Читать книгу Сценарий известен - Алина Жарахина - Страница 5

«Ну конечно, чем могло всё это закончиться? Ничего другого и ожидать было нельзя», – думала Ирина в тот момент, когда чужое упругое тело ритмично входило и выходило из неё. Чужой мужчина, которого Ирина видела всего несколько раз в своей жизни, четверть часа то и дело переворачивал её тело, она смотрела на него безучастными глазами. Олег продолжал своё дело и как будто не замечал или не хотел замечать этого безразличного равнодушного взгляда… Насытившись её телом, будто в нём было что-то, заключавшее в себе частицу той радости, самодовольства и удовлетворения, которые теперь перетекли к нему и отражались в его весёлых самоуверенных глазах, в пухлых разгоряченных губах, во всем его лоснящемся от пота теле, Олег ушёл в ванную. Ирина накрылась с головой одеялом, стараясь скрыться в его темноте от тяжелых мыслей, которые стремительно её догоняли.

«Неужели всего этого ему достаточно для того, чтобы казаться счастливым? И это и есть любовь? Любовь, воспетая писателями и художниками, любовь, вдохновлявшая Пушкина на стихи и ставшая причиной его гибели. Любовь, слова о которой разбросаны по миллионам страницам книг, которые я прочитала!»

Утром, собираясь на работу, Ирина чувствовала себя грязной и низкой. Это только в тупых сериалах после ночи со случайным человеком героиня чувствует себя красивой и желанной – ничего, кроме унижения и обиды, Ирина сейчас не чувствовала.

«Ну и что такого? – пыталась она себя уговорить. – В конце концов, мне уже тридцать лет, я свободная женщина, имею полное право…» – но чем больше она уговаривала себя, тем хуже ей становилось. Во-первых, она не хотела этого, во-вторых, ничего не чувствовала к этому мужчине, в-третьих, эта ночь ничего, кроме раскаяния в содеянном, ей не дала. Вчера, когда Ирина сидела за работой в архиве ГУЛАГа, куда недавно сдельно устроилась, чтобы иметь доступ к уголовным делам политических заключенных, ей позвонил Олег и привычным нагловатым тоном пригласил на ужин, и Ирина почему-то согласилась, хотя с самого первого дня знакомства зареклась с ним встречаться.

С Олегом она познакомилась на свадьбе однокурсницы около полугода назад. Он как-то сразу с присущей ему бесцеремонностью и самоуверенностью, выдававшими в нем опытного ловеласа, принялся за ухаживания. Вернее ухаживаниями это было назвать сложно. Привыкший брать быка за рога, молодой человек тут же заявил о своих отнюдь не платонических намерениях в отношении девушки, но неожиданно для себя наткнулся на противодействие, которое подрывало его статус плейбоя. После пары встреч он переключился на длинноногую секретаршу его босса, которая давно строила ему глазки, однако отношения с ней быстро исчерпали себя, а ощущение некой незавершенности знакомства с Ириной не покидало. Не то, что бы он часто о ней думал или испытывал какие-то нежные чувства… Нет, это был простой спортивный интерес. Вот он и позвонил вчера Ирине и пригласил на ужин.

Скинув вызов, девушка ещё долго ругала себя за то, что согласилась встретиться с этим бородатым мачо, который так нагло стал приставать к ней еще в первый день знакомства. Да и поговорить с ним было не о чем. Но самое отвратительным казалось даже не это, самым неприятным Ирине почему-то показалось другое: Олег так кичился своей новомодной бородкой, что постоянно во время разговора поглаживал свою тщательно филированную щетину, чем приводил её в бешенство. Казалось, он ни о чём, кроме бороды, думать не может. И вот, всё закончилось банальными приставаниями и заурядным сексом.

В последнее время Ирина испытывала тягостное чувство недовольства собой и всей своей жизнью. Ей казалось, что от неё ускользает что-то важное, настоящее, правильное, пока она грязнет в мелкой суете ежедневных забот и пустых разговоров. От осознания этого она томилась чем-то несбыточным, нереализованным. Чем было это что-то, она не знала, но почти была уверена, что оно где-то есть, в противном случае она бы не чувствовала эту постоянную глухую пустоту, словно она находится на дне огромной пропасти, окруженная вакуумом. То ей хотелось сделать что-то значимое и важное, чтобы громко заявить о себе, то, напротив, хотелось затеряться среди людей, чтобы стать незаметной и навсегда избавить себя от необходимости с кем-то общаться и поддерживать привычные человеческие связи и узы.

Лет с пятнадцати мечтала она написать книгу. Но про что? Женщины обычно про любовь пишут. Но Ирина не очень-то в неё верила, да и банально это было до пошлости. Всё, что можно было сказать о любви, давно сказали до неё, и талантливо сказали. Толстой вообще авторитетно так заявил в свое время, что не может женщина быть писателем, потому что, мол, никогда правдиво не опишет внутренний мир мужчины. Как с этим не согласиться? После филфака мысли о книге стали казаться ещё более призрачными. Жадно проглатывая каждый день по двести страниц классического текста, все больше понимала Ирина, что написать вот так же она никогда не сможет, а хуже писать не хотелось. Слишком большими мерками мерила Ирина во всем, и не только в своих литературных пробах. Полюбить – так королеву, проиграть – так миллион… Отсюда и были все её несчастья, как считала Любовь Юрьевна, Иришкина мама. Три десятка скоро стукнет девке, а она всё сидит в своей библиотеке, книжки выдаёт и беседы о русской словесности для детей проводит. Ни мужа, ни детей, ни денег… Провал по всем статьям. А ведь неглупая, училась хорошо, и собой вышла статная, высокая, обычно такие мужчинам нравятся. Но и с противоположным полом ничего серьезного не выходило, и всё из-за повышенных требований. Поумерила бы она свои запросы, давно бы замужем была.

Но после нового года Ирина вдруг снова загорелась идеей заняться литературой. И чем быстрее приближалось лето, тем яснее и отчетливее стали вырисовываться будущие планы. Долгими часами бродила она по городским улочкам и паркам, о чем-то думала, просыпалась среди ночи и сидела в темноте на кровати. Мать стала подозревать что-то недоброе, уж не влюбилось ли её великовозрастное чадо, но на расспросы матери Ирина только отнекивалась и продолжала уходить в себя. В мае удалось ей сдельно устроиться на работу в архив ГУЛАГа, работенка так себе, конечно, и зарплата символическая, да и работа по оцифровке документов не сулила творчества, но доступ к уголовным делам репрессированных манил Ирину, как древние папирусы: чем-то загадочным притягательно веяло от них. Все выходные она теперь просиживала за новой работой, тщательно разбирая пожелтевшие листы старых толстых дел, смотрела в потухшие глаза людей на фотографиях с лагерными номерами. Среди этих запылившихся дел и мечтала она найти тот алмаз, при умелой огранке которого о многом можно будет сказать в литературе. Мечты о книге стали единственным важным элементом, который прочно прикреплял её к жизни, наделял эту жизнь смыслом, заполнял тот вакуум на дне пропасти чем-то настоящим, но сегодня не работал даже этот стимул. Утро рисковало перейти в затяжную депрессию. Даже привычный макияж Ирина наносила сейчас небрежно и неохотно, просто потому, что так надо. Собрав волосы в пучок, она выскользнула из дома и побежала в направлении метро. Можно было и не бежать, времени – вагон, но она как будто хотела в этот момент убежать от себя, от своей такой пустой, нескладной и никчёмной жизни. Каждое создание на этой земле играет свою необходимую роль, находясь в неразрывной пищевой цепочке живых существ. Человека никто не ест. К чему тогда он? Тем более, если этот человек не продолжит свой род, не выполнит важной функции, назначенной ему природой. Ещё совсем недавно Ирина как будто смирилась со своей участью одинокой женщины, поставила, так сказать, на себе крест, зарывалась с головой в работу, чтобы не думать об этом, но природа неизменно брала своё, она будто напоминала ей об этой важной функции любой, даже самой некрасивой женщины. Конечно, можно было себя утешать статистикой, что в России миллионный город одиноких женщин, которые никогда не выполнят своё предназначение. Вон соседка Юлька одинокая, подруга Наташка, да и в библиотеке только Вера Ивановна замужем, да и то лучше одной быть, чем за такого…Но сегодня все эти «утешительные» схемы не работали. Ирина будто наконец осознала, что навсегда-навсегда останется одна.

В библиотеке её встретила Катя, её коллега. Увидев разбитое лицо Иры, она не замедлила ей сообщить о том, как она сегодня плохо выглядит, как обострились у неё морщинки вокруг глаз и что неплохо было бы ей взять отпуск и отдохнуть. Ирина сегодня была не в том состоянии, чтобы отвечать колкостями на колкости. Она предпочла зарыться в библиотечном фонде, чтобы никого не видеть и никому не попадаться на глаза. Взяв в руки сотовый, девушка стала бесцельно листать новостную ленту и, не найдя ничего интересного, открыла галерею. С первой открывшейся фотографии на неё смотрела молодая девушка-заключенная, уголовное дело которой Ирина вчера сфотографировала, надеясь использовать что-нибудь из него в своей будущей книге. Она и сейчас не могла понять, почему из огромного числа папок выбрала для себя именно эту: то ли её впечатлил молодой возраст заключенной, то ли тот факт, что с «преступницей» её роднили одинаковые имя и отчество. Чтобы отвлечься от своих проблем, она принялась тщательно изучать каждую отснятую страницу репрессированной Ирины Анатольевны Каманиной, арестованной в далёком 1948-м году…