Читать книгу Колышутся на ветру - Алексей Воскресенский - Страница 23

***

К вызову четвёртому уже чувствовала себя в своей тарелке. Интернатура не прошла бесполезно. Первые пациенты оказались простыми и понятными для меня. Мы быстро их обслужили. Ещё раз отметила, что с фельдшерами повезло. Олег уместно и смешно шутил, что само по себе талант, но, казалось, излишне старался произвести на меня впечатление. Андрей говорил мало, только по делу, делал минимум движений и казался отрешённым, занятым своими мыслями. Украдкой рассматривала их двоих, пытаясь представить, о чём на самом деле думают они, какое впечатление произвожу я.

Что мне всегда нравилось в работе – тебе не нужно думать о чём поговорить с пациентом, у тебя всегда готовы вопросы и действия на определённый случай. С остальными же людьми было сложнее. Говорить со зрителями не то же самое, что танцевать для них.

– Девятый свободен, – звонко и бодро вещаю по рации.

– Девятый, возьмите. Улица Магистральная десять. Возле первого подъезда плохо женщине.

Через семь минут мы на месте. Женщина, лет пятидесяти, сидит на лавочке согнувшись и стонет.

– Здравствуйте, что случилось у Вас?

– Ой ребята, умираю, сердце сдавило.

– Как вас зовут?

– Любовь Аркадьевна.

Андрей выкатил носилки и они уложили женщину.

– Любовь Аркадьевна, чем вы болеете, какие лекарства принимаете? Когда и как началась боль?

– Да ничего не принимаю, не болею. Минут пятнадцать назад. Шла домой. Что-то сдавило, как камень, дышать нечем, в пот бросило.

Осматриваю её в машине. Женщина бледная, тяжело дышит. Андрей накладывает электроды. На ЭКГ – высокие купола во всех грудных отведениях – признак трансмурального инфаркта. В принципе, уже по анамнезу было ясно, что дело плохо.

– Сейчас мы вас обезболим, дадим лекарства и в больничку поедем.

– Ой, а может не надо в больницу, я пойду, дома полежу, пройдёт, такое бывает.

– Нет, это не обсуждается, – отрезает Андрей.

До больницы минут десять. Всё, что требовалось от нас – сделали. Может она этого и не осознает никогда, но наши уколы и таблетки улучшили её прогноз на семьдесят-восемьдесят процентов, – размышляю я, дописывая направление.

– Марина Викторовна, у нас проблема!

Женщина выгибается, принимает неестественную позу, теряет сознание.

– Иваныч, притормози.

– Пульса нет!

– Олег, ЭКГ.

Женщина только что разговаривала с моими фельдшерами, рассказывала, что муж бухает, а она ухаживает за матерью – инвалидом, что очень устала, и в следующий миг отключается.

Олег ловко накидывает электроды.

– Фибрилляция!

– Андрей, дефибриллятор! Воздуховод! Амбу!

Не успела ещё договорить, Олег заряжает дефибриллятор, на мониторе светится красный диод – двести джоулей.

Андрей крепко прижимает утюги к грудной клетке женщины, нажимает кнопки, ноги женщины делают судорожное движение.

– Что там?

– Фибрилляция, триста давай!

– Андрей, амиодарон!

– Готов!

– Разряд!

Время замедлено, пространство становится нереальным, зрение цепляется за предметы, увеличивается резкость. Движения точны, словно машина из рук, глаз и коротких фраз.

Сжимаю мешок Амбу, выжимаю из него, как последнюю каплю воды в зной, воздух.

Ток проходит через сердце этой уставшей женщины. Пахнет горелой плотью. Пахнет, будто кто-то поджёг волосы. Пахнет смертью и жизнью.

– Есть, синусовый ритм.

– Любовь Аркадьевна, вы нас слышите?

Женщина открывает глаза, но они словно не видят, резким движением пытается встать. Олег придерживает за одну руку, я – за другую. Лицо Олега покрыто плёнкой пота. Большими каплями стекает он, попадая в глаза, падая на носилки. Олег смотрит на меня, улыбаясь одной половиной лица.

– Ну, с почином, Марина Викторовна!

– Иваныч, позвони диспетчеру, пусть нас встречают.