабик, с ног до головы плотно укутанный в кожу древесного удава-призрака, придававшей очертаниям фигуры Тайного Советника полурасплывчатые-полуневидимые конфигурации. К необходимости подобной маскировки его обязывала занимаемая должность. Мурабик стоял вполоборота к Вождю Айсарайгу и лицом к Старейшинам, бесстрастным голосом докладывая о складывавшейся на Деревьях ситуации:

– … Не мне вам объяснять, уважаемые участники Большого Совета, что незримая Беда постучалась к нам в Родовые Дупла! Все мы это чувствуем пока лишь на ментальном уровне, но, к сожалению, собранная на сегодняшний момент, разведывательная информация позволяет сделать тот печальный вывод, что со дня на день мы можем столкнуться с реальным воплощением этой самой пока еще незримой Беды.

Вчера поздно вечером вернулись лазутчики, уходившие в дальний поход через Мост на соседние Деревья, и они принесли не особо ободряющие известия! – Тайный Советник сделал вынужденную паузу, связанную с неожиданным спазмом гортани.

– Эти известия настолько не ободряющи, что ты не решаешься нам о них поведать, Мурабик? – по-своему расценив наступившее молчание, спросил Айсарайг, которому при упоминании о вернувшихся лазутчиках сразу же пришли на ум до сих пор не вернувшиеся из путешествия к Нижним Ветвям сыновья.

– Н-н-е-ет! – сдавленно и с досадой выдавил из себя Мурабик. – В горле запершило… А, теперь слушайте известия.

На Ракельсфаге Голубых Барикбайдов наблюдается небывалая активность. В гнездах Маток аномально большими массами начали вылупляться детеныши и сразу расползаться по Ветвям. В связи с этим племя блуктериев серьезно подумывает о переселении на соседнее Дерево – на их родном им оставаться становится просто опасно. Вождь блуктериев Фалиндор утверждает, что всему виной – злые лучи растущего Болбурга!..

– В смысле?! – не понял Айсарайг.

– Фалиндор не устает повторять каждый день, что Болбург растет по ночам – каждую ночь увеличивается в размерах! Будто бы из далекой Черноты прилетели какие-то злые золотые мухи, воткнули в Болбург свои жала и надувают Болбург ядовитыми испарениями! Так что Болбург скоро может лопнуть, и тогда все деревья заполонят Голубые Барикбайды!

– Надо срочно сжечь Мост! – твердо сказал самый недалекий из Старейшин – Старейшина Пятой Ветви, Улюгусюк.

Остальные шесть более уравновешенных и хладнокровных Старейшин посмотрели на него снисходительными взглядами, а Вождь Айсарайг строго произнес:

– Не пори чепухи, Улюгусюк! Продолжай Мурабик – мы слушаем тебя очень внимательно!

– Самым угрожающим выглядит то обстоятельство, что многие из Ракельсфагов начали С к р и п е т ь!..

– Ты точно говоришь?! – прервал Тайного Советника Вождь и Старейшины ясно услышали в его голосе заметное беспокойство.

– Да! – ни секунды не промедлив с утвердительным ответом, твердо сказал Мурабик и добавил для вящей убедительности: – На центральных Ракельсфагах не нужны даже услуги Слухачей – от С к р и п а, особенно по ночам, у людей начинают ныть скулы, стучаться друг об дружку зубы и болеть уши. У некоторых, как правило, у детей, из ушей идет кровь.

– Как давно начали скрипеть центральные Деревья?! – спросил Айсарайг и Старейшины с тревогой отметили, что беспокойство в голосе Вождя еще более возросло. Да им и самим было не особенно весело слушать неприятные откровения Тайного Советника.

– Два дня назад, как только в небесах ударила первая Зеленая Молния! – пояснил Мурабик. – Кроме С к р и п а на некоторых Деревьях появились… Шорохи!..

Дружный тяжелый выдох, вырвавшийся из восьми глоток, послужил соответствующим аккомпонементом последнему сообщению. Но, не заострив внимания на реакции слушателей, Тайный Советник бесстрастно продолжил:

– Совершенно достоверно стало известно, что, по меньшей мере, на Ветвях трех Ракельсфагов появились Т е м н ы е Ч а щ и. Один разведчик из племени плейтамиров случайно очутился на опушке Темной Чащи – она встала перед его глазами внезапно, словно разверзнувшаяся под ногами пропасть. Разведчика звали Флапастинг – он оказался на редкость сообразительным и расторопным парнем и не дал себе попасть впросак. В доказательство того, что он, действительно, побывал на опушке настоящей Т е м н о й Ч а щ и, храбрый разведчик Флапастинг принес к порогу Родных Дупел несколько настоящих Черных Яблок.

– И что ему сделали в родном племени за такой «чудесный подарок»? – с сарказмом спросил Мурабика один из Старейшин.

– Как – что?! – с искренним недоумением переспросил Тайный Советник. – Сварили целый котел отличного смертельного яда, чтобы смазывать наконечники боевых стрел! Но дело, разумеется, заключается вовсе не в Черных Яблоках, а в том, что Флапастинг видел своими глазами Безглазых Людей Из Под Коры и Женщин Без Кожи!..

После слов Мурабика под лиственными сводами Залы Советов установилось жуткое молчание, продолжавшееся, по меньшей мере, целую минуту. Старейшины и Вождь молчали, наповал шокированные воистину зловещим известием, а сам Тайный Советник не открывал рот исключительно из-за чувства такта, вполне обоснованно предполагая, что кто-нибудь из уважаемых участников Большого Племенного Совета пожелает каким-то образом прокомментировать сообщенные им страшноватые и неожиданные новости. Но, видя, что никто не предрасположен начать комментировать сообщенные им известия, Мурабик подытожил:

– На мой взгляд, необходимо перевести всех наших соплеменников в состояние повышенной боевой настороженности. У меня есть предчувствие, гадкое склизское предчувствие, что на Ветвях скоро могут появиться материальные воплощения призраков наших самых страшных снов – Желтоухие Гунаи. Я считаю, что нам пришла пора обратиться за советом к Водяным Колдуньям. Эта Весна запросто может оказаться Роковой Тысячной Весной!

Заявление Тайного Советника прозвучало очень и очень серьезно. В общем-то, он высказал вслух мысли, уже не первый день тревожившие всех участников Племенного Совета. Однако, в частности, Вождь Айсарайг остался неудовлетворенным. Айсарайг напрямую спросил Мурабика:

– И все-таки, Тайный Советник – мне кажется, что ты ходишь вокруг да около: Скрипы, Шорохи, Темные Чащи и Черные Яблоки, это – не самое существенное, не правда ли?! Есть Большая Опасность, и ты знаешь, что она из себя представляет – да?!

– Вы же – не маленькие дети, уважаемые Старейшины и Великий Вождь Айсарайг! – неожиданно прорвало Тайного Советника на приступ истерики. – Мне кажется, что вы, даже, оставаясь наедине с самими собой, ходите вокруг да около, и у вас не хватает мужества самим себе сказать страшную правду! А правда заключается в том, что из Великой Небесной Черноты на крыльях Весенней Тысячной Ночи прилетел тот самый Неназываемый Большой Лесоруб, которого все мы хорошо знаем по нашим древним пророчествам и легендам. Он скоро срубит все наши Деревья!!! … Готовьтесь к худшему и постарайтесь до последнего мгновенья оставаться настоящими мужчинами!!! … – Мурабик так страшно кричал, что его испугались жуки-светляки и разом погасили свои фонарики, погрузив Залу Советов в фиолетовый мрак, в толще которого продолжала полыхать праздничными разноцветными огоньками одна лишь корона Великого Вождя, освещавшая заострившиеся черты побледневшего лица Айсарайга.

Прошло полминуты. Ошарашенные светляки пришли в себя и также разом, как и погасли, вновь ярко вспыхнули под сводами лиственного полога холодным бирюзовым сиянием.

Айсарайг снял с себя корону и поднялся на ноги, что означало окончание Большого Племенного Совета.

– Уважаемые Старейшины – вы все всё слышали, и все всё поняли! – громогласно объявил Айсарайг, сильно изменившийся в лице. – Неведомый грозный Враг – у ворот, у наших ворот! Сейчас все вы отправитесь по своим Ветвям и завтра на рассвете ни один из семиветвейцев не должен будет оставаться в неведении относительно опасности, нависшей над родными Деревьями!.. Готовьте людей к бою за Родные Дупла, Старейшины! Большой Племенной Совет объявляю законченным!…

…Гроза устроила себе кратковременную передышку. Прекратился ливень, из-за поредевших туч несмело выглянул багрово-красный Болбург, покрасивший залитое дождевой водой Болото акварелями кровавого оттенка различных тональностей. Поверхность Болота выглядела почти пустынной – все его многочисленные обитатели спрятались от ливня и молний в своих подводных убежищах. К тому же многие из них совершенно не переносили запах озона, свободно струившийся сейчас над зловонными болотными недрами мощными невидимыми потоками.

Кое-где над травяными лужайками и древними кочками из, спресовавшегося за многие сотни лет, ила, поднимался горький желтоватый дым, порожденный изумрудными молниями. Молнии немедленно вызывали своими меткими попаданиями миниатюрные пожары, безусловно, не грозившие запалить все Великое Болото, хотя и болотный газ являлся достаточно горючим материалом. Но, как бы там ни было, болотные обитатели боялись молний и поэтому пока носа не показывали над поверхностью. Пустынным казалось Великое Болото в этот глухой ночной час и некому было полюбоваться в наступившем кратковременном грозовом промежутке суровым очарованием его беспредельных просторов, окрашенных угрюмыми цветовыми гаммами трансцедентальной тоски и полного классического одиночества.

И вдруг в багрово-черном туманном полумраке Болота среди непривычной тишины, царившей над болотной поверхностью, словно бы из сгустков лучей Болбурга и тяжелых испарений заиленной воды соткалась яркая золотистая спираль, разбросавшая вокруг себя тысячи зайчиков, бликов и лучиков, живописно дополнявших мрачную черноту мертвой глади болотной воды и багрового тумана света Болбурга. Золотистая спираль незаметно стала крутиться вокруг оси против часовой стрелки и начала медленно двигаться по направлению вздымавшихся в ночи стволов Ракельсфагов. По мере своего неуклонного и последовательного продвижения, скорость яркой золотистой спирали возрастала, а сама спираль потихоньку принялась раскручиваться и когда она, уже ближе к рассвету, полностью распрямилась и на огромной скорости заскользила над самым Болотом в виде огромного золотого змея, в сердцах всех девятнадцатилетних девушек Деревьев ослепительной золотистой вспышкой неслышно разорвался мощный заряд никогда ими ранее не испытываемого Ужаса – настоящего Болотного Ужаса.

Скорость чудовищного по размерам Золотого Змея возрастала с каждой секундой.

Непосредственно вокруг основания стволов Ракельсфагов плескались кристалльно чистые темные воды так называемого Озера Слез. Там жили и зорко несли стражу Хранители Деревьев, уничтожившие в свое время несколько сот Болотных Карликов, попытавшихся достичь поверхности Ствола одного из Ракельсфагов – самого Стража Ракельсфагов. Над поверхностью бездонного Озера Слез Золотой Змей уже летел со скоростью молнии, поднимая мелкую рябь, мерцавшую мириадами золотистых искорок и бликов. Выпученные глаза-колеса Спрутов – Стражей Деревьев, неподвижно висевших посреди прозрачной водяной толщи неглубоко под поверхностью Озера Слез, болезненно прижмурились при его приближении и совсем закрылись, когда ослепительно сверкающее чудовище пролетало непосредственно над ними.

Золотой Змей-Молния со скоростью восемьсот метров в секунду ударился о гладкую кору ствола крайнего Ракельсфага и бесшумно разбился на миллионы крохотных золотистых змеек. Змейки с поразительной быстротой и почти осознанной целенаправленностью заскользили вверх по стволу – навстречу долгожданной добыче…