Читать книгу Куколка. За гранью… Часть III - Alice Freya Heart - Страница 4

Густав и Зельда сидели в больничном коридоре как два приведения.

Они ждали.

Каким-то чудом машина юноши не разбилась, и его спас проезжающий мимо турист, отвез в больницу, постеснялся назвать свое имя и убежал по своим делам дальше.

Вечность растеклась по всей больнице и остановила время. Зельда выпросила для Густава успокоительное, потому что смотреть, как отец изводит себя каждую секунду вопросом, жив его сын или нет – это было невыносимо.

Когда из операционной медленно вышел врач, они подскочили оба.

– Что? – не выдержал отец.

– Операция была сложной. Он выкарабкался. Он будет жить.

Тяжелая гора растворилась и исчезла в воздухе. Густав облокотился о стену.

– Можно к нему? – спросила Зельда.

– Да. Только ненадолго. Он сейчас без сознания.

Врач повел их обоих в палату.

Тарьё лежал на кровати. Неподвижный, отсутствующий. Голова и руки были перебинтованы. Остальное скрывало одеяло, и отец не стал его поднимать. Ему хватило и той картины, которая сейчас была перед глазами.

Зельда сдержала вздох. Сейчас она должна быть поддержкой. А, значит, быть сильнее. Не время выпускать эмоции. Им она даст волю потом. Поздним вечером, в свою подушку.

Густав подошел ближе.

– Сынок, – прошептал он и бережно взял юношу за руку. – Я рядом. Я с тобой.

Тарьё не шевелился. Скупые мужские слезы потекли по небритым щекам. Почему так происходит в жизни? Что это за жизнь вообще такая? За что так? Или это мы такие?

Нас обязательно надо прижать к стене, чтобы мы научились ценить то, что имеем. Нас надо подвести к самому краю, чтобы мы почувствовали, что действительно важно и что мы можем потерять.

Густав сильнее сжал пальцы сына и зарыдал. Зельда тихо стояла рядом.

Она понимала, что пробуждение Отца в этом человеке полноценно может состояться только через его боль. Все остальные способы на нем не работали.

– Папа…

Мужчина вздрогнул от неожиданности. Тарьё чуть приоткрыл глаза.

– Это больница?

– Да.

– Забери меня отсюда.

– Как только ты поправишься, я сразу заберу тебя домой.

– Сейчас. Забери меня. Отвези в лес.

– Хватит лесов. Я понимаю, что у тебя что-то там происходит, когда ты в лесу, но сейчас… Сейчас надо быть в больнице.

– Нет. Ты не понимаешь…

– И не хочу понимать. Я хочу, чтобы ты поправился. А это сделают только врачи. Не деревья, сынок.

– Папа…

Тарьё закатил глаза и потерял сознание. Вошла медсестра.

– Ему нужен отдых. Лучше придите позже, – мягко сказала она.

– Да… Да… – отец вздохнул, посмотрел на Зельду, и они оба вышли из палаты.

***

Рита сидела на кухне и с отрешенным видом смотрела куда-то в окно. Джон был рядом и готовил им чай.

– Я не верю, – тихо сказала девушка.

– Что не веришь?

– Я не верю, что Брет мог так…

Она не смогла выговорить слово «опуститься». Это прозвучало бы как приговор. Как точка, которую она не хотела ставить.

– Я тоже не верил, – парень налил в кружки кипяток, положил туда пакетики чая, поставил это все на стол и сел рядом. – Я думал, он просто дурачит меня. Но он покупал у моих людей наркотики и пробовал прямо при них. Я, честно говоря, рассчитывал, что он все-таки будет тебя искать. Я даже хотел этого. Но, знаешь, он, кажется, нашел самый правильный выход. Он просто убрал себя с игрального поля. Он решил перестать быть для тебя важным. Решил стать никем. И мне теперь нечем больше крыть. Хотя… запугивать тебя – это тоже было неправильно. Я много чего делал неправильно.

Джон грустно улыбнулся и сделал глоток чая. Рита не слышала его. То есть слышала, но как-то далеко. Она не хотела понимать, о чем он сейчас говорил. Брет не мог так… опуститься. Просто не мог. Даже специально. Не мог…

– Ты можешь мне их опять давать? – спросила она.

– Что именно?

– Ну, когда я ничего не чувствую. Я не хочу сейчас ничего чувствовать. Я не смогу с этим.

Парень внимательно посмотрел на Риту. Она просила совершенно серьезно. Джон молча нырнул рукой под свитер, вытащил висевший на шее зуб, отвинтил его, взял чашку девушки и, прищурившись, насыпал в жидкость немного порошка.

Девушка жадно следила за его движениями.

– Положи больше.

– Больше? Ты отключишься.

– Ну и пусть.

Джон снова посмотрел на Риту. Он никогда бы не подумал, что она будет это просить сама. Главное, чтобы она не начала это добавлять себе по своей инициативе. После ее бегства к обрыву он теперь опасался, что она может что-нибудь с собой сделать. Уж лучше пусть действительно спит. Он осторожно тряхнул зуб над чашкой. Еще несколько маленьких гранул упали в чай.

– Все. Больше нельзя. Ты сейчас захочешь спать, я отведу тебя в спальню.

Девушка кивнула и выпила это чай так быстро, как будто ее мучила смертельная жажда.

– Если бы от этого можно было все забыть, – вздохнула она. – Я бы хотела сейчас все забыть. Пусть не навсегда. Хотя бы на время.

Парень встал, давая понять, что пора идти в спальню.

– Это быстро подействует. Пойдем.

Рита кивнула и послушно направилась наверх.

Комната казалось какой-то болезненно пустой. Словно вещи, все предметы в ней стали плоскими. Просто четыре стены одиночества. Просто заснуть в них и забыться.

Джон подождал, пока девушка ляжет и присел на краю кровати.

– Мне сейчас нужно съездить кое-куда. Ты будешь еще спать, когда я вернусь. Но рисковать я не буду.

Словно из ниоткуда он достал наручники и приковал одну руку к изголовью кровати.

– Прости, но мне так будет спокойнее.

Рита хотела что-то ответить, но тело мягко начало уходить в сон. Наручники, так нару…

***

Во внутреннем дворике больницы было пусто, дождливо и одиноко. Иногда мимо проходили чем-то озабоченные врачи, иногда кто-то выходил постоять и подышать свежим воздухом. Перевести дух. Густав тоже решил подышать воздухом. А, точнее, покурить. Зельда не одобряла эту привычку, но сейчас решила не делать ему никаких замечаний.

Мужчина затянулся первым сигаретным дымом. И мысли как будто стали возвращаться к нему.

– Может быть, действительно стоит его забрать отсюда? – размышлял вслух он.

– И отвезти в лес?

– Да какой лес. Домой. Нанять сиделку.

– На вашем месте я бы так не торопился, – раздался голос врача сзади. Густав и Зельда обернулись к нему. – У него серьезная черепно-мозговая травма, множество переломов, большая потеря крови. Его привезли к нам вовремя. И мы смогли спасти. Я понимаю ваше желание, но сейчас его нельзя перемещать. Как только он будет готов к тому, чтобы ехать домой, обещаю, мы его насильно держать здесь не будем.

– Сколько ему тут быть? – поинтересовалась женщина.

– Две недели это минимум. Травмы серьезные. Мы должны быть уверены, что никаких осложнений не будет. И как только его состояние стабилизируется, вы заберете его.

Густав тяжело вздохнул.

– Нам можно к нему?

– Да, идите.

Юноша спал. Отец присел рядом. Осторожно, чтобы не разбудить.

В палату вошел Олаф. Открыв рот, чтобы что-то сказать, он успел заметить, что сейчас этого делать не стоит, подошел ближе и начал шепотом:

– Я приехал, как только смог. Как он?

– Жить будет, – тихо ответил Густав.

– Как это произошло?

– Я не знаю. Он куда-то ушел и потом все. На звонки не отвечал. А вечером нам позвонили из больницы. В него стреляли, Олаф…

Брат в ответ лишь сжал зубы и покачал головой.

– Кто это мог сделать? – продолжал отец. – Он же… он такой добрый и спокойный. И он сам всех строил, когда хотел. Даже меня.

– Кто-то оказался сильнее, – грустно предположил Олаф.

В палату вошла медсестра, в ее руке был пакет с лекарством для капельницы. Мужчины отошли в сторону, чтобы не мешать.

– Слушай, я тут пробил по своим каналам, – сказал брат, – После того, как Тарьё выпишут, ему предъявят обвинение.

– Что?! Какое обвинение? В чем? – кровь прилила к лицу Густава.

– В непредумышленном. У них сейчас хватает улик для этого. А он… Эти его провалы в памяти…

– Мой сын никого не убивал!

Зельда взяла взволнованного отца за руку. Юноша услышал его голос и начал просыпаться. Медсестра заменила раствор и грозно посмотрела Густава.

– Не кричите здесь, пожалуйста. Вам тогда лучше выйти.

– Нет-нет, – умоляюще сказал он. – Все, мы будем тихо.

Женщина согласно кивнула и вышла в коридор.

Олаф мялся, не зная, как начать, но по должности своей он привык говорить самые разные вещи, так что и тут долго тянуть не стал:

– Есть один вариант. Может быть, не самый хороший, но это все, что я мог сделать. Его могут признать невменяемым. Тогда обвинение снимут.

Отец с сомнением посмотрел на него.

– Тарьё останется здесь. Это будет принудительное лечение, потому что с этими его провалами в памяти его расценят, как потенциально опасного.

– Опасного? – выдохнул отец. Он не нашелся, что тут сказать еще.

– Ну, это мы с тобой знаем, что нет. Но полиция видит все иначе. Я могу поговорить с врачами. Признать его невменяемым будет несложно.

Зельда вся напряглась и лишь молча наблюдала за двумя говорящими.

Тарьё проснулся окончательно.

– Папа…

– Да, сынок…

Юноша смутно видел силуэты двух мужчин, которые разговаривали где-то вдалеке. Он понимал, что один из них Олаф, а другой его отец и что говорят они о нем. Но это было как будто в другом сне. Словно Тарьё сейчас вдруг случайно попал в сон другого человека.

Ему казалось, что вокруг его шеи медленно и неотвратимо затягивалась петля. И не было никаких сил бороться: прострелянные и забинтованные руки не слушались. С каждым словом, которое произносили эти двое, воздух неумолимо заканчивался. Какие-то фрагменты… отец что-то подписывает, входят санитары… выводят отца… Папа!… руки пристегивают к кровати… больно… зачем?… Медсестра, игла… Туман…