Читать книгу Maxximum Exxtremum - Алексей А. Шепелёв - Страница 30

ОФ, как всегда, отрубился одним из первых, дед сухо распрощался и ушёл, я был тоже плох и решил тоже как-нибудь заснуть, а для этого прослушать что-нибудь из серии «бродить по сказочным мирам», например, CAN.

Только я начал начинать засыпать, в каких-то тёплых тонах представляя об Уть-уть – стук в дверь – вскакиваю – дед …дор вернулся, думаю – смотрю: Репинка. Она довольно осмотрела место происшествия, выслушала мой эмоциональный отчёт и выговор ей, на что не менее довольно сказала: «Мы решили над вами подколоть», а затем сообщила, что сегодня на факе какое-то мероприятие у «психов» (в нашем корпусе всего два факультета: наш и психфак, где учится Уть-уть), будет дискотека, и я, как вы поняли, по известным причинам ещё месяц назад предвкушал поход туда…

Было муторно, всё болело, клонило в сон, но я решил идти. Да не один, а с О. Фроловым. Я встал, расправил ещё немного чайник и поставил его. Разбудить этого сегрегата – дело невыполнимое, но профанка Репа подсобила мне водою, да он ещё не так долго спал, а следовательно, не так далеко ушёл в «сказочные миры» и французскую революцию – или просто не очень много выпили. Репа ощупала ему голову, найдя две шишки, потом зачем-то и мою, найдя несколько седых волос, пообещала что «всё будет», а О’Фролову, пожелавшему большей конкретики, была обещана бутылка пива; она также посоветовала взять с собой «мыльницу».

Вскоре недалеко от нас образовалась группка выпивающих – это вроде были «психи», но видимо с младших курсов, поскольку мы их не знали. Там были три девушки. Я присматривался в полутьме к одной из них – словно непонятно зачем попавшей в эту глухомань француженке – высокой девушке в элегантном светло-розовом или бежевом пальтишке, слыша вульгаризированный смешок, грубоватый вокал, какие-то «не наши» интонации, из-за которых и сами слова не разобрать – и не верил своим глазам и ушам: неужели это она?! Ей дают пластиковый стаканчик, она берёт, ей наливают водки, она опрокидывает, запивая её из полторашки, кажется, с тархуном. Привычная картина – но это же она – Уть-уть?! И не раз…

– Уть-уть, что ль, Лёнь, да? – громко поинтересовалась Репа.

– Кажется, это она, – вздохнул я.

– Мила Йовович, б… ть, – закашлялся ОФ, коверкая ударенье, предвкушая мою реакцию, – шлюха Бессона! Я бы даже сказал: Бессовестная, Без Сна, Без Носа – вспомним Гоголя, хгы-гы!

– Ничего, нормальная чикса, – продолжая комедь, одобрила Репа, – жрёть что твой Санич! – и подтолкнула меня под локоть с бутылкой: – Иди, Лёня, познакомься, что ли – ты ведь тоже жрёшь и к тому же гениален…

Я вскочил, выхлестав четверть баттла из горла, схватил рейку, которые в изобилии валялись рядом, и накинулся на Репу, пару раз протянув её по хребтине. Она тоже схватила палку, вооружился также и О’Фролов, чрезвычайно сильно оскорблённый тем, что я допил последнее – мы стали драться на всю дурачую катушку – били друг друга со всего замаха и чем попало – толстыми рейками с острыми краями и с торчащими гвоздями – они с треском ломались, разлетаясь во все стороны, мы хватали новые – прыгали, крутились, орали, фехтовали так, как будто снимались в кино и невзначай переместились в его героическую реальность или внутрь компьютерной игрушки.

Зрители немного понаблюдали впотьмах, и ушли от греха. (Нам было не до них, но, слава богу, мы скоро закончили: я валялся головой вниз между какими-то огромными валунами, и две острые рейки упирались мне в горло.)

– Сдаюсь! – неподдельно вопил я, – всё, сдаюсь!

– Проси прощения.

– Сыночек, прости! Дядь Саша, прости…

– Говори: «Я педрильня!»

– Я педрильня! Я! – Они это одобрили смехом.

– Говори: «Уть-уть – сука». – Расслабившись, они отвели палки в сторону, я резко дёрнул за одну – Репа не успела отпустить – свалилась на меня, треснувшись лбом об камень; в этот момент я саданул растерявшемуся Д’О’Фролову по коленной чашечке.

Вырваться мне всё же не удалось, я был подвергнут жестоким избиениям и пыткам – благо, что недолгим – всего-то пришлось несколько раз повторить, что «Уть-уть – сука» и что «Ministry как садо-мазохисты г… о» (фразы были уже опробованы: когда я бывал у Репинки дома и просил её отрезать кусочек колбасы, она даром выдавала только один, очень тонкий, а за последующие, кстати, ничуть не более толстые, требовала говорить нечто пакостное о моих светлых идеалах – на «я-педрильню» я сразу согласился, а вот на «Уть-уть – проститутка» и «Ministry – г… о» ни в какую, и при этом так униженно-настойчиво умолял о колбасе, что Репа решила пойти на компромисс и изобрела некие эвфемизмы), после чего был отпущен.

Мы забрали брошенный на пятачке магнитофончик и пошли в институт.