Читать книгу Последние каникулы - Алена Ушакова - Страница 16

на Пушкинской

Августовский вечер еще дарил почти июльское тепло, но здесь наверху, на высоте пятиэтажного дома одолевал ветреной прохладой. С крыши здания постройки пятидесятых годов прошлого века Пушкинская улица была видна как на ладони. Дмитрий всматривался в ручейки праздно гулявших или спешивших по делам горожан, группу людей у светодиодного экрана на площади, напротив Городского тетра оперы и балеты, суету рабочих, реконструирующих мостовую, засыпанную кучами песка, чуть левее – в вереницы общественного транспорта, разъезжавшего туда и сюда, чуть правее – в открывающуюся панораму улицы имени полузабытого деятеля позапрошлого века, и ему казалось, что он смотрит документальное кино о своем родном Городе, от которого его по-прежнему отделяют неизмеримые просторы Вселенной. Какие чувства владели Ингвальдом, стоявшим рядом и также пристально вглядывающимся вниз, было неизвестно.

«Странно, – подумал Дима, – а он вполне бы сошел за горожанина». Одежда «космического студента» – в стиле Диминых современников, взъерошенные волосы, руки в карманах джинсов, а взгляд скорее насмешливо-разочарованный.

– Ну, что, – прервал Дмитрий молчание, – мой Город не похож на Город, в который ты так и не смог «выйти»?

– Да, не похож, – нехотя покидая состояние глубокой задумчивости, откликнулся Ингвальд, – скорее я бы сказал, что это не мой период, мне бы переместиться во времени где-нибудь на полторы тысячи земных лет назад…

– Это ты хватил. Вряд ли в таком случае тебя бы здесь что- нибудь вообще заинтересовало. Что, мой мир очень отличается от твоего? – зачем-то поинтересовался Дима.

Ингвальд улыбнулся:

– Отличается…

Они стояли на металлической поверхности метрах в пяти от странного памятника ушедшей эпохи – витиеватой беседки с белыми колоннами, неизвестно зачем примостившейся на краю прямоугольной крыши здания. Силуэт беседки четко вырисовывался на темно-синем вечернем небосклоне. Именно в ней расположились их спутники – Незнакомец и бывший Невидимый. Последний в свойственной ему манере уже с привычным для его коллеги раздражением вопрошал:

– Ну, и что мы здесь делаем? Неужели, у нас в запасе такая бездна времени, что можно так бездарно тратить его в этом богом забытом мире? Или вы, Профессор, решили устроить для своего воспитанника свидание с родителями?

– Любезнейший друг, прошу вас, не горячитесь. Заверяю вас – время мы даром не тратим, – отвечал Незнакомец, мягко улыбаясь. Он стоял, опираясь на деревянные почерневшие от времени перила беседки. – Мы производим осмотр местности. Как сказали бы аборигены, осуществляем рекогносцировку.

– И что же вы выяснили, кроме того, что средства передвижения аборигенов наносят ущерб экологии их мира, архитектура их убогих строений не функциональна, а сами они – жители мира Земли – вариант 7 подвержены смешным и жалким болезням, а потому срок их физического существования ничтожно мал? Так что же вы узнали?

– Я узнал, что девочка в этот мир не возвращалась. А это очень важно.

Чуть в отдалении их молодые спутники тоже предавались сомнениям.

– Что значит этот неожиданный выход, и зачем им понадобилось мое участие? – спрашивал Ингвальда Дмитрий.

– Не знаю точно, но произошло нечто неординарное.

– Возможно ли, чтоб это было мое возвращение домой? – в глазах Димы загорелись огоньки надежды.

– А вот это точно нет. Я не все знаю, но… видишь ли… ты только не волнуйся… что-то произошло с твоей девушкой и КS, который работал с ней, он и его «гранд-дама» исчезли.

– Что? – Дмитрия забила мелкая дрожь.

– Понимаешь, так не бывает, на каком бы краю Вселенной не находился КS и его женщина-воин, они всегда способны выйти на связь, оставить какой-либо… скажем, след, который можно было бы идентифицировать. А на Луне не осталось ничего, что могло бы разъяснить…

– Вот она! – крик Незнакомца заставил вздрогнуть всех троих.

Профессор стремительно выбежал из беседки и почти достиг края площадки, на которой расположились Ингвальд с Дмитрием. Невидимый опрометью пустился бежать за ним с нелепыми выкриками: «Кто? Что?»

– Вот она, – повторил Незнакомец, легко балансируя почти на краю перед скатом крыши и небрежно схватившись за местами проржавевшее на ветру и дождях, кривобокое ограждение. – Да вот же она, смотрите!

Его спутники, сгрудившись рядом, тщетно старались разглядеть что-то или кого-то, на что указывал Незнакомец.

– Вот она идет посреди тротуара, невидимая для горожан, впрочем, такая же невидимая, как и мы с вами.

С высоты пятого этажа городская улица, утопавшая в неброской зелени и редкой еще желтизне уходящего лета, музыке привычных звуков – шорохе шин многочисленных автомобилей, шуме останавливающихся напротив здания усатых троллейбусов, смехе и перекликах людей, расцвеченная огоньками бутиков и киосков, ничем особенным не отличалась. Не сразу, но Дмитрий увидел ту, что привлекла внимание Профессора. И это было поистине необыкновенное зрелище.

Она не шла, а словно плыла над улицей. Перехваченные серебристыми украшениями черные вьющиеся локоны в беспорядке ниспадали до пояса, легко развеваясь под порывами летнего ветерка. Светло-золотистое длинное пышное платье скрывало туфли. Узкие кружевные рукава приоткрывали бледные нежные руки, в небрежном сгибе поддерживающие подол платья. Девушке было, вероятно, лет шестнадцати – семнадцати. Печальный взгляд, устремленный куда-то вдаль, еще больше подчеркивал ее отстраненность от окружающих. Она не видела пролетающие мимо нее машины и прохожих, так же как и они ее. Девушка явно не принадлежала этому миру. Средневековый наряд и музыка, да, музыка, казалось, звучавшая вокруг нее и заполнявшая все пространство рядом с нею, служили тому доказательством. Сказать, что девушка была красива, значило бы ничего не сказать. Она была прекрасна…

– А все-таки он безумен! – Вдруг радостно рассмеялся Незнакомец.

– Кто? – первым вышел из состояния оцепенения Ингвальд.

– Что это за видение? Откуда в этом мире появилась эта девушка? Мы, что, видим фантом? – вновь занервничал Невидимый.

– Безумен Страйг, конечно же, – у Незнакомца явно резко улучшилось настроение. – Но, как сказал ваш классик, – обернулся он к Дмитрию, – как там его звали? Впрочем, не важно. Безумству храбрых поем мы песню. А ты, Дмитрий, ты узнал ее?