Читать книгу Сценарий известен - Алина Жарахина - Страница 6

4

Оглавление

После сдачи сессии у Володьки начались самые настоящие каникулы. Не то, чтобы он уж очень их ждал, просто само название возвращало его в далёкое беззаботное довоенное детство. Как тогда всё казалось простым и понятным! И вот спустя столько лет, пройдя ужасы войны, испытав каждый свой нерв на прочность, он снова будто вернулся в беспечное лето. Впереди было два свободных месяца. Конечно, он не собирался, как ребёнок, впустую болтаться по московским улочкам, ещё в марте он начал составлять себе список «делишек» на лето. В этом ставшем к июню увесистым списке значились не только серьезные дела, как, например, чтение античной литературы, которую он давно хотел прочитать, но и такие легкомысленные «делишки», как «встретить рассвет на берегу озера» и «влюбиться». После войны с девушками у Володьки не клеилось: то ли обрубленная рука отпугивала девчонок, то ли после расставания с Ниной все казались ему какими-то не такими. И вообще Володька не был из тех смелых парней, которые решительно брали быка за рога и своими шутками-прибаутками быстро могли понравиться любой девчонке, даже самой хорошенькой. Да и простых ухаживаний ему теперь стало мало. После войны всё это начало казаться каким-то незначительным, мелким. Если уж связать себя с женщиной, то только по любви, а о ней Володька знал не понаслышке: он долго приходил в себя после расставания с Ниной.

Первым в его списке «делишек» было дело серьезное. Скромной пенсии и ещё более скромной стипендии ни на что не хватало, поэтому Володька давно хотел найти себе работу, что-нибудь простое, чтобы не отвлекало его от учёбы. Но задача была не из легких: непросто инвалиду без руки найти работу.

Сегодня он решил действовать решительно и обойти близлежащие школы. Возможно, кому-нибудь нужен на летний период сторож, уж что-что, а с этим он справится, как ни как войну прошёл, орден имеет. Он вышел из дома, когда летний день полностью вошёл в свои права. На небе ярко светило солнце, его палящие лучи накаляли воздух до предела, душная горячая атмосфера затрудняла дыхание и лишала сил. Пока Володька добрался до первой школы, он почувствовал сильную усталость. Пот валил градом, хотелось пить. Тут он вспомнил фронт, длинные бесконечные километры дорог, которые они прошли в жару под палящим солнцем и в лютый мороз по глубокому снегу. Тогда и усталость ощущалась как-то по-иному. Вроде, устал, сил никаких и жрать хочется так, что весь желудок сдавило, но всё равно идешь и не думаешь о своей усталости. Просто идешь, потому что не идти нельзя, привал и отдых только по приказу. Как-то просто всё тогда было и ясно. Если шагаешь, значит, ещё живой, упал – всё, кончился твой путь.

В школе Володьку встретили неприветливо. Сначала уборщица, сидящая на вахте, долго таращилась на его руку, потом завуч, которая разговаривала с ним, то и дело пыталась его ужалить.

– Значит, вам нужна работа на неполный рабочий день… А что будете делать в оставшееся время? – пристально смотря на Володьку сквозь очки, строгой интонацией спрашивала она.

– Так я же говорю, я студент, учусь на дневном отделении, – как будто оправдывался молодой лейтенант.

– Учитесь, значит… А не поздновато, молодой человек? В стране рабочих рук не хватает, а вы всё учитесь. Сколько вам лет-то?

– Не только в стране рабочих рук не хватает, у нас тоже не хватает… рук… – как-то сурово ответил Володька.

– А вы меня своими ранениями не впечатлите. Не такое видела. Вы-то вот живой остались, подумаешь, рука…

– Подумаешь, – зло повторил Володька.

– Вот именно. Живой остались, а работать не хотите…

– Да что вы заладили, живой, живой. Вам-то какое дело?

– Ничего… – как будто одумавшись, произнесла женщина и, немного погодя, с сомнением в голосе добавила, – в самом деле, ничего. Нет у меня для вас работы, молодой человек, нету.

– Нет, так нет, – холодно отозвался Володька и вышел из кабинета.

Настроение было безнадёжно испорчено. Не в первый раз он сталкивался с этим, но всё равно никак не мог привыкнуть к укоряющим глазам и колким фразам женщин, потерявших на войне своих мужей и сыновей. Как будто тот факт, что он, Володька, остался жив, являлся для них неопровержимым доказательством его трусости или бесчестия. Даже если эти женщины ничего ему не говорили, а просто смотрели на него, он всё понимал по их тяжёлым завистливым взорам. Володька испытывал к ним жалость. Конечно, очень сложно матери смириться с потерей сына, но ведь и он не виноват, что остался жив. Если выжил, значит, так надо было.

Несмотря на усталость и плохое настроение, Володька всё же зашёл ещё в пару школ, но никакого результата его настойчивость не принесла. Тогда он решил сходить к Константину, может, в их дом культуры нужен охранник, и почему он раньше не спросил его об этом. Чтобы застать своего приятеля на работе, молодой человек прыгнул в троллейбус и уже через полчаса был на месте. К его огорчению, Константина в ДК не оказалось, и это неудивительно, ведь он часто брал работу на дом: рисовал афиши, плакаты, декорации. Можно, конечно, было пойти в администрацию и самому узнать, но опять, как мальчишка, стоять и оправдываться перед кем-то он сегодня больше не хотел. Уже подходя к выходу, он услышал чей-то знакомый голос, назвавший его по имени:

– Володя! Владимир! – Володька обернулся. Перед ним стояла Ира, с которой недавно он имел честь познакомиться. Она была в скромном сером платьице, тоненький поясок перевязывал её худенькую талию и подчеркивал стройные, но женственные изгибы. Красивое правильное лицо, как на античных скульптурах, обрамляли русые волосы, убранные в аккуратную шишку. – Вы ищете Костю? А он ушёл домой, завтра нужно сдавать плакаты, а он, как всегда, увлёкся своей живописью и ничего не успел. Побежал доделывать. – Володька смотрел на неё и завидовал Константину: с какой теплотой в голосе она сейчас говорила о нём. Прошло то время, когда Володька ценил в девушках пышные формы и бездонные голубые глаза. Теперь, кроме формы, хотелось ещё и содержания. Всё как в литературе.

– А завтра он будет? – спросил он просто для того, чтобы что-нибудь спросить.

– Да, утром, ему в девять сдавать плакаты.

– А вы домой? Можно я вас провожу? – Володька стыдливо опустил глаза, и ему стало неловко за то, что он стыдится своего вопроса. Ира долго молчала, как будто колеблясь между «да» и «нет». Молодой человек всё понял и решил не настаивать, но сомнения девушки невольно обидели его.

– Подождите, Володя, я сейчас. Только возьму вещи, – после мучительных сомнений произнесла Ира.

Они медленно шли по улице Горького в направлении её дома. Ира была какая-то молчаливая и задумчивая. То и дело она украдкой разглядывала Володькино лицо, как будто ища в нём знакомые черты. Потом решительно отворачивалась, ещё больше погружаясь в свои размышления. Володька пожалел, что решился провожать Иру: ещё вчера он заметил, что она нравится его другу, а уже сегодня Володька, воспользовавшись его отсутствием, провожает её до дома. Чувствуя себя виноватым, он решил завести разговор о Константине.

– Вы работаете вместе с Костей?

– Да, я работаю в костюмерной, ремонтирую костюмы, – как будто обрадовавшись вопросу, ответила Ира.

– И сочиняете стихи…

– Сочиняю – это слишком громко сказано, так уж, пишу в своё удовольствие. Я и выступать-то не хотела, Костя уговорил. Говорит, что в моих стихах что-то есть. Я, если честно, так не считаю.

– И зря. Он, вообще, редко, что хвалит, скорее критикует. Я вообще не помню, что бы ему что-то нравилось… А вы видели его картины?

– Видела. Вот это, действительно, реализм, я бы даже сказала гиперболизированный реализм, доведенный до страшного гротеска. Очень жаль, что современники никогда не увидят его картин.

– Вы думаете, их никогда не выставят? – с горечью в голосе спросил Володька. Он раньше и не задумывался о том, как, возможно, обидно писать полотна, зная, что они не дойдут до своего зрителя.

– Нет, конечно,… Его картины слишком далеки от, так сказать, официального искусства. И потом, он был в плену. К таким у нас предвзятое отношение, вы же понимаете… – сказала Ира и устремила свой взгляд на Володьку, чтобы не только услышать, но ещё и увидеть то, как он относится к плену.

– Понимаю, но ведь Константин попал в плен случайно, был ранен в бою, чудом выжил. Хотя… – задумался Володька.

– Что хотя? Договаривайте! – упорно настаивала Ира.

– Конечно, в отношении Константина это несправедливо, но ведь, помимо него, есть и другие, те, которые заслуживают такого… Многих даже сажают, значит, они, действительно, виноваты…

– То есть вы наивно полагаете, что у нас сажают только тех, кто виноват… – в голосе Иры визгливыми нотками зазвучало раздражение. Она пыталась сохранять спокойствие, но по её лицу было видно, что её очень задели слова Володьки.

– Бывают, наверное, и ошибки, но ведь нужно всех проверить. Вот Константина же проверили и отпустили. Возможно, кого-то и посадили несправедливо, но если это помогло упрятать изменников, так надо было. Я понимаю, это жестоко звучит, но такова жизнь. На войне тоже несправедливо погибло много хороших достойных ребят, они были лучше, чем я, но они погибли во имя благородной цели. Их жертвы не напрасны, – закончил Володька, оставшись довольным своей убедительной и грамотной речью. Но, по всей видимости, эта речь не произвела на Иру должного эффекта. Она опустила глаза и как-то разочарованно усмехнулась. Володька достал папиросу и стал прикуривать. Он уже так привык справляться без кисти на правой руке, что быстро сладил со спичечным коробком и беломориной. Ира снова уставила на него свой пронзительный взгляд, но теперь он был полон не страха и недоумения, как вчера, а обиды и злости.

– Да, наверное, вы правы. Вы всё так хорошо понимаете, – прозвучало с иронией в голосе. – Мне пора. Спасибо, что проводили. До свидания.

Ира скрылась в темноте подъезда, а ошарашенный Володька остался стоять на месте. Он даже не нашелся, что сказать ей в этот момент, и тем более не мог понять причину столь странной реакции девушки на его слова.

Сценарий известен

Подняться наверх