Читать книгу Путь домой идет через болото. Часть 3 - Алексей Янкин - Страница 14

Как поведал старый Матвей, вернувшись с Совета, решено крестить меня в правильную веру и оставить в скиту. Моим согласием ни в первом, ни во втором случае никто, даже сам Матвей, поинтересоваться не посчитали нужным. Поначалу это меня не то что бы оскорбило или шокировало, скорее удивило. Как так? Неужели им безразлично по свободному ли выбору, с желанием ли человек вливается в их общину? Однако, поразмыслив, сложив в голове то, что успел увидеть и услышать, понял, что меня отнюдь никто обидеть не хотел. Напротив. Эта небольшая община уверена, что именно она только и живёт по правильным заветам и истинному установлению создателя. А там, в том, далеком и чуждом для них мире все погрязли в ереси и блуде. Почему так? Они не знали сами. Так всегда говорил Старец, так говорили их отцы и деды. Кстати ни понятия «староверы», «старообрядцы», «двоедане», «раскол», ни кто такой Никон они не ведали. Вернее не помнили. Попросту знали, что избраны хранить истинную веру, которая в миру давно искажена, а значит быть «Верой» перестала. Себя же считали не какими то «настоящими» христианами, но просто – христианами. Даже слово «православные» я за все время услышал лишь раз или два ибо они не различали понятия «православный» и «христианин», так как ты был либо «христианином», либо им не был. Все прочие вне стен скита считались мирскими. Само слово «мирской», «мирянин» произносилось с несказанным презрением и брезгливостью. Отдать дочь за мирянина, либо женится на женщине мирянке – большой грех, потеря чистоты, да и попросту вещь совершенно невозможная. С мирским не то что есть или пить из одной посуды, находиться в одном помещении – грех. Вообще каждый в общине имел свою особую посуду из которой только и ел. Если же кто вынужден был воспользоваться чужой, её после этого тщательно мыли, читая молитву, и несколько дней потом к ней не прикасались. Если же к посуде притронулся мирянин, посуду выкидывали подальше за околицу, а то и сжигали за пределами скита (но ни в коем случае не в печи!). Как я узнал впоследствии, с моей посудой, что я пользовался до крещения, хозяева в тайне от меня поступали так же.

И только они, «христяне», да их единоверцы из других известных им скитов истинно спасутся и получат вечное блаженство после воскрешения. Само общение с грешниками, слугами антихристовыми является большим грехом, требующим многочасового замаливания. Даже на встречу с мирянами с целью обменять шкурки послы получают соответствующее дозволение Старца и напутствие, какие молитвы следует читать до, какие после общения с «богохулителями» и «отступниками». На самом деле это не одно и тоже. Если первые изначально считались врагами веры христианской, то вторые, по малодушию своему, предались им, отступившись от веры истинной к мракобесию Антихристову. Первых следовало опасаться и ненавидеть, вторых дозволено жалеть и молиться за грешные души их. Моим непонятным, неустановленным статусом, а не только тем, что я просто чужак, и объясняется неподдельный страх местных предо мной. Поэтому, как все считали, община оказывает мне безмерную честь, согласившись принять в свои ряды. Основной спор на совете, по словам Матвея, велся о том, чего во мне больше, благости или греха. Перевешивало ли то, что я спас Силантия, то, что он по моей же вине чуть не погиб? К моему удивлению чашу весов в мою пользу склонил Архип. Он напомнил старикам, что я был схвачен против своей воли, а посему имел полное право, пока не знал кто они, пытаться вернуть себе свободу. Архип признал, что вина в том лежит и на нем, ибо это он вовремя не растолковал чужаку кто они. А в том, что я сам вышел к ним, виден промысел божий. Все согласились с этим. Старец вынес решение: коли я буду крещен в веру истинную, то так тому и быть – я стану одним из них. Заодно наложил епитимью на Архипа за признанный им проступок, посчитав, что большим грехом то с его стороны не является. Казалось хозяин несказанно рад тому, что все так хорошо обернулось. Особенно он остался доволен тем, что жить мне определено у него. Во всяком случае до тех пор, пока я не женюсь и не справлю свою избу.

Остаток вечера Матвей учил меня, какие мне станут задаваться вопросы на таинстве крещения и как следует на них отвечать. Как правильно креститься. Как, когда и сколько следует класть поклонов. «Никогда не клади поклон, как осеняешь себя крестным знаменьем, – наставлял старик, – Перекрестился, только затем кланяйся. Ибо в противном грех велик. Нельзя крест к земле гнуть. То понятно?». Разъяснял, пред какой иконой какие слова говорить. И, главное, о чем ни в коем случае нельзя упоминать.

Даже домашние деда, после принятого решения, облегченно, казалось, вздохнули и заметно изменили ко мне отношение. Теперь я хоть и не свой, но уже не чужак, за общение с которым последует строгое наказание. Аленка вприпрыжку бегала по избе, сначала робко, а затем все беззаботнее и радостнее. Временами она лишь, словно опомнившись, замирала и с опаской поглядывала на меня. Но через минуту вновь игралась как котенок. Даже молодая вдова, скромно опустив глаза долу, вышла из своей комнатушки и принялась хлопотать по хозяйству.