Читать книгу Колледж святого Джозефа - Алена Половнева - Страница 4

– Какие у меня ужасные туфли! – воскликнула Дженни с горечью.

– Туфли как туфли, – рассеянно сказала Соня, наблюдая за толпой робких первоклашек, рассаживающихся по первым рядам.

Дженни взглянула на Сонины ноги. Хорошо ей говорить! У нее туфли модные, как у Виктории Бэкхем. Сверху черный плащик, который она сняла и небрежно бросила на соседнее кресло. Дженни не удержалась и обшарила взглядом тренч в поисках лейбла, впрочем, не надеясь на успех. Она знала, что подруга всегда их отпарывает.

Дженни перевела взгляд на своих уродцев. Как она согласилась на такое?! Каблуки толстые, нос квадратный, еще и дурацкая пряжка сбоку! Черт знает что!

– У меня кое-что есть для тебя, – Соня обернулась, – правда, я купила их себе, для Хэллоуина.

Она нырнула в свою сумку и достала длинные полосатые гольфы.

– Не издевайся, – попросила Дженни.

– Я серьезно. Надевай! – приказала Соня.

Дженни оглянулась вокруг. Ученики все еще рассаживались по местам, поторапливаемые учителями. В руках у каждого учителя была охапка цветов, в основном розы и гладиолусы.

Дженни спряталась между рядами кресел и украдкой понюхала гольфы. Они пахли чем-то химическим, но вкусным. Дженни невольно представила себе большой колготочный завод, скучное серое здание, внутри которого шуршал волшебный конвейер с прищепками. На прищепках болтались полосатые гольфы: желтые с черным и серые с синим. Они весело покачивались и по очереди окунались в чан с чем-то вроде колготочного шампуня малинового цвета с ароматными пузырями на поверхности.

Пока Дженни мечтала, натягивая гольфы на полные икры, Соня высмотрела кого-то в толпе и махнула рукой.

– Видишь, – заметила она, – отличные туфли! Сущая «Практическая магия»!

Соня почему-то постоянно повторяла слово «сущая», когда не могла подобрать правильное прилагательное.

– И правда здорово, – улыбнулась Дженни. Теперь ее туфли выглядели точь-в-точь как в фильме. – Думаешь, Раиса заставит их снять?

– Может, и не заметит, – ответила Соня.

В школе строго соблюдали дресс-код. В форму для девочек входила трикотажная серая жилетка с нашивкой-гербом, белая рубашка и юбка в складку, тоже серая. Мальчики носили такие же жилетки и рубашки со скучными серыми брюками. Только у первоклашек была отдельная форма, почему-то бордовая.

Малейшее отклонение от устава каралось вызовом на ковер и немедленным позорным переодеванием в запасное. В кабинете у завуча по воспитательной работе лежали три омерзительные, растянутые во все стороны форменные жилетки, которые могли бы налезть даже на толстую учительницу черчения. Ученик, переодетый в запасное, немедленно подвергался всеобщему осмеянию, поучающим тычкам и показательным подзатыльникам.

Чаще всего в этот ужас облачали неуемных второклашек, которые уже обзавелись «взрослой» серой формой, но еще не научились ее носить. Они пачкались, цеплялись за гвозди – в общем, вели себя, по мнению Сони, как сущие дети.

Дженни снова взглянула на подругу. Она умудрилась, не выйдя за рамки устава, выглядеть ходячей провокацией. Юбка в складку была на две ладони выше, чем положено, жилетка туго обтягивала грудь. На ногах – серые замшевые босоножки на высоких каблуках с ремешками в заклепках.

– Зрасти, дамы, – произнес бойкий голос, и по бокам от девчонок в кресла плюхнулись два туловища.

Они учились вместе почти четыре года: Дженни, Соня, Егор и Кирилл. Кирилл был маленького роста, скуластым, коротко стриженным, крепеньким и очень умным. Егор был длинноволосым и долговязым, огненно-рыжим, играл на басу в группе «Undertakers», что выступала по пятницам в ирландском пабе «Медная голова». В паб не пускали посетителей младше семнадцати лет, не наливали пива школьникам, кроме как по рекомендации Егора, что автоматически повышало его статус. В нагрузку он очаровательно улыбался и очень нравился всем девушкам, включая Дженни. Его родители занимались чем-то нефтяным и вдовесок владели шикарной клиникой в пригороде, которая на самом деле была вовсе не клиникой, а чем-то вроде спа-курорта для избранных.

На сцену вышла директриса. Почтенная женщина с волосами цвета красного дерева, собранными в затейливую прическу, одетая в костюм оттенка засохшей клубничной жвачки, держалась очень прямо, смотрела сурово, сохраняя на странно гладком лице вежливую полуулыбку. Директриса деликатно кашлянула и произнесла в микрофон: «Настоятельно прошу успокоиться». Это означало: «Если вы, маленькие уродцы, сейчас же не замолчите, я отправлю вас драить спортзал».

Актовый зал притих, и стало слышно, как под высоким потолком жужжит глупая муха, старательно пробивая себе путь на волю в пластиковом окне.

Дженни очень нравилось это помещение. От пола до потолка обитое деревянными панелями, украшенное кремовыми шторами, которыми были задрапированы не только окна, но и задник сцены, с темным и таинственным закулисьем из бордового бархата. Ряды велюровых кресел стояли здесь настолько близко друг к другу, что небольшой актовый зал мог вместить полторы тысячи учеников школы святого Иосаафа за раз.

Друзья устроились в середине заднего ряда. Это был самый темный угол, который оживлялся лишь во время школьных дискотек – кишмя кишел уединившимися старшеклассниками.

– Поменяйтесь местами, пожалуйста, – поморщилась Соня.

– Что такое? От меня плохо пахнет? – обиделся Егор и зачем-то понюхал подмышку.

– Хочу Курилку за бочок пощипать, – невозмутимо ответила Соня.

– О, я польщен, – ехидно отозвался Кирилл, не отрываясь от новенького планшетного компьютера.

– Ты работал всё лето? – спросила Соня, кивнув на планшет.

Кирилл поднял на нее умные серые глаза, но ничего не ответил.

Он попал в школу святого Иосаафа, получив губернаторскую стипендию. Кирилл был выдающимся учеником, шарил то ли в программировании, то ли в математике, то ли во всем сразу. Его семья жила в Муравейнике – районе, застроенном многоэтажками с жуткими промазанными швами, вонючими мусорными баками и лужами мочи в старых ржавых лифтах.

В гуще Муравейника притаилась общеобразовательная школа №319, в которую частенько сливали тех, кто не тянул программу Иосаафа. Ученики святого Иосаафа недолюбливали и саму триста девятнадцатую, и тех, кто в ней учился, при встрече обливая их презрением. «Муравьи» отвечали взаимностью «святошам», но не спешили применять к ним физическую силу, ограничиваясь обидными насмешками. Школы находились в состоянии холодной войны.

Из триста девятнадцатой и пришел Курилка. Все учителя пели ему дифирамбы, называя непонятным словом «светоч», чем поначалу выводили из себя остальных учеников. Казалось, Курилка ничего не может сделать неправильно! Но однажды Соня в коридоре подслушала разговор Раисы Петровны, их классной, и завуча по воспитательной работе Ангелины Фемистоклюсовны. Ангелина подхватила Раису под локоток и подтащила к тому углу, за которым Соня рассматривала ногти и решала жизненно важный вопрос: прогулять географию или схватить очередную двойку за отсутствие контурных карт.

– Сомневаюсь, что этот мальчик впишется в здешнюю среду, – жарко шептала Ангелина, – вы же знаете этих детей! Они грубы, высокомерны и, только дай им волю, тут же вызывающе дорого оденутся!..

Соня навострила уши.

– Бросьте, – сказала тогда Раиса, – вы же знаете, что парень в той школе учиться больше не может. Он – разумный ребенок и со всем справится.

Соня мысленно поблагодарила Раису и тут же записала ее в толковые тетки. Новенький успел настроить ей интернет в телефоне и вообще очень понравился.

Раиса оказалась права. Кирилл не лез на рожон и поначалу держался особняком, иногда оказывая мелкие услуги одноклассникам: помогал разобраться с новым девайсом или с незлобной усмешкой давал списать математику. Потом он как-то незаметно подружился с Егором, личностью влиятельной, стал общаться с Соней и Дженни, и его положение в школе упрочилось окончательно.

Единственной неприятностью, которой Кирилл не смог избежать, были стычки с Ангелиной Фемистоклюсовной из-за курения: он уперся рогом и заявил, что не бросит ни при каких условиях. Соня частенько потешалась над его вредной привычкой и даже прозвала Курилкой.

Софья знала наверняка: чтобы купить планшет, Курилке пришлось вкалывать все лето, делать что-то очень умное и непонятное. Например, играть на бирже. Он и сейчас двигал по тачскрину какие-то мудреные графики.

– Доброе утро, дорогие ученики, – говорила тем временем директриса, – приветствую вас в новом учебном году. Первоклассникам – добро пожаловать, всем остальным – с возвращением! Мы рады видеть ваши улыбающиеся лица. Я надеюсь, что в этом году мы будем учиться еще лучше.

– Откуда я эти слова знаю? – спросил Егор.

– Она каждый год говорит одно и то же, – заметил Кирилл.

– Напоминаю, – продолжала директриса, – что ученикам воспрещаются прогулки в дальнем углу парка.

– Потому что там Ивушка, – пропел Егор достаточно громко.

– Как лето прошло? – спросила у него Дженни.

– Ничего, – ответил Егор и провел пальцами по своим длинным рыжим волосам, – летали с матерью в Дубай.

– А чего не в Ирландию? – поинтересовалась Соня.

– Не знаю, – Егор поморщился, – у матери там какой-то интерес был. Какие-то нововведения у себя в клинике собирается делать. Интересовалась технологиями. Хочет изолировать свой санаторий от внешнего мира. Перенимала практику.

– Я сделал им сайт, – похвастался Кирилл, не отрываясь от планшета. – Не скажу, что было весело.

– Я ездила в летнюю школу поэтов, – бодро рапортовала Дженни.

– С изменениями в меню столовой ознакомьтесь дополнительно, список блюд будет висеть на доске объявлений, – вещала директриса. – Утвержденное расписание на полгода будет вывешено к полудню. Список обязательных мероприятий внеклассной деятельности вам раздадут классные руководители. Желаю вам успехов в новом году.

Раздались сдержанные аплодисменты, и на сцену вышла Ангелина Фемистоклюсовна. Из-за мудреного имени-отчества и крутого нрава ребята прозвали ее Анафемой. Пока директриса говорила, Анафема кружила по залу, высматривая нарушителей, и то и дело ее взгляд падал на четырех друзей. Они шептались очень тихо, но она все равно приметила их и строго нахмурила бровь.

– Тихо, Анафема на нас уставилась, – прошипел Егор, толкнув Дженни в бок.

Ангелина Фемистоклюсовна к первому сентября обязательно готовила проникновенную речь, которая определяла направление воспитательной работы на целый год. В нагрузку она приглашала какого-нибудь замечательного, на ее взгляд, лектора. Кирилл изрядно поднаторел в угадывании грядущей муки и сейчас даже оторвался от своих графиков и уставился на Анафему в предвкушении.

– Здравствуйте, детки, – начала завуч по воспитательной работе, – сегодня у нас с вами необычный гость. Я уверена, вам будет интересно его послушать. Это режиссер Владимир Яичкин.

– Это еще кто? – спросил Кирилл озадаченно.

В проеме двери, высокой, двустворчатой и резной, нарисовался лысеющий молодой мужчина, в серой безразмерной майке с синим кружком. На кружке было выдавлено желтое слово «nerd». Он был одет в джинсы и почему-то начищенные до ослепительного блеска туфли. На его носу сидели очки без оправы, а лицо хранило брезгливое выражение.

– Лошок какой-то, – ответил Егор с ноткой отвращения.

Для гостя на сцене был поставлен стул и опущен микрофон. Взойдя на сцену, он уселся, но заводить речь не спешил. Он сидел молча, не шевелясь и не кашляя, и разглядывал учеников.

– Кем он себя воображает? – Соня брезгливо разглядывала пришельца. – Воландом?

– Ого! – восхитился Кирилл. – Кто-то осилил летний список, обязательный к прочтению?

– Да, если хочешь знать, – сердито отозвалась Соня.

Иногда ей казалось, что Курилка считает ее дурочкой.

– Не рычи, – примирительно отозвался Кирилл и больно шлепнул Соню по спине.

– Здравствуйте, меня зовут Владимир Яичкин, – произнес мужчина со сцены, снисходительно улыбаясь. – Но вы, наверно, обо мне уже слышали.

– С чего бы? – довольно громко спросила Соня. Дженни толкнула ее в бок.

Мужчина не услышал ее бестактного выкрика или услышал, но не смутился.

– Я создал и возглавляю культурно-исторический проект «Под землей». Вы спросите, почему он так называется?

– Да, нам очень интересно, – пробормотала Соня, уклоняясь от очередного тычка Дженнифер. – Расскажите скорее!

– О, опять сектанты! – оживился Егор. – Про культурку петь начнет…

– Сейчас мы его задокументируем, – обрадовался Кирилл.

Избегая сурового взгляда Анафемы, который приклеился к выкрикивающей Соне, одним движением пальца он включил камеру на планшете, после чего аккуратно прислонил компьютер к спинке впереди стоящего кресла.

– Признайся, тебе просто нравится забавляться со своей новой игрушкой, – тихо и с улыбкой спросила Соня.

Кирилл неопределенно покачал головой.

– Основной целью проекта является культурное просвещение молодежи города и нравственная борьба с деструктивными силами, разрушающими устои и традиции русского общества. Наша цель – показать, как через средства массовой информации можно обречь народ на вымирание.

Режиссер обвел аудиторию торжествующим взглядом. Школьники ответили ему молчанием.

– Что за бред? – нахмурилась Соня.

Анафема тихонько кралась по сцене позади оратора и, стараясь казаться незаметной, повадками здорово смахивала на мультяшную саблезубую белку. Дойдя до задника сцены, она неуклюже подпрыгнула, дернула за свисавшее кольцо и с силой опустила белый проекторный экран. Егор покатывался со смеху, глядя на нее.

– Я продемонстрирую вам часть мультфильма, пропагандирующего убийства и насилие, – Яичкин обернулся к Анафеме и, убедившись, что все приготовления совершены, кивнул кому-то на задних рядах.

«Кем-то» оказалась Катя Избушкина, отличница, тихая и забитая девочка, которая по кивку ткнула худеньким пальчиком в лэптоп и включила…

– «Шрек»?! – недоверчиво воскликнула Соня. – Это же каким повернутым извращенцем надо быть, чтобы в «Шреке» усмотреть насилие?

– Ой, мультики-насильники! – с притворной радостью воскликнул Егор на весь зал.

Дженни, Соня и Кирилл хрюкнули в вороты форменных жилеток. Кое-где раздались смешки. Анафема вытянула шею в поисках крикуна.

– Да, именно мультики, – не растерялся Яичкин, когда отрывок закончился. Он указательным пальцем поправил очки. – Именно в таких безобидных вещах и спрятан нравственный заряд, который призван подорвать дух нашей нации…

– Что он несет? – обреченно произнес Кирилл. – Он вообще понимает, с кем говорит?

– В смысле? – спросила Дженни.

– В смысле, когда этот чел произнес «нравственный заряд», вон тот второклассник засунул палец в нос.

– Я тоже уже полчаса борюсь с этим желанием, – прошептала Дженни.

– А пятиклассники самолетики делают, – завистливо заметила Соня.

– Хочешь, я тебе тоже самолетик сделаю? – спросил Егор и, не дожидаясь ответа, выдрал из еще абсолютно чистой тетради листок.

– И мне дай! – разохотился Кирилл.

– Из своей вырви!

– Ну что ты жмешься? Ты все равно писать ничего не будешь!

Егор пожал плечами и, не заботясь о производимом шуме, вырвал еще один двойной листок. Ангелина Фемистоклюсовна, уже спустившись со сцены, кинула в их сторону предостерегающий взгляд. Егор ей улыбнулся. Та отвернулась.

– На нее не действуют твои чары, – ляпнула Соня. – Она уже вышла из того возраста, в котором училки интересуются старшеклассниками с отбеленными жвалами.

– Не бывает такого, – самоуверенно заявил Егор и принялся складывать самолетик на коленке, прикусив кончик языка.

На проекторном экране сменилась сцена и снова появилась огромная зеленая рожа людоеда Шрека. Малышня захлопала в ладоши.

– Ой, что сейчас будет! – прошептала Соня и прикрыла глаза ладонью.

На экране принцесса Фиона затянула высокую ноту, и на дереве лопнула птичка, ей подпевавшая.

– Видите! – торжествующе вскричал Яичкин, указывая пальцем в экран. – Она убила птичку! В этом мультипликационном фильме показаны тридцать восемь убийств! Главные герои легко убивают лесных жителей ради развлечения! И этот фильм стал хитом!

– О, Боже! – вдруг завопил Егор. – Мы должны немедленно что-то с этим сделать!

Он подскочил на ноги и ринулся было в сторону сцены, но Соня вцепилась в пояс его брюк.

– Не сейчас, – прошипела она, уперевшись ногами в ряд стоящих впереди кресел. Егор был слишком сильным.

– Мерзкая пряжка, – простонал он и схватился за живот.

Огромная пряжка ремня в виде падающей звезды больно впилась ему в кожу.

– И мерзкая Сонька, – улыбнулась Дженни.

– Не время, – снова зашипела Соня, усаживая его на место, – пусть договорит! Он должен сам договориться до… до…

– Абсурда, – подсказал Кирилл.

– Именно!

Анафема направилась к ним так решительно, что ребята едва успели принять вид примерных учеников. Егор потирал поврежденный пряжкой живот, а Кирилл давился смехом. Анафема бросила на них суровый взгляд и встала рядом.

– Молодец тот, кто не смеется, – режиссер невозмутимо продолжал. – Вам, юной поросли, необходимо сопротивляться пагубному воздействию на ваши умы. Вас ждет противостояние. Прокрутите, пожалуйста, еще раз момент убийства птички!

Снова замелькали кадры мультфильма.

– Вы должны быть готовы к информационной войне!!! – вдруг заорал режиссер, воздев руки к потолку.

Восьмиклассницы вскрикнули от неожиданности, какой-то малыш испуганно заревел. Ангелина Фемистоклюсовна устремилась к нему. Со стороны десятых классов донесся возмущенный ропот.

– Иностранная мультипликация – это яд! – воскликнул режиссер, поморщившись от плача. – Спешу привести вам в пример отечественный мультфильм, снятый по мотивам сказки «Репка». Его идея заимствована от райского благоустройства, где кошка живет в согласии с собакой, а маленькая мышка способна внести решающий вклад в общее дело.

– Нет такого мультфильма, – сказал Егор недовольно, – не видел такого. Сказка есть, мультфильма нет.

– Есть, но его никто не видел, – сказала Соня, – его «фээсбэшники» придумали, чтобы русскую культурку насаждать.

– Я считаю, что нам, по примеру мышки, нужно внести свой маленький вклад в общее дело, – тихо сказал Кирилл, – и очистить простую российскую школу от убогих сектантов.

– Поддерживаю, – сказал Егор равнодушно.

– Только не очень усердствуйте, – обеспокоилась Дженни.

– Предлагаю как обычно, – сказала Соня.

– А вот возьмем следующий пример: сказка о Гарри Поттере, герои которой постоянно обращаются к темным силам, забывая об ангелах и святых.

– О Боже, только не Гарри Поттер!!! – простонала Дженни.

– Пора, – прошептал Кирилл и отдал планшет Дженни.

– Точно пора, – решила Соня. – Не дадим Гарри Поттера в обиду!

Егор выдрал из своей тетради еще один лист и отдал Кириллу. Тот сложил его пополам, потом по диагонали, оторвал кусок, снова сложил и подкрутил.

– Ручку! – потребовал Кирилл коротко, как хирург.

Дженни подала ему ручку. Кирилл накорябал на одной стороне получившейся бумажной фигуры «За Гарри Поттера!», а на другой – «Передавать осторожно».

– Чернила! – снова потребовал он и ловким движением расправил бумажку, которая превратилась в плотный двенадцатигранник.

Соня достала из своей сумки новую нераспечатанную банку и шприц. Кирилл открутил крышку, набрал в шприц чернил и выдавил их в крохотное отверстие в верхушке бомбочки.

– Какого цвета на этот раз? – лениво спросил Егор, передавая бомбу десятиклассникам.

– «Классический синий» на этот раз, – сказала Соня, – с приятным дополнением. Я назвала его «Хрен смоешь». Мы им в теток в шубах кидались.

Это была знаменитая «чернильная бомба Софьи Кравченко» – грозное оружие, не раз засветившееся в школьных коридорах. Однажды их четверку даже заставили мыть спортзал, после того как физрук схватил одну такую прямо в затылок. Чернила в тот раз были цвета «Закат над джунглями».

– Не, не кинут, – сказал Кирилл, наблюдая за ходом бомбы.

– Нет, не к первоклассникам, – шипел Егор, размахивая руками.

– Первоклассники не кинут, – разочарованно сказала Соня.

Бомбочка попала в руки к крошечному белокурому мальчику. Он внимательно посмотрел на нее, а потом огляделся по сторонам. Егор поймал его взгляд и жестом показал: кидай, мол! Мальчик засомневался. Он посмотрел на бомбочку, а потом на Яичкина, который вошел в раж, раскраснелся и вовсю брызгал слюной. Мальчик вскочил с кресла и бодро крикнул:

– Мы любим Гарри Поттера! – и ловко и решительно кинул в оратора двенадцатигранником.

Бомба попала Яичкину в плечо и растеклась огромным уродливым темно-синим пятном по его майке. Речь режиссера оборвалась на полуслове, и он ошалело уставился на храброго мальчика, который, изрядно оробев, пятился назад к креслам. Анафема стояла, глупо и широко разинув рот. Егор обидно захохотал во весь голос. Соня и Дженни протиснулись мимо него и вышли в проход между рядами.

– Нифига себе, – протянул Кирил и тоже встал.

Поднялся гвалт. Восьмиклассники с воплями вскочили со своих мест. Дженни, улучив момент, подбежала к растерянной Кате Избушкиной и захлопнула крышку лэптопа. Изображение на проекторном экране погасло.

– Расходимся, господа, – громко сказала Соня, закидывая сумку на плечо, – режиссеру Яичкину надо умыться.

– Идите в жопу, злые силы!!! – завопил Егор своим мощным баритоном, натренированным похабными ирландскими песнями. Он надел на плечи рюкзак и направился к выходу.

Задние ряды, на которых гнездились истосковавшиеся старшеклассники, тоже всколыхнулись легче легкого. Анафема металась между учениками восьмого, которые принялись выскальзывать в двустворчатые двери, и третьим классом «Б», который принялся кидаться бумажками в выступающего. Кирилл обошел ряды кресел по большому кругу, мимо беснующейся детворы, и молча вышел из актового зала, снова уткнувшись в свои графики.

Пока классные руководители успокаивали и уводили младших, Яичкин обиженно спрыгнул со сцены.

Соню осенило. Она вытащила свой «блэкберри», подбежала к режиссеру, который униженно пытался отряхнуть одежду, и обняла его за шею. Она повернула телефон фотокамерой и пропела:

– Улыбочку!

И сама растянула рот в широкой и фальшивой лыбе. Яичкин, красный от негодования, попытался вывернуться из ее объятий, пыхтя что-то вроде: «Что вы себе позволяете?».

– Немедленно прекратите балаган! – завопила Анафема, хватая Соню за руку. Она вырвала у нее «блэкберри» и ловко положила себе в карман пиджака.

– Эй, это новый телефон! – Соня отпустила Яичкина. – Отдайте!

– Заберешь в кабинете директора! Пойдемте со мной, – Анафема любовно поддержала режиссера под локоток. – Вам надо умыться!

Завуч увлекла за собой Яичкина. Следом за ними вышла молоденькая учительница, которая тащила за руку мальчика, кинувшего бомбочку. Шкодливость на его лице сменилась плаксивым выражением.

– Смелый мальчик, – сказала Дженни, провожая первоклашку взглядом, – я чувствую себя виноватой. А ты?

– Она забрала мой новый телефон! Стерва! – злилась Соня.

– Вы чего застряли? – Кирилл сунул голову в опустевший зал.

– Влетит пацаненку, – заметил Егор, – но ничего, пусть привыкает.

Дженни вздохнула. Она очень расстраивалась, когда за их шалости наказывали других.

– Все засняла? – спросил Кирилл. Дженни грустно кивнула.

– Не кручинься, смуглянка, – Егор весело пихнул ее в бок, – будто мы в первый раз такое проделываем.

– А вдруг «Шрека» или «Гарри Поттера» запретят? – все так же грустно спросила Дженни.

– Пусть сначала всех педофилов переловят, – засмеялся Кирилл, – пойдем, – он потянул ее за руку.

– Куда?

– Послушаем, как нашего маленького борца за свободу Хогвартса наказывать будут…

От актового зала до кабинета директора было два с половиной шага. Кирилл подкрался к самой двери, тихонько приоткрыл ее, и четверо друзей жадно припали к щелочке.

Директриса сидела за огромным деревянным столом, украшенным искусной резьбой и стоящим на львиных лапах, и казалась маленькой, словно синичка в мороз. По ее правую руку злопыхательствовал режиссер.

– Я буду жаловаться! – сообщил Яичкин и ткнул пальцем в директрису. – Ваша школа – рассадник бандитизма! С младых ногтей приучаете!

– Как тебя зовут? Из какого ты класса? – спросила директриса, обращаясь к мальчику.

– Вася Заваркин, первый «А», – сказал парнишка и доверчиво посмотрел на свою молоденькую классную, которая держала руку на его плече.

Яичкин как-то странно замолчал. Директриса тяжело вздохнула.

– Мы можем вызвать в школу его родителей, – сказала она примирительно. – Я уверена, они возместят вам расходы на химчистку и принесут извинения.

– Не на… надо, – с трудом выговорил режиссер, – не надо его родителей. Я сам.

С этими словами он так стремительно вышел из кабинета, что ребята едва успели отскочить от двери. Яичкин пролетел мимо них к мужскому туалету.

– Уходим, – тихо сказал Егор.

Они развернулись и, не оглядываясь, сбежали вниз по широкой лестнице с деревянными перилами.

– Кто такие Заваркины? – спросила Соня, когда они оказались вне зоны видимости школьных властей. – Почему я не знаю?

– Что-то очень знакомое, – Егор нахмурил лоб.

– А Яичкин-то испугался, – заметила Дженни. Соня кивнула и задумалась.

Ребята вышли на залитый солнцем двор. Традиционно первого сентября в школе святого Иосаафа не проводили ни уроков, ни классных часов. Учеников распускали по домам сразу после общего собрания.

– Откуда ты знаешь о сказке про репку? – спросил Кирилл у Сони.

– Слышала от кого-то из своих, – пожала плечами та, – как и про книгу, написанную верующими сотрудниками ФСБ. Она называется «О пагубном влиянии «Поттерианы».

– Чего только не придумают, – вздохнула Дженни.

– Сегодня в пабе вечеринка в честь дня знаний, – Егор повернулся к друзьям. – Я пою, приходите.

– Нам нельзя, нам нет семнадцати, – выдала Дженни их традиционную фразу.

– Я вас проведу, – пожал плечами Егор, – как обычно.

В «Медной голове» действительно делали послабление для тех, кому уже исполнилось семнадцать. Им разрешалось посещение, но было категорически отказано в выпивке. Однако Егор улаживал и этот вопрос.

– Раскрасьте физиономии, чтоб никто и не подумал, что вы – школьницы, – съехидничал Кирилл, – я приду.

Кириллу уже исполнилось восемнадцать, и он не упускал случая подколоть девчонок.

– У меня балет, – обреченно произнесла Соня.

– Смотрите, – вдруг произнесла Дженни и указала куда-то в угол.

Крошечный мальчик-первоклашка, чудом избежавший режиссерского гнева, сосредоточенно рассматривал вывеску на фасаде школы. Вывеска гласила, что в конце позапрошлого века в здании школы святого Иосаафа размещалась женская гимназия.

– Малыш, ты как? – приблизившись к нему на несколько шагов, ласково спросила Дженни. – Все в порядке? Тебя не наказали?

– Я не малыш! – серьезно ответил первоклашка и с интересом посмотрел на Дженни. – Я – Вася Заваркин.

С этими словами он протянул Дженни чистую ладошку, которую та сердечно пожала.

– Очень приятно, Вася. Я – Дженнифер, – Дженни улыбнулась. – Приятно встретить в наше время хорошо воспитанного мужчину!

Вася со значением кивнул.

– Я маму жду, – продолжил он светскую беседу.

– Кто твоя мама? – заинтересованно спросил подошедший Егор.

– Журналист, – важно ответил Вася, – а вот и она…

Дженни обернулась и увидела высокую стриженную почти налысо женщину, выходившую из школы. На ней были квадратные хипстерские очки со стеклами без диоптрий, белая блузка, расстегнутая чуть больше, чем нужно, черные брюки-дудочки и черные кожаные балетки, стоившие целое состояние.

– Привет, – сказала она глубоким, чуть хрипловатым голосом. Она подала руку Дженнифер точно таким же снисходительным жестом, каким за минуту до этого сама Дженни пожала Васину ладошку. – Анфиса, – представилась она.

– Дженни, Дженнифер.

– Егор, – вставил реплику Егор, поглядывая на ее грудь.

– Ваши друзья? – Анфиса с усмешкой кивнула на Соню и Кирилла, стоявших в отдалении. Те смотрели на Анфису во все глаза. – Ладно, увидимся еще. Васька, пошли.

Вася помахал Дженни ладошкой и ухватился за штрипку брюк матери. Они вышли в кованые ворота со львом с факелом в лапе и пропали из виду.

– Красотка, – восхищенно прокомментировал Егор.

– О да, – поддакнул Кирилл.

– У тебя слюнка потекла, – насмешливо сказала ему Соня, указав на подбородок.

– Откуда я ее знаю? – спросила Дженни.

– Ее все знают, – тихо сказал Кирилл, – Анфиса Заваркина. По профессии – стервятник. Несколько лет назад здорово подкузьмила одному нефтехимическому концерну, опубликовав какие-то секретные документы. Училась в Иосаафе, когда он еще не был Иосаафом.

– Когда он был женской гимназией? – насмешливо спросила Соня.

– Сколько ей лет, по-твоему?

– Тридцать.

– Шестьдесят, она просто хорошо сохранилась.

– Не удивительно, что малыша не наказали, – сказала Дженни с облегчением.

– Ладно, – Егор хлопнул в ладоши, – увидимся у черного входа «Медной головы» в девять. Не опаздывайте!