Читать книгу Шишкин корень, или Нижегородская рапсодия - Алиса Стрельцова - Страница 6

Через десять минут я при полном параде стоял на углу Покровской и Осыпной. Рядом на земле пылился Гришкин картуз с одиноко поблескивающей копеечкой: как выразился Гришка, «на развод».

Стоял я на месте той самой «веселой козы», мимо которой в современном Нижнем не проходит ни один турист. Мне всегда казалось, что ей совсем не до веселья: попробуй повеселись, когда каждый кому не лень усаживается на тебя верхом и хватает за бронзовые натертые рога. Сегодня я ей особенно сочувствовал. Даже ощущал себя немного рогатым: все вокруг так и пялились. Неудивительно: со скрипкой, бледный до синевы, – вся кровь в пятки ушла – и с прической, как у Дракулы.

Знал бы отец, что его сын будет стоять с протянутой рукой на улице, – наверное, сгорел бы со стыда. А может, и понял бы: папа всегда все понимал. Иногда даже неловко было: промолчу о чем-нибудь важном, а он посмотрит прямо в глаза и сразу все поймет. Махнет легонечко головой – мол, не дрейфь, прорвемся, – а мне глаза хочется спрятать, как будто украл что.

Я не играл на скрипке со дня смерти отца, ни разу даже в руки не брал. Не мог себя заставить. При одной мысли просыпался в животе демон и выворачивал нутро наизнанку. Хотелось бить и крушить все вокруг! И матери не мог объяснить, почему музыкалку бросил: она сразу плакать начинала, от чего совсем тошно становилось. Ну а сейчас, видно, не отвертеться…

Мысленно представив глаза отца и отогнав мысль о немытых руках – папа с детства учил меня бережно обращаться с инструментом, – я осторожно достал скрипку из футляра, настроил смычок, щипнул струны. Стараясь не смотреть в лицо зевакам, собирающимся вокруг, я начал с народных хитов и грянул «Ой, мороз, мороз».

Колени мои тряслись; левая рука так крепко сжимала гриф, что пальцы теряли способность двигаться, шея и плечи окаменели. Я чувствовал себя новичком, который впервые держит инструмент. Судя по вытянувшимся лицам зрителей и летевшим в меня смешкам и издевкам, хит они не оценили. Да и сам я был не очень доволен исполнением.

Вспомнилась цитата Ильфа и Петрова, которую любил повторять отец во время наших занятий: «Скрипка – опасный инструмент. На нем нельзя играть недурно или просто хорошо, как на рояле. Посредственная скрипичная игра ужасна, а хорошая – посредственна и едва терпима. На скрипке надо играть замечательно, только тогда игра может доставить наслаждение»5.

Я выучил эту цитату до последней буквы – так часто он ее повторял. Вспомнил, как взрывался каждый раз после его слов и, бросив смычок, выскакивал из детской. Сейчас их смысл открывался мне заново: я играл и чувствовал, как каждая фальшивая нота пробуждает в слушателях что-то недоброе, и сжимался от ожидания – того и гляди в меня полетят камни. Гришка работал на другой стороне улицы, и мне не было его видно.

Чувство собственной бездарности придавливало меня все сильнее. Я вспомнил свои прошлые выступления, как уверенно я обычно поднимался на сцену. Вспомнил первую учительницу музыки, которая выработала во мне эту привычку, научила расслабляться во время игры, используя нехитрые упражнения. Однажды после занятий я подслушал ее разговор с отцом. Ласковым, необыкновенно юным для пожилой женщины голосом она сказала: «Сережа удивительно одарен». С тех пор я всегда выходил на сцену, повторяя про себя эти слова. Я носил их под сердцем, как талисман. Сейчас они снова прозвучали в моей голове, и, не обращая внимания на гуляющий по спине холодок, я заиграл «Светит месяц».

Покачиваясь в такт музыке, мое тело с каждым выдохом становилось мягче и податливее, движения приобретали уверенность. Скрипка наконец запела, затрепетала. Чистый звук разливался по улице, отражаясь эхом от кирпичных стен. После финальных аккордов на несколько секунд стало совсем тихо, потом кто-то гулко захлопал, а двое мужичков, улыбнувшись, пустились в пляс. Я с облегчением выдохнул… Ну вот, вроде отпустило.

Звук падающих на мостовую монет заставил меня вздрогнуть. В двух шагах стояла девчонка лет четырнадцати с белой лентой в длинной косе, в сером платье с фартуком и пелериной. Гимназистка, наверное. Она бросила в картуз пару медяков и с улыбкой посмотрела мне прямо в глаза. Я оцепенел. Рябинкина?.. Не может быть! Откуда?

Девчонка прошелестела юбкой, окутала меня ароматом розовой воды, оглянулась и, махнув косой, как рыба хвостом, скрылась за ближайшим поворотом под руку с невысокой женщиной в соломенной шляпке.