Читать книгу Вечер взаперти - Алексей Ряскин - Страница 5

Алексей Куликов сдавал в гараж задом. Переключая передачу, он чихнул, перепутал педали и въехал в стеллаж. Правая фара и крыло – опозорены трещинами.

Домой Алексей вернулся расстроенным.

Его жена Вера вдохновенно кашеварила, когда Алексей угрюмо тыкал ключом в замочную скважину и никак не мог попасть.

В конце концов он позвонил.

Вера пошла открывать.

Увидев невразумительное выражение на лице мужа, она поняла: что-то случилось.

– Чего опять? – сразу спросила.

– Фару разбил, – буркнул Алексей, стягивая тоскливые ботинки.

– Сильно? – задала Вера с ее точки зрения неглупый вопрос.

Алексей лишь махнул рукой – конец, то есть баста.

– Как же ты?

– Дорога скользкая, – сбрехал Алексей, чтоб только закрыть тему.

– Сам-то цел?

– Цел.

Почуяв запах осиротевшей каши, Вера побежала на кухню.

А Алексей встал у зеркала и долго разглядывал подаренную родителями физиономию, угадывая, где же кроется дефект природы. Но природа умело скрывала свои тайны, и Алексей так ничего и не угадал.

– Кашу будешь? – крикнула Вера из кухни.

– Не хочу.

– Манная. Только сварила.

– Не хочу.

Вера догадалась, что Алексей всесторонне разочарован, может даже, не удовлетворен. Желая успокоить мужа, она вполне осмысленно потащила его в спальню. Алексей вяло сопротивлялся, но, как и любой мужской теленок, все равно плелся.

Однако в спальне у Алексея не получилось.

– Да что такое? – недоумевал он, трогая себя.

– В чем дело? – подала Вера голос откуда из-под одеяла.

– Сейчас, – пообещал Алексей. – Сейчас, сейчас…

И он сжал себя с такой силой, что даже застонал и упустил свое счастье из рук.

– Ну что там у тебя? – взывала Вера, потея от духоты.

– Не знаю, – помрачнел Алексей.

Он сел на кровати и уставился в пол. Пол был на месте, но этот факт ничего не объяснял.

Сбросив одеяло, появилась голая Вера.

– Что с тобой? – спросила она, рассматривая повисший над полом вопрос.

Пауза.

– Опять?

– Чего опять? – угрюмо переспросил Алексей.

– Ну, то самое…

У Алексея и ранее уже случались эксцессы, но системным кризисом это пока назвать было нельзя. Так, мелкие похмельные осечки. Однако Вера, похоже, вела конспиративную статистику его неудач.

– Может, к врачу сходим? – предложила она, тронув Алексея за плечо.

– Сама иди, – грубо процедил Алексей, вставая с кровати.

Он был твердо уверен в том, что все теперешние врачи – неумехи, взяточники и лодыри, ждать спасения от которых бесполезно. Только залечат.

Увидев себя в зеркале трюмо – голого и безопасного, – он поморщился и начал поспешно одеваться.

– Гляди, с этим не шутят, – сказала Вера, сочувственно наблюдая за мужем.

Алексей свирепо натягивал брюки и молчал.

– Это все нервы, – продолжила Вера. – Нет, надо к врачу, а то еще до пенсии станешь импотентом.

Алексей оскорбленно зыркнул на жену, но не нашелся, чем возразить. В конце концов, она права: шанс сделаться преждевременным импотентом, как Дамоклов меч, нависает над каждым человеком с мужицкой физиологией. Надо беречься, беречь нервы, ступни, веру в дисциплину и предстательную железу.

И фара эта еще, и крыло… Это ж во сколько ремонт обойдется?..

Алексей совсем расстроился.

Он пошел прочь – в коридор своей квартиры.

– Ты куда? – удивилась Вера.

– Прочь!

– В коридор?

– Наружу! – крикнул Алексей уже из прихожей.

Вера накинула халатик и выскочила следом за мужем:

– Чего ты психуешь?

Алексей схватил ботинки.

– Я не импотент! – вдруг заявил он и принялся обуваться.

– Не ори! Соседи услышат.

– А-а-а! Боишься, что станут говорить, будто ты с импотентом живешь!

– Совсем сдурел, – поморщилась Вера.

– Мне на работе все нервы истрепали, – всхлипнул Алексей. – Так еще и ты дома. Конспектируешь, подсчеты ведешь?

– Какие подсчеты? О чем ты?

– О том! Записываешь: сегодня – получилось, вчера – не получилось, позавчера – лучше, чем вчера, но хуже, чем на прошлой неделе, да?

У Алексея кипела слюна и пенилась кровь.

– Дурак, что ли? – задала Вера сакраментальный вопрос.

– Я, может, и дурак, но не импотент! Слышишь – не импотент!

– Чего завелся? Угомонись.

– А, тебе жеребец нужен, деревенский пастух, ухарь!..

Вера не вспомнила, кто такой ухарь, и поэтому не возразила, только пожала плечами.

Алексей надел куртку.

– Мне надо проветриться. Голова болит. Пройдусь.

– Лучше бы фару починил, – вздохнула Вера.

Алексей страдальчески закатил глаза и, не удостоив жену ответом, вышел вон.

«Я – импотент, – с ужасом думал он, ожидая лифт. – Бегу прочь от неудовлетворенной жены. Жизнь кончена…»

Алексею было под сорок, и его ужас перед преждевременной потерей власти над женским телом можно было понять.

В лифте предательски воняло клеем. Настроение Алексея упало еще на несколько этажей.

«И куда дальше?» – опустошенно думал он, выходя из подъезда.

На часах около семи часов. Пятница. Вечер.

Из окон домов сочился негромкий кухонный свет и предвкушение долгих выходных.

Самое приятное время недели.

Но Алексею приятно не было. Он нервно постукивал каблуком по асфальту и не знал, на какой подвиг решиться.

Мимо прошли две молоденькие девушки. Смеялись о чем-то, свежие и веселые.

«На дискотеку, – решился Алексей, пристраиваясь вслед за ними. – Вот там и посмотрим, кто импотент, а кто прикидывается».

В двадцати минутах от дома Алексея был ночной клуб. И хотя раньше Алексей всегда обходил его с православной стороны, сегодня он уверенным шагом двинулся в направлении неотвратимых соблазнов.

По дороге завернул в пивную – зарядиться, раскрепоститься, освежиться.

«Похожу, на девок посмотрю», – думал Алексей, наблюдая, как бармен наливает ему пива.

На дискотеку он шел не за добычей. Он шел на поиски поблекшей мужской гордости.

Алексей взял пиво, сел за столик в углу и стал небрежно лакать из бокала.

Висевшей на стене телевизор торжественно рассказывал про бомбежки в Сирии.

«А я из-за какой-то фары переживаю… – рассуждал Алексей, слушая сводки с передовой. – Там вон бомбят с утра до ночи, а у меня всего-то крыло чуть помято».

В пивную ввалился Федоров, сосед Алексея по подъезду. Большой взрослый мужик с амбициями сантехника.

– Здоров! – крикнул он, заметив Алексея.

Алексей молча кивнул в ответ.

Растрачивать внимание на малознакомых людей ему не хотелось. Намеченное предприятие требовало полной концентрации.

Федоров взял два литра светлого, соленый арахис и подсел к Алексею.

– Гуляешь?

– Ага, – ответил Алексей.

Федоров опрокинул в себя первый бокал. Залпом.

– А я с работы.

«Да шел бы ты, а?» – подумал Алексей.

Но Федоров жрал горстями арахис и, по-видимому, никуда не торопился.

Они с Федоровым жили в одном подъезде уже больше десяти лет, но Алексей до сих пор не знал, где и кем именно работает его сосед.

– Опять бомбят, – кивнул Федоров на телевизор.

Алексей тоже покивал, как будто ему не все равно.

– Чего такой кислый? – спросил Федоров, допивая второй бокал.

– В висках стучит.

Федоров срыгнул.

– Зря ты пиво тогда, – сказал он. – Лучше бы коньячку. Помогает. А то может пойдем? – неожиданно предложил он. – Махнем по двести?

– Нет.

– Че так?

– У меня дела.

– Ну, смотри.

Федоров налил третий бокал. А арахис – горстями, горстями.

– Я на дискотеку иду, – вдруг заявил Алексей и сам себе удивился: «С чего это я? Пиво, наверное».

– Так коньячку – самое то, – встрепенулся Федоров. – А с пива только бегать будешь.

«Даже не спросил, с женой иду или один, – подосадовал Алексей. – Колхозник…»

В телевизоре появился другой диктор, пожирнее и повыше, и стал рассказывать о том, что в Северной Корее готовятся к испытаниям ядерного оружия.

– Ты смотри, – прокомментировал эту новость Федоров. – Сволота.

Про Алексея и его дискотеку Федоров уже забыл.

«Такого импотенцией не испугаешь, – с завистью подумал Алексей, наблюдая, как старательно подъедает сосед свой арахис. – Ему бы ломом подпоясываться».

– И корейцы теперь с ракетами, – вздохнул Федоров, отряхивая руки. – Ох, сколько ж этой гадости понастроили. А ведь какой-нибудь дурак запустит все это когда-нибудь. За секунду весь мир – в помойку. Или еще глубже.

Федоров пил четвертый бокал.

– Ну вот кто такие люди, а? – сокрушался он. – Говно, если поразмыслить.

– Если поразмыслить – то да, – поддакнул Алексей.

– Вот ты идешь на дискотеку, – вспомнил зачем-то Федоров.

– Иду.

– Человечество, можно сказать, тоже идет на дискотеку. Понимаешь? Ну, растет, изобретает что-то, открывает там всякое, особенно, что не нужно бы открывать. Ну, движется куда-то, к светлому будущему или еще куда, растет, одним словом, развивается, как юнец какой-нибудь. Понимаешь? На дискотеку идет…

Алексей решил, что в данный момент не способен по достоинству оценить озвученный Федоровым образ. Тем не менее ответил:

– Понимаю.

Просто чтобы услышать, каков будет вывод.

– Вот приходим мы на дискотеку… – продолжил Федоров. – Мы – человечество то есть, улавливаешь?.. Или нет, не приходим, только идем. А идти еще – о-го-го сколько! Еще ни огней, ни бабьих ляжек не видать. Но мы все идем, идем. Мы радостные! А главного не знаем: того, что мы – импотенты!

И Федоров заржал.

А Алексей побледнел от досады и изумления.

Но Федоров этого не заметил. Он пребывал во власти пива, арахиса и куража.

– Ты понимаешь?!

Успокоившись, Федоров продолжил развивать свою философскую мысль.

– Человечество чешет навстречу прогрессу, в будущее. Но делать ему там нечего. Как нечего делать импотенту на дискотеке.

Алексей встал и направился к выходу.

– Ты куда? – удивился Федоров.

Но Алексей даже не обернулся.

Он шагал домой.

«Чернорабочий, – презрительно кривился Алексей. – Сделал умозаключение, подумаешь!..»

– Вера! – крикнул Алексей, вернувшись домой.

Из спальни выплыла Вера.

– Нагулялся? – зевнула она. – Что-то быстро.

Алексей стал не спеша раздеваться.

– Как голова? Прошла?

Алексей не отвечал – медленно стаскивал с себя куртку.

Когда он начал неторопливо расстегивать брюки, Вера, кажется, уловила суть этого многозначительного молчания.

– Ты чего? – уточнила на всякий случай.

Но Алексей все молчал. А постояв несколько секунд, натянул брюки и застегнул ширинку.

– Разогревай манку, – сказал. – Я проголодался.

ИВАНОВ

Иванов трудился грузчиком на складе книжной продукции. Работать в книжном магазине он не захотел принципиально, так как считал любую продажу занятием низким. Жена Вера каждый вечер сверлила ему мозг, призывая сменить род деятельности, но хотя во многих бытовых вопросах Иванов был тряпка тряпкой, на защиту собственной профессии подымался во весь свой полный полутораметровый рост и оставался непоколебим.

В четверг Иванов проснулся с острым ощущением каких-то подкрадывающихся к нему событий. Завтракая же, пролил на брюки чай.

«Хорошо еще, без сахара», – подумал Иванов, вытирая брючину влажной тряпкой.

На работу, тем не менее, он пошел в хорошем настроении и даже улыбнулся дворничихе Марусе. Но та не ответила на его улыбку, а только смачно харкнула на бордюр.

На складе царила суматоха. Привезли новый роман Рыбаковского «Доярки в бане», а разгружать машину некому. Напарник Иванова Виктор Шамарин угодил в больницу с переломом ноги. Другой напарник, Петр Ковалев, явился с жуткого похмелья и делать что-либо был способен лишь вполсилы. И Иванов понял: эта работа его доконает.

Разгружал упаковки он медленно, без энтузиазма, то и дело останавливаясь, чтобы полистать книжку и в очередной раз удивиться тому, как можно было написать этакое.

Ближе к обеду кладовщица Наталья Васильевна крикнула Иванову, что звонит его жена. Иванов вспомнил голое тело Веры, и настроение махом улучшилось. Он бросил книги и вприпрыжку побежал к телефону.

– Я тебе изменила, – было первое, что услышал из телефонной трубки. Это оказалось так неожиданно, что Иванов растерялся:

– А… кто это?

И было непонятно, спрашивает ли Иванов, кто с ним говорит или же кто тот человек, с которым ему изменила жена.

– Ты шутишь?! – вспыхнула Вера. – Не слышал, что я сказала?

Иванов слышал. Вера изменила ему. Это означало, что она голая, скорее всего лежа, разрешила какому-то постороннему мужику, тоже голому, забраться на нее с ногами и сделать то, что раньше делал с ней только он, Иванов.

– Почему ты говоришь об этом по телефону? – спросил наконец он.

В трубке послышался облегченный выдох. Казалось, Вере даже стало легче от того, что муж начал интересоваться подробностями.

– На самом деле все случилось месяц назад, – сообщила она. – Просто я не решалась признаться.

Иванов молчал и слушал. Он физически ощущал, как кровь все быстрее и быстрее начинает течь по сосудам, ища выхода из тела наружу.

– Кто он?

Пауза.

– Леонид.

– Какой еще Леонид?!

– Не кричи. Ты знаешь, какой Леонид. С седьмого этажа.

У Иванова начала усиленно вырабатываться слюна. Ему хотелось заплевать телефонную трубку так, чтобы жена захлебнулась на том конце провода.

Конечно, он знал, кто такой Леонид. Это был их сосед по подъезду, живший двумя этажами выше. Высокий, с волосатыми руками и большой татуировкой в виде голой женщины на предплечье. И когда только Вера успела с ним снюхаться?!

Иванов угрюмо прикидывал, сумеет ли набить Леониду морду или лучше не связываться.

– Почему ты молчишь? – спросила Вера.

– Меня тошнит от тебя, – выдавил Иванов.

– Это пройдет.

– И что дальше?

– Дальше? Дальше мы уезжаем, – сказала Вера. – Собственно, поэтому я тебе и звоню. Мы уезжаем.

– Куда?

Иванов и сам не понял, зачем он задал этот вопрос: то ли чтобы знать место и случайно там не оказаться, то ли чтобы специально туда приехать и убить обоих утюгом либо чем-то более подходящим.

– Это не важно, – сказала Вера. – Мы уезжаем. Леонид ждет меня внизу. Слышишь, такси сигналит? – Она высунула руку с трубкой в окно, но Иванов ничего не услышал.

– И когда же вы вернетесь?

– Никогда.

– Но мы женаты! Это как?

– А плевать, – весело хохотнула Вера.

«Наверное, – подумал Иванов, – этот Леонид тот еще жеребец, раз она такая счастливая».

Больше говорить было не о чем.

– Ну, пока, – сказала Вера.

– Да чтоб вы сдохли! – крикнул Иванов и бросил трубку.

Несколько секунд он стоял, как поплавок в штиль, – неподвижно, с чувством ошеломляющей пустоты внутри. Но эта пустота быстро наполнилась яростью, обидой, усталостью и еще бог знает чем. Внезапно Иванов осознал, что больше не увидит Веру голой и сильно заскучал по ее телу.

В кабинет вошла Наталья Васильевна.

– Ты чего кричишь?

Иванов зло посмотрел на нее:

– А вам не все равно?

Но Наталья Васильевна была бабой и, как все бабы, до безобразия проницательной.

– Жена, што ль, загуляла? – зевнула она.

Иванов даже растерялся от такого попадания в цель.

«А может, Вера сначала ей рассказала?» – мелькнуло в голове.

Но он сразу отогнал эту мысль как заведомо ложную.

– Не боись, – успокаивала его тем временем Наталья Васильевна. – Я всем мужьям рога наставляла. И ничего, все живы-здоровы. Плюнь ты на нее и ищи себе новую. Хотя хрен редьки не слаще.

Последней фразы Иванов не понял. Хотел было уточнить, что имела в виду Наталья Васильевна, но та продолжила излагать свои мысли.

– Мужики – козлы, это ясное дело. Но бабы и того хуже. Можешь поверить. Не веришь? Вот найдешь новую, она тебе опять рога наставит, тогда и поговорим.

– Были бы вы мужиком, я бы вам в морду дал, – процедил Иванов.

Наталья Васильевна удивленно посмотрела на него, будто увидела перед собой говорящую вошь.

– Я тебе сама дам! – гаркнула и трахнула по столу так, что Иванов подпрыгнул.

Наталья Васильевна вышла из кабинета, громко хлопнув дверью.

Вернувшись к книгам, Иванов сел и тупо уставился в розовощекие лица доярок, запечатленных на обложке романа Рыбаковского. За те несколько минут, что говорил по телефону с женой, мир в его глазах перевернулся. Три года брака полетели ко всем чертям. Совместные друзья, закручивание банок с вареньем, попытки сблизиться с тещей – все коту под хвост. Было непонятно, как жить дальше, что делать, в чем найти успокоение…

Внезапно Иванов вскочил и начал топтать доярок на книгах, будто именно они были повинны в том, что ему изменила жена. Выбежал главный бухгалтер Петров.

– Ты что?! Ополоумел?!

Петров попытался оттащить Иванова от доярок, но тот вырвался и больно ударил главбуха кулаком в живот.

Петров завопил, на секунду отступил, а затем набросился на Иванова…

Два часа спустя Иванов с разбитой мордой плелся домой. С работы его уволили.

Не доходя двух кварталов до дома, Иванов завернул в магазин, купил бутылку водки и, не придумав ничего оригинальнее, напился вдрызг. Однако веселья из этого не получилось. Боль от предательства жены только усилились, и Иванов расплакался как дитя.

– Во нажрался! – поморщилась проходившая мимо женщина.

– Сволочь! – крикнул ей в ответ Иванов, захлебываясь рыданиями.

Женщина плюнула и пошла дальше, а Иванов продолжил лить слезы.

Обида душила его. Обида на жену, на работу, на жизнь вообще. В один миг все рассыпалось, развалилось. За что удержаться? Как не пропасть окончательно?..

Он встал, утер слезы локтем, поднял с земли бутылку. Водки оставалась еще треть. Возвращаться домой было незачем, и Иванов пошел наобум, куда-то.

Мир, такой чужой и враждебный, шатался перед глазами, не давая привести мысли в порядок.

Почему Вера его бросила?! Чем этот вшивый Леонид лучше него?!

Иванов закусил губу, чтобы вновь не разрыдаться.