Читать книгу Колышутся на ветру - Алексей Воскресенский - Страница 26

***

Мне нравилось общаться с Андреем. С ним легко. Хоть он и старше лет на десять. А может именно поэтому. Знаете, бывают такие люди: вы вроде разные и знаете друг друга пару недель, но это чувство близости, понимания, совпадения – оно делает вас… родными что ли. Почти о всех коллегах уже успело сложиться мнение: от кого что можно ожидать, кто на что способен, с кем лучше не связываться. Андрей среди всех стоял обособлено, выделялся. Было в нём что-то тайное, немного страшное, великое. Он не болтал вместе со всеми, не обсуждал вызовы после их завершения. В свободную минуту сидел с толстой книжкой на скамейке возле фикуса. Ещё всегда очень вовремя и грамотно подсказывал мне то, что по неопытности не знала. От других о нём никогда не слышала ничего плохого, хотя слухи в большом коллективе – дело обычное. Андрей мне нравился: его голос – негромкий, глубокий, манера двигаться, спокойная уверенная походка, крепкие жилистые руки, увитые венами, эти интеллигентные очки и главное – добрая широкая улыбка, от которой забавно морщинилось его лицо.

– Наверное я влюбилась, мама.

– Это хорошо, хорошо. Но фельдшер…, какой-то фельдшер… Ты торчишь там, в богом забытом Всеволожске… Какие перспективы, какой рост? Езжай хотя бы в Питер, найди себе богатого, настоящего мужика. Ты же у меня красавица. А ездишь там, в грязи в этой ковыряешься… Болото. Болото затягивает. Не успеешь оглянуться и уже с пузом, в съёмной квартире, с мужем-алкашом.

Мама странно растягивает слова, запинается.

– Мама, у тебя всё в порядке?

– О, да, у меня всё хорошо, у нас всё хорошо. Лёша любит меня. А что ещё надо одинокой женщине? Одиночество, оно знаешь, смертельно в моём возрасте.

– Я приеду скоро. Давай сходим куда-нибудь, развеемся.

– Хорошо. Пока, Мари.

– Я люблю тебя.

Последние слова упёрлись в короткие гудки, будто спасая меня от неискренности.

Что объединяет нас с родителями? Как мы чувствуем родственность, кровную связь? Не знаю. Иногда кажется, что я ничего не чувствую. И мне страшно. Неужели я такая неблагодарная дочь?