Читать книгу (Не)крутышка Кэт - Алиот Браянс - Страница 8

Сероватый потолок освещал маленькую комнатку ярким светом, льющимся непонятно откуда. Высокий железный стол, на котором я сейчас сидела, качая ногами, куча прозрачных шкафчиков возле стен с какими-то непонятными приспособлениями внутри.

– Так-с, ссейчччасс будет-с немного-с больно-с, – повернулась, обращаясь ко мне, женщина, держа в руках прибор, смутно напоминающий наш смартфон. Тоненький прибор защелкал, в мое предплечье, казалось, впилась сотня непонятно откуда взявшихся игл. Повеяло холодом, словно к этому месту приложили кусок льда. Что-то зазвенело, зашуршало, выдавая на экран прибора какие-то странные символы.

Я изо всех сил сдерживала рыдания. Чувствовала, что я достигла того предела, когда, упав могу не подняться. Так, не раз было в жизни и на тренировках. Вот только рядом всегда был кто-то, способный протянуть руку и подставить плечо. Кто-то более сильный, ловкий и бесконечно родной. К глазам безотчетно подкатили слезы, и я сглотнула, стараясь не разреветься. Я всегда была слабым звеном и всегда влипала в неприятности. И уж если кому и суждено было очутиться в космосе или другом мире, то уж точно не мне. Ну, какой из меня воин, защитник человечества – мне бы себя спасти. Надоело, тыкаться слепым котенком в этом безумном новом мире.

Стараясь, отвлечься от боли и грустных дум, принялась изучать единственную встреченную мной женщину. Белая до легкой голубизны кожа, через которую просвечивались голубые вены. Квадратная приплюснутая голова, с большим лбом, по верхней части которого расположилось два больших и четыре маленьких темно-бордовых пугающих круглых глаза с треугольным зрачком, без бровей и ресниц. Нос почти отсутствовал, вместо него небольшой треугольный выступ с шестью точками. Рот был закрыт двумя выступающими хелицерами и при всем при этом странное почти человеческое тело, укутанное тканью, наподобие сари, четыре руки трёхпалые руки и две ноги.

– Вот-с и вссе. И сссовссем не больно-с, – такие привычные земные фразы, сказанные тоном, словно я бестолковый младенец, вызывали внутренний протест, рождая желание возразить и одернуть – со мной уже несколько лет никто не разговаривал в подобном тоне. Сдержав, глупый порыв кивнула. Отвечать не хотелось, да и сил пока не было.

Тогда, после напряженного разговора, в котором я согласилась сначала стать ильми, а потом объявила себя ребенком, я так смутилась и растерялась, что несколько минут пребывала в прострации. Когда же прислушалась к переговорам мужчин, поняла, что ведутся они на языке, которого я не знаю. Пожурила их и попыталась встать, чтобы вернуться в каюту Эри, но ноги подкосились, и я бы упала, не поймай меня лайор.

– Тебе-с не ссстоит пережжживать-с, – шипя после каждого слова, успокаивала меня Ашрейна, смотря в экран своего чудо-прибора, – никто-с на этом корабле-с не пришчинит тебе-с вреда-с. Ты-с под защитой-с Ссовета-с. А теперь еще обзавелась-с и могусщесственным-с опекуном-с. И хотя-с он был не прав-с, восспользовавшшиссь твоим-с неззнанием-с и сделав-с тебя ильми, но у тебя-с ессть нессколько лет-с, чтобы принять-с или отвергнуть-с его предложение-с.

– Зачем тогда за мной все гонялись? – недоверчиво поинтересовалась я, пытаясь разобрать все эти звуки, сливающиеся в одно бесконечное шипение.

– Ты-с провела-с в регенире-с пошчти-с неделю-с, а до этого-с вы-с неизвесстно ссколько времени-с находилиссь в коссмоссе. Результаты-с анализзов показали-с, что-с на момент-с помесщения-с тебя-с в регенир-с ты досстигла критишчесских знашчений по ссодержанию-с в организзме-с необходимых-с минеральных-с весщесств. И хоть-с регенир-с восстановил-с их балансс, но причины-с и сскороссть их потери-с нам неведомы-с. У твоего-с друга Макссса уровень-с кальсция и других-с минералов-с падает-с так бышстро, счто всего неделя без поддержки, и он не сможет ходить. У тебя, судя по твоему внешнему виду, сскороссть потери-с намного-с меньше-с, но сколь-с долго-с это-с продлитсся и когда-с твое ссосстояние сстанет критичесским нам-с неведомо-с. Ты разве не счувствовала-с мышесчной сслабоссти, сспутанности ссоззнания? – спросила меня Ашрейна и я кивнула, вспоминая, что действительно заметила слабость тела, а с сознанием вообще непонятно что творится. Но я все списала на болезнь и вмешательство риязлов и никак не могла представить, что это сказывается мое пребывание в космосе.

– То есть все это время, вы искали меня, чтобы дать витаминки? – неверяще воскликнула я, – А я просто …? – замолчала, чувствуя, что не хватает слов описать всю степень моей оплошности.

– Не ссовсем-с так-с, но примерно-с верно-с, – подтвердила, оскалившись Ашрейна, я вздрогнула, уж очень зловеще у нее получилось, хотя никакой угрозы от женщины и не исходила.

– Что удалось выяснить, Ашрейна? – в медотсек без стука вошли двое: лайор и странный золотокожий мужчина, на голове его вместо волос копошились темные живые щупальца, каждое из которых было похоже на маленькую змейку.

«Ну, вот и медуз Горгон пожаловал», – как-то совсем лениво пронеслось в голове. Мозг постепенно окутывала какая-то вязкая пелена, реальность размывалась, и я лишь усилием заставляла себя, если не учувствовать в разговоре, то хотя бы слушать.

– Еще б-с немного-с и мы-с ее потеряли-с, доктор-с Квифрей-с,– голос Ашрейны проникал в сознание, словно через вату. Мужчина ничего не ответил, лишь легкая гримаса мелькнула на его лице, и я впервые заметила некое подобие бороды – такие же, как на голове, змейки на широком подбородке были переплетены в некое подобие косички. Одна из них в какой-то момент дернулась прямо мне в лицо, сверкнув глазами-бусинками. Я лишь вяло отмахнулась.

«Опростоволосилась ты, Катька», – пожурила себя, – «Выросла на дурацких фильмах, где все враги, всем от тебя что-то нужно и добра ни от кого не жди, вот и попала в такую ситуацию. Где же твоя наивная вера в человечество, над которой смеялись все друзья-товарищи?».

Нить разговора терялась. Краем сознание отметила и потерю инстинкта самосохранения, так как на второй прыжок одной из змеек я вообще никак не прореагировала.

«Нет, что-то явно не в порядке», – запаниковала я.

Холодная тяжелая рука легла на плечо:

– Не бойся, все хорошо. Это действие успокоительного. Тебе надо в регенир на пару часов, поэтому спи, а потом мы поговорим, – безэмоциональный голос подействовал успокаивающе, и я перестала сопротивляться поглощающему меня сну, – Все будет хорошо, – услышала уже сквозь сон.

– Обещаешь? – сонно спросила в ответ по привычке одними губами.

– Обещаю, – донесся до боли знакомый ответ, вызывая привычную безмятежную улыбку. Я повернулась, укладываясь на столе, ухватилась за ледяную руку, устраивая ее под ухо вместо подушки, и устало сомкнула глаза.

***

Весь последующий день я проспала в капсуле регенира. В какой-то момент сознание снова вернулось и, отделившись от тела, принялось подслушивать разговоры окружающих. Причем настораживалось и активизировалось оно именно тогда, когда разговор шел обо мне или о Максе. Но ничего особо полезного не узнала. Сложные далекие от моего понимания разговоры про «кариотип», «центромеры», «хроматиды», «кинетохор», «конъюгации», «совместимость» и многое другое. Я слушала, удивляясь тому, что термины для меня звучат странно знакомо, словно в моей памяти они уже были, и я лишь сопоставляю незнакомые по звучанию слова с известными мне аналогами, но смысла сказанного все равно не понимала. Вспомнился изучаемый на первом курсе учебник по анатомии, где эти самые слова и упоминались, вот только сосредоточится и вспомнить, о чем в нем говорилось, я была не в состоянии.

В таком состоянии я провела несколько бесконечно долгих часов, пока пронзительно запищав, капсула вдруг не открылась. В этот раз встречала мое пробуждение целая делегация – доктор, медсестра, лайор и жавшийся в углу Эри.

Просто замечательно, конечно, но я почему-то голая. Поэтому, первое, что я сделала, это завизжала «Вон!» не своим голосом и постаралась максимально обхватить и прикрыть себя не гнущимися руками. Спас ситуацию Эри:

– Кэт, не любит быть без одеяла, – сказал он, приближаясь ко мне и протягивая уже знакомый мне плед.

– Ты действительно ребенок, – насмешливо отметил лайор, кутая меня в непонятно как оказавшийся в его руках плед.

Ощутив себя под прикрытием теплой и мягкой ткани, почувствовала себя увереннее, пока не вспомнила про Нейра.

– Где мой комбинезон? – поинтересовалась, стараясь не выдать охватившего меня беспокойства.

– Отправлен на переработку, – сухо ответил лайор.

– То есть вы лишили меня единственной одежды, которую мне удалось добыть? – взорвалась я возмущением, вспоминая, что по карманам этого самого комбинезона было распихано много всего полезного.

– И не только… Может, поделишься, откуда у тебя иртсан? – лайор сделал шаг к столу, на котором я вчера сидела, и теперь крутил в своей руке то, что я принимала за бутылочку.

В его руке бутылочка преобразилась, из нее хлынул поток синего холодного света, преображая ее в … «световой меч», ‑ пришло на ум сравнение, возвращая картинку из Звездных войн. Только в отличие от имеющегося в моей памяти аналога, этот представлял собой простую запечатанную овальную трубу, чуть тоньше алюминиевой пол-литровой фитнес-бутылки, с выпуклостями и антискользящим покрытием для руки, утончением кверху и широкой крышкой, которую я неоднократно пыталась открутить. Никаких кнопок, символов или еще чего-то подобного на этом гладком черном приборе не было. Зато внутри что-то булькало, подтверждая мое предположение.

– Так откуда у тебя иртсан? – прервал мои размышления лайор.

– Нашла.

Лайор усмехнулся, но больше задавать вопросы не стал. Поток исходящего из иртсана света погас, и он положил его на стол, взяв в руки другую непонятную мне штуковину из моих сокровищ.

– Как вы это сделали? – не смогла сдержать любопытства я.

– Это я так понимаю, вы тоже нашли? – покрутив в руках пластинку с незнакомыми мне символами, проигнорировал лайор мой вопрос.

– Как и все лежащее на этом столе, – усмехнулась я.

– Обладание любой из этих вещей прямой путь в тюрьму, – покрутив в руках очередное мое сокровище, уведомил меня ромбразец, – От немедленного ареста вас спасает лишь статус гости и то, что по закону Союза Двести Восемнадцати Планет, любой разумный в возрасте до 25 лет находится под защитой Совета.

– Вы еще успеете расспросить мою пациентку, – вмешался в наш разговор доктор, – а пока выйдете и дайте ее осмотреть. И добудьте девочке одежду, раз ее комбинезон по вашему приказу утилизировали.

Лайор хотел видно что-то возразить, но вместо этого хмыкнул, Эри обеспокоено посмотрел на меня, ожидая подтверждения приказа. Я же на секунду зависла, ловя себя на том, что оставаться наедине с доктором я почему-то не хочу.

Дверь медотсека беззвучно отъехала, и в каюту вломился синеглазик. Застыл у двери, уставившись на кутающуюся в плед меня. С минуту играл со мной в «гляделки».

– Я тут тебе одежду принес, ильми, – сообщил, делая шаг вперед и протягивая мне аккуратно сложенные вещи, – Чуть позже выберешь и закажешь все сама, а пока… – пробормотал еле слышно. Что это смущение?

Взяла протянутые им вещи и развернула. Первой была рубашка – обычная мужская рубашка из мягкой ткани, с длинным рукавом и без пуговиц, большая и судя по размеру снятая с самого Акдрейса. Вторыми были штаны черные мужские и на удивление всего на пару размеров больше необходимых мне. Взглянула на Чебурашку, мысленно примеряя на нем брюки, точно его. Свободная, удобная одежда, что может быть лучше.

– Спасибо, Акдрейс, – радостно поблагодарила я и, не удержавшись, обняла смущенного и растерянного мужчину. Почувствовала, как под руками напряглись плечи, и отпрянула, соскальзывая со стола, ругая себя последними словами за эту провокацию.

– Отвернитесь, – попросила окруживших меня мужчин, те лишь посмотрели на меня, – Что не одного джентльмена? Или в этой части Галактике не действует правило «Мужчина всегда думает об удобстве женщины»? Так, вот мне неудобно переодеваться перед вами!

Моя пламенная речь не возымела никакого успеха. Стоящие вокруг меня мужчины только переглядывались. Доктор застыл, уставившись в какой-то прибор, Эри неловко мялся в своем углу, лайор посмеивался, стоя у двери, Чебурашка отступил от меня на пару шагов и прожигал меня недоумевающим взглядом, словно боялся, что я нападу на него с очередными обнимашками.

– Кругом! Шагом марш! – отчеканила приказ, полностью копируя манеру отца, ‑ На месте стой! Раз-два! – и челюсть чуть не отпала от изумления, когда троица отвернулась и сделала два шага, и только доктор остался на месте.

«Как там любит повторять па: «Скоро мои команды станут на уровне рефлексов, и ты будешь сначала делать, а потом разбираться». Вот и тут все люди военные – рефлексы, а моя команда просто совпала с их», – размышляла я, быстро надевая рубашку. На доктора решила не обращать внимания – врач, он и в Космосе врач. Хотя этот какой-то не внушающий доверия. Может потому, что в отношении меня проявляет чрезмерный научный интерес? А интерес врачей иногда заходит в стадию препарировать. Интересно, клятву Гиппократа они дают?

Усмехнулась всей этой одновременной белиберде в голове, озадачено наблюдая как сходятся края на рубашке, превращая ее в цельносшитое платье. К тому моменту, как эти двое сообразили, что командовать я не имела права, штаны надеть я успела, сказались папины тренировки, и теперь придерживая их на поясе, подыскивала глазами, чем бы перевязать.

На удивление и тут как в комбинезоне сработала функция подбора размера, и они вместе с рубашкой стали уменьшаться. «Только не в обтяжку!», – взмолилась я, четко представляя, что хотела сделать из этих вещей – свободное платье, немного присобранное на талии, с закатанными на три четверти рукавами, и прямые брюки с подвернутыми штанинами. Я еще представляла, а одежда уже принимала нужную форму.

– Ух-ты, а что и так можно было? – не сдержавшись, спросила вслух, посматривая на плед, и оценивая свои возможности сделать из него платья.

– Только с одеждой из мерика, – снисходительно пояснил лайор. Захотелось по-детски скорчить гримасу и показать язык, но я отвлеклась на создание карманов, для всех тех мелочей, что лежали на столе.

– Что это ты делаешь? – спросил ромбразец, когда я, подойдя к своим сокровищам, принялась распихивать их по карманам.

– Что? – переспросила, не сразу поняв, о чем речь, – Собираю свои трофеи.

– Хочешь, чтобы я тебя арестовал?

– Согласно Женевской конвенции «Все вещи и предметы личного пользования, за исключением оружия, лошадей, воинского снаряжения и военных документов, остаются во владении военнопленных, так же как и выданные им для их личной защиты», – процитировала я на автомате, «Боже, что я мелю», – у вас разве не так и у военнопленных отбирают последнее? – под ледяным взглядом серых глаз хотелось себя одернуть, замолчать и смиренно просить прощение. Вот, только мой инстинкт самосохранения куда-то отлучился, бросив меня одну.

– Кээт, вы не военнопленная, – мое имя в устах лайора прозвучало необычно: мягко, слегка растянуто, – вы гостья?

– А у гостей принято отбирать их вещи? – снова спросила я, жалея о том, что не могу прикусить язык.

– Нет, но это не ваши вещи, – насмешливо уверил меня он.

– Почему это? Все нажито непосильным трудом…

– Взято без разрешения на складе.

– Не докажите! – взвилась раздраженно, замечая, что носителя и МЕМа нет на столе, и все эти мои подначки, чтобы незаметно найти и вернуть Нейра, бессмысленны, – К тому же по законам гостеприимства, а вы настаиваете на них: «Все мое – твое!».

– Какие странные у вас законы, ильми, – вклинился в наш разговор Чебурашка, – оставь иртсан, его нужно специально подбирать по силе, если тебе так хочется я подарю тебе новый, и вообще все оставь, тем более что это добро тебе не пригодится.

Я обиженно зашморгала носом и принялась выкладывать то, что успела спрятать в карманы.

– Ты обещал, – словила на слове Акдрейса, все еще дуясь, – И научишь им пользоваться!

– Хорошо, – рассмеялся мужчина и я последний раз шморгнула носом.

И что со мной не так? Я же обычно тихая, мирная и спокойная, что удав, а тут сплошные эмоциональные качели. И это чувство сохранения, то есть и заставляет жаться в углу, то теряется, и я рычу на хищника, который может прихлопнуть меня что муху. Я попыталась вспомнить все случаи потери этого самого главного инстинкта и, опешив от догадки, испуганно посмотрела на кесерийца – с его появлением теряется моя адекватность. И чем мне это грозит? А главное, почему происходит? И что вообще со мной творится?

– Меня зовут Квифрей Джоэлартю, ребенок, но ты можешь звать меня Фрей, – представился змееволосый врач, стоило только «посторонним», как он выразился, покинуть медотсек, а мне до боли хотелось ухватиться за ладошку Эри, Чебурашки или, в крайнем случае, лайора, только бы ощутить себя в безопасности, – Я врач на «Неуязвимом», – слова вспыхнули ярко-красным, запахло кислым – предупреждение: ложь, ложь и опасность, и взгляд энтомолога нашедшего редкую бабочку для коллекции. Только вот эта бабочка я и мне это, мягко говоря, не нравится.

«И почему мне так не везет с врачами?», – задала себе риторический вопрос.

В медотсек вошла Ашрейна и я облегченно выдохнула: потерянное ощущение безопасности вернулось. Не полной, конечно, как было в присутствии мужчин, но достаточной, чтобы я почувствовала себя спокойней.

– Мирных звезд, Ашрейна, – запоздало поздоровалась, натягивая на лицо безмятежную улыбку.

– Мирных звезд, Кэт, – ответила мне девушка и я поймала себя на том, что не слышу, так раздражающего меня при первом общении, шиканье, исчезли эти бесконечные «с», напоминающие устаревший словоерс.

Что это? Очередная адаптация моего бедного моего бедного мозга, решившего, что эти шипящие – шум мешающий восприятию или ее шипение было игрой моего воображения, сравнившего Ашрейну с кем-то из членистоногих? Углубится в разрешение мне не дали, начав череду обычных вопросов из серии «На что жалуетесь?» и моих автоматических ответов на них. Сосредоточится на осмотре, я не могла. Мысли снова и снова возвращались к Нейру и его возможному местонахождению. Надежда, что гри’ят чудом избежал утилизации, умирать не хотела.

– А теперь протяни руку, ребенок, – вырвал меня из бессмысленных переживаний голос доктора. Я молча повиновалась и на правой руке, скользнув живой змейкой, защелкнулся браслет.

– Что это? – поинтересовалась, разглядывая это странное «украшение».

– Дейч, ‑ и видя мое недоумение, пояснил, – Это такое специальное устройство, позволяющее следить за самочувствием разумного.

«Да-да, только за самочувствием и только ради вашего блага…» – мелькнуло в голове. Я промолчала, вспомнив, что Нейр тоже упоминал о дейче, и насколько я поняла из наших с ним разговоров, этот маленький браслет имел массу разных функций – банковская карта, средство связи, анализатор здоровья, ключ от дверей, маячок-следилка и мини-компьютер с выходом в Сеть.

– Кто такая ильми, доктор?

– Странный вопрос ты задаешь, ребенок. Неужели кесериец тебя не объяснил?

Оранжевый цвет перед глазами, сопровождающий все слова доктора, резко полыхнул, сменившись на красный, предупреждая об опасности.

– Объяснил, конечно, просто я не уверена, что правильно все поняла, – поспешно заверила я, отмечая странную заинтересованность змееголового в этом вопросе.

– Ты смотри, девочка, кесерийцы любят не договаривать в этом вопросе и, если он утаил от тебя правду, то стоит обратиться в Совет и сменить опекуна.

«Угу, и получить нового, более удобного Совету или лично доктору», – дополнила я фразу, вспомнив, как долго спорили синеглазый и лайор на незнакомом языке, перед тем как я очутилась в медотсеке.

– И как я пойму, что он мне что-то недоговорил, если не знаю всей правды? – задала резонный вопрос я.

Доктор замер, внимательно всматриваясь в меня, но ничего не ответил, лишь продолжил тщательно изучать свои приборы и данные полученные от них. «Эх, темните вы что-то, товарищ врач, умалчиваете».

Решив, что правды не добьюсь, впилась взглядом в экран, на котором теперь отражались какие-то незнакомые мне символы. «Эх, понимать бы еще, что они значат!». Проблеск озарения мелькнул, когда увидела картинку с парными разноцветными полосочками и крестиками. Что-то очень знакомое, но что вспомнить я пока не могла. Рядом с ней мелькнула вторая такая же картинка, и доктор застыл, сравнивая.

Узнавание, мелькнуло в голове, но четко формулироваться не пожелало. Попыталась сосредоточиться и вспомнить, где я видела похожую картинку. Пока вертела в голове воспоминания, картинка справа мигнула и сменилась на другую, тут пары стояли раздельно и были видны четче. Машинально посчитала – 23. Картинка снова сменилась, и я заметила отличие последней пары – левая картинка две одинаково длинных черточки, правая – одна короче. ХХ и ХY, я чуть не завопила от радости, отметив, что на новой замене два ХХ. Если последние половые хромосомы и их 23 пары, то картинка изображает человеческий геном, а на экране быстрое сравнение моего с другими, наверное, теми, кто был похищен риялзами. Память вернула отыскиваемое воспоминание, прокрутив «кино»:

– Мама, что это? – я перебираю какие-то бумаги с незнакомыми символами, фотографиями, картинками. Из рук выпадает пачка кардиограмм – их я уже знаю, делали в прошлом месяце.

– Твои старые бумаги из больниц, – небрежно бросает мама, отмахиваясь, я же с интересом начинаю изучать свою «подноготную», радуясь тому, что на меня есть целое досье. Что-то узнаю и могу прочитать, что-то нет, и тогда спрашиваю, терпеливо отвечающую маму.

– Мам, а это? – тыкаю ей под нос очередную разноцветную картинку.

– Твой кариотип, – отвечает уже уставшая от моего любопытства мама, – врачи хотели посмотреть все ли у тебя в порядке с генами.

– Зачем?

Я не дослушиваю ответ, который и так знаю «ты постоянно болела», прекращая поток воспоминания и удерживая картинку с цветным фото из памяти. Сравниваю зафиксированный мысленный образ и картинку слева – цвета другие, но все черточки на месте, если фиолетовенькие что-то и изменили, то в одном из тех тысяч генов, которые найти нереально. Это я еще про мусорную ДНК молчу.

Раздается слабое жужжание – система сигнализирует о том, что сравнение завершено.

– Что скажете, доктор? – полюбопытствовала я, когда каждая хромосома на моей картинке оказалась обведена несколькими цветами, а прибор, проводящий сравнения, запищал, выдавая результат.

– Даже не знаю, девочка, – задумчиво ответил Квифрей, – одно могу сказать точно, ты здорова и можешь родить от любого представителя высшей расы.

Обрадовал. Прям сейчас на радостях побегу скрещиваться и рожать.

– Нет, доктор. Вы ошибаетесь. Наша раса рожает только от взаимной любви, – сказала уверенно, скрестив пальцы, вспомнив заветное «честность лучшая политика и в свою ложь надо свято верить». А разве я солгала? Я точно детей только от любимого рожать собираюсь! Главное, чтобы Макс не проболтался! Авось, хотя бы немного остужу этот пугающий научный интерес.

– Любви? – изумленно переспросил доктор, всматриваясь в свои диаграммы.

А я подумала, что это та способность, которой я бы действительно хотела обладать, а то примут ненароком за инкубатор и начнут свои опыты возрождения-размножения. Злость пробрала так, что по спине пробежали мурашки. Несправедливо все это! Одна маленькая я, а их… Только на корабле количество тестостерона зашкаливает. Не хочу! Не буду! Хотелось, как в детстве упасть в истерике на пол и замолотить конечностями. Только я так и в три года не делала, а в двадцать один начинать уже как-то поздно.

«Лучше бы гормоны проверил», – мелькнула мысль реакцией на эту чрезмерную эмоциональность. Кортизол с адреналином точно зашкаливают. Хотя… Если считать, что я прошла курс регенерации, поискала старый шрам на правой руке, не нашла, и вынесла вердикт «прошла!», значит гормоны в норме, а причины изменения моего характера нейробиологические. Вот, что меняли мне риялзы и их странный вирус – нейронные связи! Неудивительно, что я такая нервная и кидает меня из крайности в крайности. С нервной системой и раньше было не все гладко, сплошные нейробиологические феномены и расстройства – синестезия, эйдетическая память и этот жутко мешающий жить ситуационный мутизм, когда в одной ситуации меня не заткнешь, а в другой слово не вытянешь. А теперь что? И как с этим бороться? И нужно ли бороться? Может, принять новую себя и жить, не оглядываясь?