Читать книгу Даркут: взросление. Том 1 - Алим Тыналин - Страница 2

Вот уже три дня, как двенадцать стай первогодков отправились в поход. Их путь лежал к землям народа палео, чтобы провести там обряды криптий.

Стая Ышбара шла в середине колонны. Заметив, что тархан смотрит в его сторону, Чиун сморщился от боли и потер спину.

Неделю назад за ослушание его отхлестали камчой с металлическими крючками на ремне. Тархан назначил сто ударов.

После наказания он должен был несколько дней лежать без движения. Но Чиун быстро поправился.

В ночь перед поркой он договорился с исполнителем, Аразом. За два кувшина аракхи тот согласился поменять ремень камчи из жесткой кожи гаура на волосяной, из темной шерсти овцебыка.

Издали камча выглядела, как обычная. Но удары наносила ласковые и поглаживающие.

Чиун призвал на помощь все свое актерское искусство. Отчаянно вертелся и изгибался во время порки. Кричать нельзя, для любого даркута это позор.

По окончании наказания на спине остались только легкие ссадины. Хорошо, что Дэуда уехал осматривать площадки для стрельбы из луков. А то удивился бы, почему спина мальчика не превратилась в кровавое месиво.

Впрочем, за исполнением поручения следил Силур. Когда Чиун свалился на землю и пополз на четвереньках, потому что якобы не держали ноги, помощник тархана усмехнулся и покачал головой.

Ничего не сказал и ушел. Чиун думал, что все прошло гладко.

Но поздно вечером его позвали в кибитку тархана. Кривясь от воображаемой боли в спине, мальчик добрел до жилища главы Иргилэ.

Дэуда сидел на трехногом стульчике у каменной плиты. Она служила столом. На неровной поверхности стояли глиняные миски и кружки, лежала развернутая карту местности. В центре тлел очаг. На стенках полыхали факелы, с них, шипя, капал жир. На соломенной постели валялись доспехи.

– Как ты говоришь, тебя зовут, мальчик? – устало спросил начальник лагеря.

– Я Чиун, сын Халька.

Дэуда погладил рукоять меча, прислоненного к столу.

– Надо бы вспороть тебе брюхо, Чиун, сын Халька и отправить твоему тэйпу твои вонючие лживые кишки. Но я сегодня слишком устал. Когда-нибудь это сделает кто-нибудь другой, запомни мои слова.

Чиун молчал и разглядывал начальника.

– Надеюсь, ты не думал, что обманул меня своим трюком с камчой? – спросил тот и Чиун похолодел. – Ну, да ладно, главное, что ты понес наказание на глазах у всех.

Он умолк. Шипели факелы. Где-то далеко в холмах выли волки. На пол падала прерывистая волнистая тень меча.

– Силур сказал, что ты в первый же день приезда сюда голыми руками убил ишаяку. Это правда? – спросил Дэуда.

Чиун кивнул.

– Мне тогда повезло.

Дэуда слегка кивнул в ответ.

– Молись, чтобы Тэйанг и дальше не обделял тебя удачей. Может статься, я отправлю тебя домой раньше, чем ты закончишь обучение. Ты передашь от меня послание жарчиутам. Понял?

Чиун снова кивнул. Дэуда внимательно посмотрел на него и сказал:

– Впрочем, все зависит от того, как ты покажешь себя на криптиях. Если опозоришь нас, я, так и быть, собственноручно вспорю тебе брюхо.

Он помолчал и добавил:

– Наступают тяжелые времена, сын Халька. В степи полыхает пожар. Даркуты режут друг друга, как бешеные волки. Им не нужны такие хитромудрые песьи хвосты, как ты. Мы нуждаемся в храбрых и послушных воинах. Я надеюсь, у тебя хватит ума не переступить черту.

И отвернулся. Чиун вышел из кибитки. Через пять дней первогодки выступили в поход для проведения криптий.

Еще три дня после этого Чиун делал вид, что у него болит спина.

Перед выездом из лагеря он повстречал Жибаеги. Его стая готовилась к выступлениям на Великих играх. Из-за того, что танец крови и ломанных костей прервали, исход поединков остался неясным.

– Я желаю тебе удачно выступить на криптиях, птенчик, – улыбнулся Жибаеги разбитыми губами. – Я буду ждать тебя обратно из похода. А когда ты вернешься, тебе не помогут уловки с отраженным светом и дурманом. Я отрежу головы тебе и другим синеротикам, и выложу из них красивый узор перед воротами лагеря.

Чиун приложил ладонь к уху.

– Говори громче, мой друг. А то мне показалось, что поблизости визжит пещерная гиена.

Жибаеги улыбнулся еще шире и прикрыл выпуклые глаза.

– До встречи, синеротик.

За полтора года обучения Чиун впервые выехал так далеко от лагеря. Черные холмистые равнины с вкраплениями скал постепенно сменялись горной местностью. На севере высились острые пики хребта Золотых гор с заснеженными вершинами.

Погода стояла жаркая. С гор дул холодный ветер.

Повсюду паслись зуброны, огромные быки, размерами не уступающие мамонтам. Саблезубые тигры, прижимаясь к земле, подкрадывались к стадам гигантских оленей. В воздухе порхали исполинские стрекозы и бабочки величиной с человека. Огромные гарпии летали в розовом небе, а еще выше парили орлы.

– Почему эти горы назвали Золотыми? – спросил Чиун у Ышбара.

Тот на ходу точил наконечник стрелы. Гаур споткнулся, вожак стаи порезал руку. Сердито оглянулся на мальчика.

– Откуда я знаю? Иди отсюда, не мешай.

Стаи юных даркутов ехали нестройными группами по равнине. Дэуда-тархан в доспехах обычно ехал в голове колонны, иногда отставал, осматривал строй и делал въедливые замечания.

Чиун подъехал к Илде. Друг жевал сушеный творог и насвистывал песенку.

– Почему эти горы Золотые? – спросил Чиун.

– Говорят, там есть горы целиком из золота, – тут же ответил Илде. – Когда восходит Тэйанг, они сверкают на много фарсангов вокруг. Но только тропы к ним заколдованы. Много смельчаков попыталось найти туда путь, но никому не удавалось. Все они погибли от рук демонов.

– Если они все умерли, – сказал Чиун, поразмыслив. – Тогда кто же видел золотые вершины?

Илде пожал плечами и сунул в рот еще один кусочек творога.

– Так рассказывали салисэры у костров. Еще в моем родном аиле. И Силур подтверждал. Он знал одного даркута из горных племен, тот своими глазами видел золотую гору. Правда, потом его заломал пещерный медведь.

На следующий день равнины исчезли, начался сосновый лес. Некоторые деревья росли прямо на скалах. Лоси-великаны без страха разглядывали людей и с достоинством отступали за стволы деревьев. Белки кидались шишками.

К тархану дважды приезжали измотанные мальчики на взмыленных гаурах. Передавали новости из лагеря Иргилэ и от окрестных родов.

Вечером подъехали к низовьям реки Тарыс. Лес отступал перед широкими берегами. Медленно текла зеленая вода.

До другого берега далеко, с четыре-пять оков, полетов стрелы. На поверхность реки то и дело всплывали огромные змеи, гладкие туловища перекатывались над водой. На илистых берегах в лучах светил грелись саркозухи, гигантские крокодилы.

Стаи расположились лагерем недалеко от берега. Пока мальчики воздвигали походные кибитки и разжигали костры, Дэуда и несколько командиров поскакали вдоль берега. Вскоре они скрылись из виду за соснами, густо растущими у излучины реки.

– Куда это они? – спросил Кынык. Он привязывал веревки к дверной раме кибитки Ышбара.

– Поехали за шаманом, – ответил Илде. Он соединял круговую стену кибитки. – Для обряда.

– Это ведь земли туле? – спросил Чиун, державший в руках шанырак, светодымовое отверстие, венчающее остов кибитки.

Илде установил стену по кругу и покачал головой.

– Нет, мы уже на землях лоланов.

Чиун собрал в степи дикий лук и сладкие корни, а в лесу – ягоды можжевельника и земляники. Мальчики добавили плоды к мясному бульону, в котором плавали зерна проса и поужинали.

Вскоре после ужина явились тархан и помощники. Рядом с ними на сером гауре ехал шаман с посохом за спиной. Длинная белая борода вилась на ветру. На голове шлем с тремя рогами, закрывающий лицо.

Шаман был облачен в кафтан из шерсти овцебыка с множеством глиняных звериных фигурок и колокольчиков на шнурках. К седлу приторочен кожаный мешок и небольшой лук с колчаном стрел, для отпугивания духов.

Они промчались к центру стойбища и скрылись в кибитке тархана.

Когда стемнело, к костру пришел Ышбар. Он успел перекусить вместе с Дэудой. Мальчики сидели вокруг огня и грели руки. В ночи рычал каменный лев.

– На рассвете пройдут ритуальные поединки, – сказал Ышбар, усевшись между Чирком и Янаром. – От каждой стаи выходит по бойцу.

Мальчики молчали.

– Кровь поверженных бойцов соберут для жертвенного меча, – продолжал Ышбар. – Мы всегда приносим жертвы Повелителям небес и земли перед криптиями. Обычно ставят самых лучших бойцов. Раны Кыныка еще не зажили. Поэтому пойдешь ты, Чиун.

– Хорошо, – ответил Чиун. – Я готов.

Ышбар посмотрел на него и сказал:

– Надеюсь, что это не твою кровь шаман соберет завтра в кувшин.

– Я тоже на это надеюсь, – сказал Чиун.

Вожак шумно выдохнул воздух, поднялся и пошел в кибитку. Вскоре оттуда послышался его громкий храп.

Мальчики поглядели на Чиуна. Он спросил у Илде:

– Ты знаешь условия поединков?

Приятель пожал плечами.

– Бойцам дают халади и они входят в очерченный на земле круг. Выходить из него нельзя. Если кто-то выйдет, ему перережут горло. Бой заканчивается очень быстро. Часто победитель тоже умирает от ран.

– Как весело, – мрачно заметил Чиун.

– Это же большой почет – умереть в ритуальном поединке во славу Тэйанга, Амай и Йеранасу.

– Я готов оставить эту честь другому бойцу. Интересно, кто будет против меня?

Они посидели у костра еще один саг, время, нужное, чтобы подоить овцебыка. Взревел бивень мамонта, возвещая отбой и все улеглись спать. Чиун уснул одним из последних. Он долго думал, как завтра победить. В темноте плескались воды реки Тарыс.

Утром их разбудили незадолго до рассвета. Вожаки поднимали стаи, уводили в лес и выстраивали возле рощи Белых лиственниц. Обычно стволы и листья большинства деревьев синего цвета. И только в этой роще деревья стояли белые, будто покрытые снегом. Мальчики молчали и потирали озябшие руки.

Посреди рощи давным-давно соорудили девятиугольный сруб из толстых стволов, чуть выше взрослого человека. За долгие годы стенки покрылись мхом и отвердели. Посреди сруба лежала куча веток для жертвенного костра и круглые обгорелые камни.

Участников поединков отвели в отдельную группу и выстроили в ряд перед срубом. К ним подошел шаман. Потряхивая посохом, спел песню. Затем обмазал каждого мальчика белой глиной. Один из вожаков подвел к ним черного гаура и перерезал ему горло. Животное захрипело и опустилось на передние ноги. Вожак крепко держал его голову. Гаур завалился набок.

Шаман подставил под хлещущую из раны кровь кувшин. Подождал, пока наберется достаточно. Подошел к бойцам и окуная палец в кувшин, намазал на их лбах магические руны.

Чиун стоял предпоследним. Палец шамана, водивший по лбу, оказался теплым и скользким.

От ближайшей лиственницы исходил тихий мелодичный звон. Чиун видел за деревьями смутные силуэты других мальчиков, стоявших вокруг рощи и фигуры вожаков перед ними. Перед рощей стояли Дэуда, Силур и еще несколько командиров. Они держали факелы.

Шаман подошел к Дэуде и поклонился. Тархан вытащил меч из ножен и отдал шаману. Тот вернулся к срубу и воткнул меч в землю. Затем собрал камни из сруба и выложил круг вокруг меча, диаметром в два саада, длины большого охотничьего лука.

Повернулся туда, где за верхушками деревьев медленно разгорался рассвет и запел тихую песню. Один из вожаков взял том-том, маленький барабан, и принялся выстукивать на нем ритмичную мелодию.

Далеко на востоке забрезжили первые лучи Тэйанга.

Шаман прервал пение, подошел к Силуру, взял факел и поджег ветки, сложенные в срубе. Огонь постепенно разрастался, пожирая новую добычу.

– Начинайте священные бои во славу Тайанга! – крикнул шаман и потряс посохом. Все это время он сжимал его в левой руке.

В круг из камней ступили двое мальчиков с обнаженными халади. Лезвия блестели в свете костра.

Шаман снова запел. Том-том застучал.

Мальчики кинулись друг на друга. Обменялись двумя ударами. Один из мальчиков ловко увернулся от третьего удара, очутился сбоку и рассек противнику бок. На белом от глины теле проступила красная царапина. Пострадавший упал лицом вниз и победитель вонзил халади ему в спину.

Шаман поднес к ране кувшин и набрал крови.

Прибежали мальчики из стаи проигравшего и утащили товарища. На земле остался кровавый след.

Шаман поправил откатившиеся камни, выпрямился и снова запел. Том-том бился быстрее.

Другие поединки тоже закончились очень быстро. Кувшин шамана наполнился кровью. Раненые и умирающие стонали в предрассветной мгле за белыми лиственницами. От стволов деревьев по-прежнему шел тихий звон.

Чиун дрался в последней паре. Его противником оказался Улуч, массивный подросток из соседней стаи. Он предпочитал использовать силу, как Кынык.

Чиун поступил просто. Отбил мощные удары напиравшего Улуча, ушел в сторону, контролируя халади противника и неожиданно толкнул его в бок. Улуч споткнулся и вылетел из круга.

Развернулся и рванул было обратно, сверкая глазами, но шаман крикнул:

– Стой!

Улуч остановился и опустил халади. Шаман отложил посох, подошел к подростку, поставил на колени, взял халади из руки и перерезал горло. Улуч упал назад, а шаман перевернул его на бок и поднес кувшин к ране.

Чиун вернулся в линию мальчиков-победителей.

Шаман вошел в круг, поставил кувшин возле меча и снова запел, возведя руки к небу.

Тэйанг взошел полностью. Лес озарился утренним светом.

Дэуда тоже ступил в круг и опустился на колени. Шаман умолк и подал ему кувшин.

– Великий Тэйанг, повелитель семи сторон света, прими наши жертвы! – крикнул Дэуда и вылил кровь из кувшина на меч.

Звон от белых лиственниц на миг прекратился. Лес замер в безмолвии. Чиуну показалось, что костер в срубе тоже притих. По окрестным землям будто пробежала невидимая дрожь.

А потом огонь разгорелся с новой силой, а деревья опять запели тихую мелодичную песню.

Дэуда встал, вышел из круга и крикнул, повернувшись к ученикам:

– Сегодня отдыхаем и празднуем!

Стаи радостно завопили.

Весь день прошел в пиршествах, забавах и веселье. К Дэуде приехали новые гонцы из лагеря Иргилэ.

– Я знаю вон того парня, – Илде указал на одного из посланцев. – Он из стаи Жибаеги. Я с ним дрался, помнишь? Угостил хмелем, благодаря тебе.

– Помню, – ответил Чиун. – Как же такое забыть? А второй, кажется, тот, с которым дрался Чирк.

Под вечер пришли трое мальчиков из стаи Улуча. Нашли Чиуна. Один, полный и низкорослый, приблизился вплотную и сказал:

– Ты выиграл нечестно. Мы хотим, чтобы ты дрался с нами на халади. По очереди.

Ышбар днем напился аракхи и как раз вывалился из кибитки, морщась от головной боли.

Лагерь шумел разными голосами.

Ышбар увидел незваных гостей и услышал их претензии.

– Эй, малявки, благодаря Чиуну ваш Улуч угодил прямиком в Верхний мир, к подножию трона Тэйанга! – крикнул вожак. – Вы должны благодарить его на коленях. Скоро будут криптии, думайте лучше об этом.

Мальчики из стаи Улуча развернулись и ушли.

– Чтобы я больше не слышал о поединках, – крикнул им вслед Ышбар. – Узнаю, горло перережу.

Перевел взгляд на Чиуна и добавил:

– А ты чего довольный сидишь? Быстро беги за кислым молоком гаура. И чтобы ледяной был, у меня горло пересохло.

Чиун вскочил и помчался к поварам.

Рано утром взревели сигнальные бивни. Вожаки подняли мальчиков. Стаи быстро собрали кибитки и оседлали гауров. Выдвинулись из леса и поехали вверх по течению реки.

На берег вылезли ракоскорпионы. Подняв клешни, ждали, пока к ним кто-нибудь подъедет, чтобы вонзить жало.

Весь день ехали вдоль реки. Лес становился все реже, сосны терялись между нагромождений скал. Гауры оступались на узких горных тропах. Густые заросли сменились низкорослой черной травой. Река сузилась, обмелела и быстро бурлила между гладких валунов. Резко похолодало, хотя погода стояла прекрасная.

На одну из стай напал прайд горных львов. Убили двух мальчиков и ранили пятерых.

Огромных зверей обстреляли из луков, утыкав стрелами. Затем закидали копьями. Под конец вожаки, со стороны наблюдавшие за схваткой, порубили львов халади.

Наступил вечер и стаи разместились на привал среди гор в тенистом ущелье. Река гремела вдали. Ночью из перевала выше дул ледяной ветер. Мальчики жались к кострам.

Утром они снова спустились перевалом к реке. В этих местах она делилась на десятки горных ручейков.

Дэуда разделил стаи на две части. Шесть стай Салур повел на северо-запад через брод. Другие шесть стай сам Дэуда направил через горы вдоль реки по еле заметной тропке. Стая Ышбара ехала вместе с тарханом.

В ближайшие три дня всем им предстояло перевалить через горную гряду, разделиться на мелкие отряды и приступить к проведению криптий.