Читать книгу Разрушенная Вселенная - Алиса Лиделл - Страница 1

Bring Me The Horizon ”A Lot Like Vegas”

Ты получил, что заслужил? Ты этого всегда хотел для меня?

My Chemical Romance “Cemetery Drive”

22.09

Привет! Я Генри. Странное имя, не так ли? Я искренне не понимаю, почему я не Шарль, не Эдвард, не Луи, не Кевин, не Марсель, не Франсуа. Почему именно Генри? Я не знаю, сколько мне лет. По ощущениям около двенадцати, но я гораздо старше, это точно. Однако я не помню, как я выгляжу. Чем я увлекаюсь? Ох. Совершенно ничем. Вернее сказать, я не знаю. Пока что. Может быть, только медициной. Джесси Андерсен говорит, что это нормально.

Этот дневник я назову символом моей новой жизни. Чистая страница, на которой я самостоятельно буду выводить буквы черными чернилами, иногда разнообразив их алыми пятнами. Мое перышко, да, настоящее воронье перо, не достаточно острое, чтобы проткнуть вену. Это, на самом деле, совсем не проблема. У меня есть листы бумаги, о которые можно запросто порезать кожу. Даже небольшого количества крови мне будет достаточно. В конце концов, я должен каким-то образом выделять те вещи, которые имеют большое значение для меня.

Красивая доктор с голубыми глазами (почему-то голубой цвет очень много значит для меня) решила, что дневник – совсем неплохое решение. Я могу записывать все то, что мне удалось вспомнить, а также могу оставлять небольшие послание для всех своих остальных «я». К несчастью, у меня сейчас большие провалы в памяти. Милая мадам Андерсен очень удивилась, когда узнала, что я помню о том, что у меня биполярное расстройство. Мало что на данный момент времени мне известно о себе, но о существовании болезни я почему-то знаю. Я все еще в курсе, как решать примеры по математике, а также помню многое из медицины. И, конечно же, я в курсе, что у меня биполярное расстройство и то, что голубой цвет – мой спасительный.

Мне нравится то, что с помощью дневника я смогу вести сам с собой диалог, когда буду находиться в маниакальной или депрессивной фазе. Это здорово. Джесси тоже оценила. Мне кажется, что я нравлюсь мадам Андерсен. Это хорошо, потому что она крайне милая. А еще у нее голубые глаза, они правда очень красивые. Я люблю их. Забавно, но вот уже второй день подряд мне снится лазурное небо, льдинки, мерцающие голубизной и яркие синеватые звезды. Я помешался на голубом цвете. Я всегда замечаю его. Джесси считает, что это связано с моей прошлой жизнью. Что ж, разумно, пожалуй.

Меня зовут на очередной прием. Ладно, пожелай мне удачи, другой я. Обещаю, что скоро вернусь и напишу еще парочку строчек.

***

Кажется, это был вечер среды. Шарль стоял в роскошном цветочном магазине в крошечном поселении возле Парижа. К цветам в этом чудном месте относились с большим почтением, что так грело душу молодого человека. Возможно, кто-то скажет, что у де Фоссе помешательство на растениях. И знаете, это ведь действительно так. Парень еще в подростковом возрасте решил, что хочет работать с цветами. К счастью, у него получилось исполнить свою цель, причем настолько хорошо, что совсем недавно его отправили на первую работу вне магазина, на полноценный заказ.

Завтра небольшая командировка уже закончится, и утренним поездом Шарль собирается вернуться домой, в Париж, где его ожидал один очень сладкий кексик, который обещал устроить целый пир по приезду своего молодого человека. Да, стоит признаться, что по еде своего возлюбленного парень буквально слетал с катушек. Но ни одна сладость на свете никогда не будет прекраснее, чем сам милый мальчик. Генри – ангелочек с шоколадными кудряшками и огромным сердцем. Иногда де Фоссе казалось, что своему мальчику готов был писать стихи и поэмы (если бы хоть что-нибудь знал об этом трудном деле). Генри понимал, что Шарль вообще по своему характеру был не способен на комплименты, но то, каким флорист становился пушистым и мягким рядом с любимым парнем, явно говорило о многом.

Де Фоссе окинул взглядом прилавки с цветами. Все они такие разные и удивительные, поэтому, впрочем, как и всегда, не знал, что именно выбрать. Но на глаза попались каллы. Они достаточно необычные и красивые, пускай и немного дороговатые по сравнению с обычными тюльпанами. Шарль, недолго думая, решил взять пять темно-алых цветков. Парень читал, что красный букет обозначает искреннюю и настоящую любовь, следовательно, идеальный вариант. Де Фоссе быстро расплатился и вышел из магазина. Дел до завтра еще был воз и маленькая тележка.

Генри сходил с ума с каждого букета, подаренного возлюбленным. Возможно от того, что ему просто нравились цветы. А может быть, все сходилось на том, что парню просто нравился Шарль? Уф, эти мысли отчего-то сильно вдохновляли флориста. Ну и да, сопливый в последнее время Шарль тоже сходил с ума по Генри.

Телефон в кармане завибрировал, отчего парень невольно ругнулся себе под нос. Сейчас не самое лучшее время для звонков. Пришлось бросить все свои вещи на самую ближайшую скамейку и выудить из недр сумки телефон. Кажется, на все про все де Фоссе потратил не менее десяти минут, а вызывающий абонент настырно продолжал трезвонить. На лице невольно расплылась улыбка, когда на телефоне высветился номер телефона, который Шарль с точностью до последней цифры знал наизусть.

– Прости, моя маленькая канарейка, я опять куда-то засунул телефон и не мог его отыскать, – звонко засмеялся молодой человек. В сердце наступила самая настоящая весна. Все соловьи взбесились и во всю мощь начали трезвонить мелодичные песни о любви, листва деревьев и цветы словно пританцовывали в размеренном вальсе, пчелы и шмели кружились в ярких хороводах, а душа все продолжала петь, срывая голос.

– Ага, – одно слово, а вся природа внезапно встрепенулась, цветы нагнулись от холодного до дрожи ветра, листва опала, а соловьи перестали петь.

Не смотря на жаркое лето и теплый вечер, по коже Шарля пробежался ледяной холодок. Парень шумно проглотил образовавшийся ком в горле и попытался успокоиться. В конце концов, тревога еще пока что неоправданная, но обычно де Фоссе не ошибался, предсказывая состояние своего возлюбленного.

– Кексик, что ты делаешь? – серьезным голосом, собрав свое терпение в кулак, произнес Шарль.

– Я? – хмыкнул Генри. – Ничего особенного. Вероник пытается что-то учить, а я сижу возле нее. Если ты мне не веришь, то могу ее дать.

Шарль в мыслях ударил себя по лбу. Он же недавно разговаривал с психиатром, который сказал, что кудрявый мальчик ни в коем случае не должен чувствовать себя больным, а забота родственников и близких не должна быть удушающей и унижающей.

– Нет-нет, конечно я тебе верю! Просто твой голос показался мне каким-то… не таким. Она тебя там не обижает? – попытался перевести де Фоссе все в шутку, но, судя по тяжелому вздоху Генри, ничего не вышло.

– Нет, мой дорогой, не обижает. Она боится лишний раз ко мне пальцем прикоснуться. Скажи честно, что ты ей наговорил перед отъездом? – кажется, мальчик тихо хихикнул из-за своих слов, отчего на лице парня невольно вновь появилась широкая улыбка.

– Как ты можешь такое говорить? – ухмыльнулся Шарль. – Ничего я не говорил! – внезапно телефон предупреждающе пиликнул, говоря о том, что батарея совсем скоро разрядится. – Конфетка, батарейка садится. Я позвоню тебе вечером, как домой приду. Ладно?

На какое-то время разговор прервался. Де Фосее уже решил, что Генри отключился, не попрощавшись, однако спустя почти полминуты и две сотни попыток докричаться до своего возлюбленного Шарлем, собеседник соизволил отозваться.

– Конечно, – тихо-тихо произнес Генри. Молодому человеку правда очень хотелось расспросить своего парня о каждой мелочи, тревожащей его душу, но эта идея и впрямь была глупой. Психиатр говорила, да. У влюбленных голубков будет еще уйму времени для подобных вопросов, но уже завтра, когда Шарль наконец вернется. – До вечера.

– До вечера. Я люблю тебя.

***

Планы изменились катастрофически быстро, когда вечером Генри, кажется, немного пьяный или, кто знает, это просто подобный эффект от таблеток, ныл о том, как сильно скучает. Сердце Шарля билось с неимоверной скоростью, а руки дрожали, из-за чего чертовски трудно было ровно держать телефон. Его мальчик боялся говорить такие значимые и сильные слова. Де Фоссе конечно же не обижался, так как знал причину этого страха, но на душе скребли кошки, когда на «я люблю тебя» в ответ молчали.

Каждую секунду нежности Шарль хранил как зеницу ока, но в тоже время понимал, что просто так Генри не будет говорить о своей привязанности к человеку. Поэтому де Фоссе решил, что отправится в Париж не утром, как планировалось, а самым ближайшим ночным поездом, тем самым сделав своему возлюбленному небольшой сюрприз.

Как оказалось, парню безумно повезло, потому что в расписании как раз присутствовало удобное время. Быстро и очень неаккуратно запихал Шарль свои вещи в чемодан. Ему было совершенно все равно на то, что он мог забыть что-то в гостиничном номере.

Поездка была неспокойной. Де Фоссе не мог уснуть и разглядывал ночные пейзажи, пытаясь успокоиться. Странно, но внутри разгоралось неприятное чувство, словно совсем скоро что-то должно было случиться, наверняка неприятное и страшное. Шарлю думалось, что чем раньше он вернется домой, тем лучше. Словно от этого зависела вся его дальнейшая жизнь.

На вокзале ноги начали подкашиваться, но в тоже время молодой человек почувствовал необъяснимый прилив энергии и с безумной скоростью бросился вперед, домой. Правда, пришлось еще десять минут ждать такси, потом еще тридцать минут материть все на свете и надеяться, что от этого машина поедет быстрее, а потом, наконец, настал момент истины.

– Любимый? – севшим голосом произнес парень, когда вошел в квартиру, открыв дверь без особых усилий (что безумно странно, ведь Генри закрывает дверь на задвижку) и не обнаружив там возлюбленного. Первым делом Шарль ринулся в спальню, где Тортелье, конечно же, не было, впрочем, как и в гостиной, и на кухне. В ванной был выключен свет, но Шарль, на которого внезапно обрушилась болезненная догадка, ринулся именно туда со скоростью гепарда.

Кудрявый лежал в заполненной до краев ванной с кровавой водой. Сердце Шарля пропустил удар. Генри был полностью одет и подготовлен к своей смерти. Де Фоссе дрожащими руками вытащил из кармана телефон. Дежурная казалась очень взволнованной и пообещала, что машина приедет совсем скоро. Единственное, что требовалось с Шарля: постараться вытащить возлюбленного из ванной.

Однако руки словно онемели. Голова кружилась от шока и страха перед неизбежным. Но де Фоссе должен был спасти Генри, иначе опасности не миновать. Шарль, собрав силу в кулак, вновь подошел к ванной, наполненной кровью возлюбленного, такого мертвенно-прекрасного и пугающе бледного. Парень схватил Генри за подмышки и потащил вниз. Все его руки были в крови, на бледной коже виднелся длинный шрам, проделанный вдоль вены. Почему этот глупый мальчик решил вновь прорваться в объятия к Смерти?

На пороге все еще лежали чертовы каллы.

Парень не помнил, как в дом ворвались врачи с носилками, как они потащили Генри в машину, как кричал врач, как билось сердце в груди, как он сам чуть не упал в обморок и как санитарам пришлось откачивать его какими-то таблеточками. Конечно же, Шарль поехал вместе со скорой помощью в больницу, но, опять же, де Фоссе не запомнил, каким образом он оказался в помещении, где пахло хлоркой и болезнями.

– Месье де Фоссе? – осторожно спросила медсестра, подойдя к Шарлю, который болезненным взглядом осматривал стену. Однако девушка, вышедшая из реанимации, словно вселила в него жизнь.

– Что такое? Как он? – безумно быстро и безумно взволнованно произнес де Фоссе, невольно схватив незнакомку за руку, на что кротко улыбнулась.

– Попытка самоубийства прошла неудачно, – кивнула головой девушка. – Он жив, но в крайне тяжелом состоянии.

Жив. Обычное слово, а как быстро начало биться сердце в груди Шарля. Парень искренне не понимал, зачем его любимый вновь решил приняться за старое. Генри ведь обещал, что не уйдет. Зачем он вновь решил влезть в это дерьмо? Шарль понимал, что, вероятнее всего, не знает и доли всей правды. Но что он сделал не так? Где не заметил странного поведения возлюбленного? Что с Генри, черт возьми, опять случилось? Де Фоссе понимал, что, вероятнее всего, проблема оказалась такой болезненной и страшной из-за биполярного расстройства. И от этого становилось не по себе. Психическая болезнь может убить возлюбленного Шарля.

Но нет, де Фоссе ни в коем случае не сдастся. Молодой человек не понимал, почему Генри решил… умереть, что взбрело ему в голову, что его напугало, но Шарль знал, насколько сильно возлюбленному нужна именно его помощь: сам он никогда не справится. Да, парень всеми способами пытался понять Генри, пытался убедить себя в том, что все произошедшее – чистая случайность.

На деле эгоистичный мальчишка даже не подумал о Шарлье. В его дурную голову не пришла и мысль о том, как тяжело де Фоссе будет пережить эту чертову смерть, что он без Генри больше не сможет жить полноценной нормальной жизнью (если вообще сможет жить). Его любовь, юная и прекрасная, вновь куда-то ускользала. На душе жгло и горело. Почему? Почему Генри решил уйти?!

– Месье, я понимаю Ваше состояние, – тяжело вздохнула медсестра, заметив на лице Шарля появляющиеся на щеках соленые дорожки, – но Вы не должны опускать руки. Вы должны тянуть его вверх сейчас, как никогда раньше.

Де Фоссе благодарно улыбнулся девушке, которая, робко кивнув головой, ушла по своим делам.

– Что происходит, чёрт подери? – образовавшийся рядом Камиль, отец Генри, был похож на чудовище: растрепанные волосы, бледная кожа. Шарль, не выдержав, рассмеялся. Это был болезненный и нерадостный смех, который в скором времени перешел в истерику. – Перестань, пожалуйста, перестань, – ласково произнес мужчина, притянув к себе молодого человек и осторожно обняв его за плечи. – Все хорошо. Наш Генри жив, все будет хорошо.

– Я правда не понимаю, зачем он это сделал, – просипел Шарль, – я постоянно звонил ему. Он слал мне смс-ки, рассказывал о прошедшем дне. Почему он решил, что наступил конец? Почему он выбрал смерть, а не меня? Что я делаю не так? – парень поднял голову и уставился своим пронзительным взглядом прямо на Камиль.

– Не вини себя, Шарль, – покачал головой мужчина. – В любом случае, мы никогда не сможем узнать, что творится у него в голове.

У Камиля с сыном были достаточно сложные отношения, впрочем, как и с Шарлем, отношения с которым месье Тортелье одобрял далеко не на сто процентов, но де Фоссе знал, что мужчине не всё равно, что он сильно переживает и также безумно боится потерять своего единственного сына.

***

Итак, прошла уже целая неделя. Генри до сих пор не пришел в себя, хотя иногда мог пошевелить рукой или пробормотать какое-нибудь глупое слово. Шарль старался как можно больше времени проводить в больнице, он буквально сбегал с работы и мчался к возлюбленному, наплевав на все. Врачи понимали это рвение и считали, что от тепла и заботы близкого человека Генри должно стать хоть немного лучше. Парня пускали не всегда и ненадолго, поэтому большинство своего времени Шарль проводил в коридоре, безумно переживая пропустить хоть малейшую новость о своем восхитительном принце.

– Пожалуйста, – сиплый голосок заставил Шарля вздрогнуть. Генри, все еще погруженный в царство Морфея, открывал рот в попытках что–то произнести. – Пожалуйста, за… забери м-меня.

– Нет-нет-нет! – опомнился де Фоссе, схватив своего парня за руку и крепко сжав ее. В голову пришло осознание того, что могли бы означать эти слова. – Нет, кексик, я здесь, мы все здесь!

Генри не ответил. Он вообще больше не шевелился, вновь оказался неподвижным и до боли умиротворенным. С того момента Тортелье больше не подавал признаков жизни. Только лишь издающая время от времени сигналы машина напоминала о том, что Генри все еще в людском мире.

Конечно, приходил в палату и Камиль. Шарль понятия не имел, что мужчина говорил и чувствовал, но знал, что он тоже винит себя в произошедшем. В стенах больницы де Фоссе первый раз увидел, как плакала Каролин, мама Генри, и как утешал ее бывший муж. Это выглядело безумно странно и необычно, потому что родители Марка – не самые лучшие и заботливые люди. Пыталась прорваться в палату и лучшие друзья Генри – Вероник и Жирард, но их, конечно же, не пустили, даже несмотря на то, что последний работал медбратом.

Целую неделю Шарль не знал, что делать. Врачи говорили, что состояние Генри тяжелое, но надежда была, причем совсем немаленькая. Больше всего де Фоссе боялся, что возлюбленный сам не захочет выбирать жизнь, что все это счастье и все эти яркие краски ему уже не нужны. Кто знает, может быть, Генри уже целиком и полностью разочаровался в мире?

В день, когда чудо, наконец, произошло, Шарль сидел на стуле и наблюдал за тем, как прекрасен Генри даже сейчас, спящий на больничной койке. И тогда парень заметил содрогание ресниц на его лице. Тортелье, приложив огромные усилия, разлепил два огромных пронзительно-серых глаза и удивленно уставился на Шарля, сердце которого пропустило парочку ударов:

– Где я? – такой хриплый и сонный голос. – Кто Вы? – слова, которые причиняют слишком много боли.