Читать книгу Перевоплощение - Алер - Страница 20

Яна слушала время – это большие напольные часы, равномерно урчащие в каминном зале и столь же равномерно прерывающие рокот звоном, сдавленным звукоизоляцией, но вот вмешались новые звуки от появившихся людей, хаотично снующих, разговаривающих, а потом взрывающих пространство воем пылесосов, и Яна услышала своё сердце, словно рвущееся на свободу из тесной клетки, всё громче и всё настойчивее, оглушая и подчиняя. Весь мир – это одно лишь сердце. Его единственное желание – быть свободным.

«Свободным от самого себя или свободным в самом себе? – уже легче, но шум продолжает давить. – Вперёд, назад или пора считать вероятности?» – нет ответа, лишь мгновение далёкого странного крика из какой-то чужой жизни, словно демонстрация чужой боли как предостережение или как предсказание.

Свобода не абсолютна, она – вероятностный выбор из существующих путей, из нитей, протянутых будущим и предлагающих собственный вариант жизни, где всё известно и предсказания безупречны, будто кто-то прожил эти варианты и с ухмылкой или жалостью (но не бесстрастно) предлагает ухватиться за одни из кончиков и двинуться навстречу разгаданным шарадам, навстречу прошлому, терпеливо ожидающему в будущем.

Накрывшая тишина отозвалась приближающимися шагами, быстрыми и требующими к себе внимания, что подтвердил хорошо знакомый – резкий, но не властный голос:

– Яна, возьми телефон и поговори с батюшкой.

Яна ответила, преодолевая сонливость, сковавшую движения и речь.

– Девочка моя, – её отец, – почему ты переехала на квартиру, что случилось?

Яна сослалась на сессию, так удобнее учиться, и Яна просила не переживать, она не маленький ребёнок, а вполне самостоятельная женщина, впрочем, последнее лишь себе (в сопровождении мимолётной улыбки), зачем расстраивать отца и рисковать самостоятельностью.

– Ладно, но только на время сессии, и прошу – если вызываешь обслугу из дома – ставь меня в известность.

Удачно. Девушка получила квартиру, машину с шофёром и полную свободу действий. Так вернулись былые лоск и уют, а пыль, мусор и иные недоразумения удалились вослед прислуге. Потратив часок лично на себя, Яна вышла к машине, с удивлением обнаружив, что уже стемнело.

Она поехала известно куда. Чего она ждала от встречи? Наверное, просто встречи, возможности видеть, слышать, прикасаться, говорить и смеяться, старательно оттягивая время расставания, а потом, ухватившись за накопленные впечатления отдаться во власть этому желанному, но недоступному образу. А ещё она ждала ответного порыва, старательно укрываемого от посторонних взглядов, предназначенного ей, ей одной и теперь отдаваемого вместе с ключами от сердца. Так? – Смешно. – Смешно? – Ну, тогда грустно. – Грустно? Пожалуй, потому что нелепо, немыслимо представить наивные и возвышенные переживания даже от столь юной особы, ещё не совсем циничной, но уже понимающей, как устроен мир и как утопично его переустройство.

Яна остановилась, не доезжая до Костиного дома (конспирация), и неспешно пошла через двор, пока ещё видимая шофёру, с тем чтобы, только завернув за угол одного из домов, направиться к нужному подъезду. Подходя, она увидела, как из него выскочил какой-то парень, размахивающий пластиковым пакетом и, не глядя по сторонам, шагнул (почти шагнул) под проезжающую чужую машину, Яна спасла парня, резко дёрнув за рукав и отправив в ближайший сугроб. Парень выглядел обалдевшим, благодарным, беззвучно вращающим глазами и кивающим головой (натурально, игрушечный болванчик). Яна собралась засмеяться, но обратила внимание на знакомую тетрадь, явно выпавшую из пакета спасённого парня:

– Очень похожа на мою тетрадь, – звучало глупо и неуместно, поэтому она исправилась. – Как ты, не сильно ушибся?

– Я? Нет. Нормально. А ты… вы… ой, я лучше встану, – парень поднялся, отряхнул снег, всё ещё приходя в себя, и произнёс более внятно: – Похоже, вы меня спасли.

– И, возможно, не зря, – девушка улыбнулась и добавила: – Яна, – при этом, чуть церемонно склонив голову. Что это – воспитание или паясничанье? Скорее второе, хотя о женщинах никогда ничего нельзя знать точно.

– А я Вик, – кто ж ещё, Жора ленив для подвигов.

Убедившись (каким-то собственным способом), что прошедшее время удовлетворяет приличиям, а состоявшееся знакомство это подтверждает, Яна разрешила свои сомнения – это действительно её тетрадь.

– А теперь объясни мне, откуда у тебя моя тетрадь, – прозвучало не как вопрос, а как приказ.

– Твоя? – Вик не заметил, как перешёл на «ты». – Ну, дела! Тогда забирай, Костя говорил, что её надо вернуть, правда, он думал завтра… Да, а откуда ты узнала?

– Что узнала? – Яна растерялась, смутилась, обиделась (на Костю, «обозвав» его треплом – впрочем, это как-то не вязалось, и она перевела обиду в разряд потенциальных), а ещё запуталась – слишком много несвязной информации.

– Действительно, – Вик потихоньку врубался в ситуацию. – Зная, ты бы здесь не присутствовала, ну я и тупица.

– О чём ты?

– Ну, Костя в больнице, ничего страшного, похоже на сотрясение мозга…

Диагноз предполагаемый, а сюда Вик приехал из больницы, где Костя, выглядящий более-менее нормально (в понимании Вика), попросил друга съездить на свою квартиру и привести кое-какие мелочи (в их числе и тетрадь Яны), на всякий случай, если придётся задержаться; также он просил ничего не сообщать родителям, Вик обещал, но лишь до завтрашнего вечера, а там по обстоятельствам. Ещё Костя спросил, как там девочки (Мара и Ёлка), Вик отмахнулся, руками и ресницами, здесь не место слезам Мары, её странным непонятным словам между всхлипами и частой дрожи, снятой хорошей порцией водки, не место необычному поведению Ёлки, зацепившейся за некое знание, скрытое от Вика, но очень и очень важное, здесь не место всему, чем легко расстроить человека. Вик вернулся в общагу после отъезда скорой, он слышал удаляющийся вой сирены, добавивший зябкости стоящему морозу, но примечательно, что вернулся он значительно раньше запланированного срока. А всё оттого, что Светка провалила зачёт, расстроилась, расплакалась, уткнувшись Вику в грудь, и попросила проводить её до общежития, что категорически не устраивало Вика – третьей парой значился важный семинар (собственно важен не семинар, а преподаватель, настолько важен, что дерёт со студентов три шкуры на отработках), поэтому Вик отказался. Светка – импульсивная натура – обиделась, смазав (для убедительности) Вика пощёчиной, не столько звонкой, сколько мелодичной, после чего благородно удалилась. И что делать парню, удостоенному при всём честном народе, конечно, последовать за своей девушкой, обязательно предварительно выматерившись – непривычно длинно и неприлично громко. Вик успевал перехватить Костю, и, возможно, всё бы обошлось, но Светку будто бес попутал, неожиданно повеселев, она затеяла игру в снежки, поначалу с Виком, а потом и с окрестной ребятней, появившейся как по заказу и дружно бросившейся в гущу снежного сражения. В общем, Вик пришел, когда пришёл, раньше ожидаемого, но позже возможного.

Яна поехала с Виком, она благодарила бога за удачную встречу, за то, что она в курсе происходящего, а не обрывает телефоны московских больниц или ещё хуже, а она бы не успокоилась, не заснула, не выяснив, что с её любимым. А Вик, рассмотрев Яну, вынес вердикт:

«Ну, не Мара, но всё равно – супер!»

Сидя в машине, Вик в очередной раз задался вопросом, почему Косте так везёт на красивых девушек, ведь школьные годы в этом смысле ничуть не отличались от институтских, и даже то, что Вик старше Кости, а в нежном возрасте это значимо, не давало Вику никаких преимуществ. Вот и сейчас, отношение Яны к Косте не вызывает сомнений, слишком много чувств, а ведь Костя занят, занят без всяких шансов для других девушек, вот бы и посмотрели на Вика:

«Эх, – отчаянно подумалось ему, – ради Яны я б и от Светки отказался».

Разворотец, однако. Вик изумился подобной мысли, но она не показалось абсурдной, выходит, Светка для него – никто (как и он для неё), просто сексуальный партнёр (откуда-то выплыло – партнёрство во имя мира)… Вик отложил тему – они подъехали к больнице.

Ребятам сообщили, что больной отдыхает и беспокоить его запрещено, Яна зашуршала купюрами, но наткнулась на укоризненный взгляд (феноменально!) и бессильно развела руками. Впрочем, пакет для Кости приняли, туда Яна кинула записку о том, что она в курсе и завтра приедет. Неожиданно в больницу вошли ещё двое – Мара и Жора.

Познакомились накоротке, а Жора пошутил (со смыслом), у него глаз намётанный, когда Вик представлял Мару, Жора добавил:

– Кстати, жена Кости, – и после паузы, вызванной осуждением со стороны Мары, исправился: – Будущая жена, я хотел сказать, будущая.

С этим никто не спорил, а для Яны наступил момент истины.

– Теперь уже всё равно ничего не изменить, – вполне в духе Вика, – а завтра что-нибудь прояснится, глядишь, и вовсе выпишут, – двусмысленность исчезла, и Вик неторопливо пошёл к выходу, первым.

– Он прав, отложим новости на завтра, – Жора двинулся вторым, пряча взгляд от Яны, чтобы не смотреть на неё как на чужака.

– Похоже, мой черёд, – Яна.

– Завтра ждите много посетителей, – Мара обратилась к дежурной сестре (или врачу), оставшейся безразличной к этой информации. – До свидания, – Мара вышла за Яной, подумав, что у Кости заботливые и любящие однокурсники, при этом не испытывая ревности. То, что Яна влюблена в Костю, Мара видела не хуже других, но это нисколько не задевало, наверно, это удивительно, непривычно, но верится, что так когда-нибудь и будет, ведь Мара – четвёртая.

На улице, несмотря на мороз и устоявшиеся привычки, она закурила, пощипывало пальцы, пощипывало губы, но ей необходима симметрия, просто пар – выходящий изо рта – бессмысленная физиология, когда появляется табачный дым – появляется и человек. Мара незримо уловила переход от обычной пассивности к желанию сравнивать и противопоставлять, причём переход состоялся не сегодня и не сейчас, но теперь наверняка, слишком наглядно отличие от «сравнивать и следовать».

– Я могу вас подвезти, – обратилась Яна к Вику и Маре, не найдя Жоры.

– Мы не против, в принципе, – ответила Мара за себя и Вика. – Но Жора наверняка ловит машину, так что поезжай сама.

– Давайте поедем втроём, а Жора пусть катается на такси, – не унималась Яна.

– Знаешь, – Мара улыбнулась, – если тебе скучно, отвези Вика, а я приеду с Жорой.

Вику мысль понравилась, но Яна показала лучшую реакцию:

– Пожалуй, я поеду домой, пока.

– Вик, – Мара ласково посмотрела на друга, – не пытайся получить эту девочку, она не для тебя.

Когда подкатил Жора, он оказался не один, а с ящиком пива, которое выпили по прибытии в общагу, на этот раз без сторонних собутыльников, эксцессов и курьёзов, если не считать того, что Светка, присоединившаяся к процессу распития, заметила в Вике перемены.

До сего момента она полагала их отношения больше прагматичными, чем романтическими – когда каждый, получая желаемое, думал о партнёре во вторую очередь – этим объяснялась и сегодняшняя прилюдная пощёчина, и быстрая перемена настроения в лучшую сторону, и многое такое, о чём знают двое. И вдруг холодность и отстранённость человека, оказавшегося настолько дорогим, что возможная его потеря представилась немыслимой, такой же, как и вся эта идиотская прагматичность, или это тоже прагматичность(?), только в особой форме. Когда Жора, в процессе общего разговора, без желания поддеть Вика (но не Светку и не Мару) сказал, что «наш тихоня раскатывал сегодня с роскошной девицей, на роскошном автомобиле», Светка даже не вздрогнула, она улыбнулась приготовленной улыбкой (ждала чего-то похожего) и несколько позже покорно (!) склонила голову на плечо сидящего рядом Вика. Подобные перевёртыши иногда случаются с лидерами пар.

Вик всё пережёвывал слова Мары, а вслед за ними события сегодняшнего вечера, но так и не подступился к источнику столь категоричного совета. Жора завёл что-то из «атмосферы» и Вик погрузился в созерцание своих впечатлений о Яне, о восходящих потоках тонких чувств, неземной радости и просветлении восхищённой души, разве это сравнится с каким-то сексом, всего лишь сексом, даваемом ему Светкой, – капризной и эгоистичной натурой (!). Вик вознамерился распалиться ещё сильней и немедленно сообщить ей о прекращении отношений, но она опередила Вика и склонилась беззащитная, достойная не гнева, а жалости. Порой Жорины подколки оказываются весьма своевременными.

По окончании не слишком весёлой пьянки Мара, поднявшись к себе, обнаружила Ёлку спящей, что ж, не худшее решение. Ребята поступили аналогично, Севу ждать не стали.

Войдя в квартиру, заперев за собой дверь и убедившись, что она одна, Яна отпустила слёзы, они самостоятельно созрели где-то в уголках глаз и, не встречая сопротивления привычного платка либо мимолётного движения пальцев, легонько щекотали красивое юное лицо, застывшее, но не потерявшее цвета и правильных очертаний, не перечёркнутое болью, но исполненное глубокой грусти. Она сидела на краешке кресла, словно натурщица перед строгим мастером, теперь вдохновлённым и спешащим запечатлеть этот почти ускользающий образ, который сделает его знаменитым, и он это отчётливо понимает, уже решив, что название «Плачущая девушка» слишком банально для такой картины, требуется иная реальность, иное видение, может, даже с политическим подтекстом. Чушь – первое название самое лучшее.

Зазвонивший телефон прогнал видение, Яна взяла трубку и услышала голос отца:

– И что ты делала в той больнице?

– Хотела навестить больного.

– И кому же такая честь?

– Не смешно, папа, просто я учусь с этим мальчиком, а узнав, что он в больнице, поехала проведать.

– У тебя просто, а у меня сведения, что вчерашняя подруга и сегодняшний больной на одно лицо.

– Водитель идиот, – соображать требовалось быстро, и Яна нашлась: – Подруга осталась дома, а больной – это её парень, но никак не мой, – не так и много лжи.

– Ага, значит, твой парень – это тот мордатый бычок, с которым ты приехала в больницу.

– Мордатый бычок, если тебе интересно, брат подруги, и поехал он со мной для того, чтобы потом рассказать ей о самочувствии больного, – не возьмёшь.

– Ну, милая, тебя послушать – телевизор не включай.

– В отличие от меня, в телевизоре всё врут.

– Тогда, честная моя, поясни тупому, что там ещё за парочка нарисовалась, с которой и уехал этот подозрительный брат.

– Ну какая тебе разница, пусть будут друзья-подруги, видела я их впервые, это что-нибудь меняет?

– А тот жирняк точно не в твоём вкусе?

– Папа, ты меня не слышишь, а спрашиваешь, спрашиваешь, тогда спроси и про девушку…

– Вот даже как…

– Опять?

– Девочка, да ты пойми, мне же интересно, кто твой парень.

– Нет у меня парня. Нет! Нет!

– Ладно-ладно, верю, и не кричи на отца, нет, так будет, никаких проблем, ты главное помни, что я люблю тебя.

– Я тоже люблю тебя, – через паузу: – Я могу ложиться спать?

– Да, конечно, спокойной ночи, дочь.

– Спокойной ночи, папа.

Яна дождалась, пока отец положит трубку и, наконец, облегчённо выдохнула.