Читать книгу Меч войны, или Осужденные - Алла Гореликова - Страница 11

О ПОСЛАХ И ПОСЛАНЦАХ
1. Луи, король Таргалы

Оглавление

Вернее всего происходящее в большой тронной зале описывалось двумя простыми словами. Соблюсти приличия. Да, именно так, кивнул нечаянной мысли Готье. Приличия. Посол знает, что сватовство не будет принято. Луи знает, что вслед за окончательным отказом последует если не объявление войны, то хотя бы угроза. Но оба изысканно вежливы, неторопливо обстоятельны и церемонны. Высокое искусство дипломатии: улыбаться, втайне нашаривая кинжал, желать приятной трапезы, поднося бокал с ядом. Но кто предупрежден – тот вооружен. Ханджарских почтовых голубей ждут ловчие соколы, а ханджарское посольство – лучшие камеры королевской тюрьмы. Тихие, спокойные, непроницаемые для чар и заклятий. Вряд ли из двоюродного дядюшки старшей жены императора выйдет стоящий заложник: чем больше у властителей родни, тем меньше цена каждому из родичей. Но в войну применение пленным найти легко. Вздернуть на площади перед дворцом – и то народу развлечение.

А к войне шло. Посол сквозь зубы цедил хвалу таргальскому гостеприимству, пряча за лживой улыбкой оскал. В глазах Луи стыла ненависть, оттесняя привычное холодное спокойствие. Письмо посла, снятое с пойманного голубя, ненависти весьма способствовало, ибо о войне говорило как о деле решенном и к тому же обещало императору поддержку церковников полуострова.

Знай Готье, в какое бешенство приведет это письмо обычно спокойного и трезвомыслящего короля, – предпочел бы не показывать. Луи, еще после рассказа Анже изрядно обозленный на Капитул Таргалы, совсем потерял голову. Капитан тайной службы терпеливо выслушал все, что имел король сказать о своем аббате, которому бы, с таким двоедушием, копыта Нечистому вылизывать, а не Господу службы служить; об императоре и его родиче, не гнушающихся помощью лживых сукиных детей; наконец, о неизбежной войне, которая, конечно, не ко времени, но будь он проклят, если не покажет всем, что на Таргалу лезть – себе дороже; но когда, излив душу, Луи приказал своему капитану сегодня же ханджарских шакалов рассовать по камерам королевской тюрьмы, а отца Ипполита предоставить палачу до получения исчерпывающих признаний, Готье не выдержал.

– Ваше величество, – демонстративно тихо заявил он, – вы изволили погорячиться. Я умоляю вас смирить гнев и рассудить с присущим вам здравым смыслом…

– Граф Унгери, – прорычал король, – это ВЫ изволили струсить, а не я – погорячиться. И продолжаете изволять. Прах меня забери, да об нас вытирают ноги! Собственные, Нечистый бы их побрал, церковники! Такие же таргальцы, как ты и я!

– Не такие же. Они люди Господни, над ними нет земных властителей.

– Как же, нет! Императору продались с потрохами! А теперь нас продают ему же! Готье, ты слышал приказ. Я хочу, чтобы признания королевского аббата читали на всех площадях и обсуждали во всех трактирах королевства. – Лицо Луи исказила злая гримаса. – Свет Господень, и эти люди обвиняют меня в неверности!

– Луи, ты не можешь поднять руку на церковника. Как бы ни был ты прав – не можешь! Твой собственный народ сочтет тебя достойным анафемы, неужели так трудно это понять?!

Молодой король рухнул в кресло, спрятал лицо в ладони. Выдохнул:

– Ненавижу.

– Ты не должен давать повода, – мягко, как ребенку, объяснил Готье. – Да, рано или поздно они попытаются тебя отлучить, но с какой радости тебе самому подставляться под удар? Не облегчай им задачу.

Луи молчал долго. Наконец кивнул:

– Ладно. Тогда займись ханджарами.

Готье едва сдержал стон. Ну вроде бы успокоил, так нет, снова!

– Чем тебе не угодили ханджары?

– Ты серьезно? Готье, это ведь не переговоры, это чистой воды издевательство! Или я расторгаю помолвку с Радой, или получаю войну!

– Ты знал, что так может быть.

– Но не настолько же нагло! Они диктуют мне условия, словно я какой-нибудь дикий князек с северных островов, а не король Таргалы!

– Луи, опомнись! Это не они тебе условия диктуют, а император! Посол неприкосновенен! Ты король, а не дикий князек, так поступай же, как король!

– Граф Унгери, – глаза Луи стали дикими, в голосе звякнул металл. – Вы слышали приказ. Всех, от посла до последнего охранника, по одиночным камерам. Тайно. Вреда не причинять, но…

– Ваше величество, вы совершаете ошибку.

– Извольте подчиняться, граф! Приказываю тут я!

– Мой король, я должен вас защищать. В том числе от ваших же ошибок. Вы вольны меня самого бросить в тюрьму, но этот приказ я не выполню.

– Готье, – Луи встал, – а если я тебя попрошу?

– Ты льешь воду на их мельницу. Объясни мне, зачем тебе это надо? Ты хочешь дать повод к войне? Настоящий повод, законный с точки зрения любого государя, даже твоего будущего тестя? Хочешь запятнать свое доброе имя нападением на посла? Хочешь нарушить коронационную клятву?

– Вот этого не надо! – взвился король. – Я клялся не ввязываться в войны, да, но этой войны нам все равно не избежать! Так почему мне не начать ее так, как удобно мне? Будь я проклят, Готье, мне надоело стелиться под ханджарского шакала, я не могу больше улыбаться ему, как лучшему другу, не мо-гу! Да, я дам империи повод к войне, ну и что?! Можно подумать, что без этого повода войны не будет! А доброе имя – ты разве не помнишь, Готье, что они говорят обо мне и о моем предке? Я защищаю доброе имя! Пусть не свое – но святого Карела!

Готье молча глядел на своего короля. За последний год капитан таргальской службы безопасности успел забыть, насколько Луи молод – и, как положено молодым, горяч. Несомненный талант к правлению заставлял ждать от короля поступков исключительно мудрых и взвешенных. Ну что ж, так и было. Долго. Но теперь задета честь, и даже такому толковому государю, как Луи, позволительно, пожалуй, сорваться.

– Хорошо, я сделаю, как ты хочешь. Но не сегодня и даже не завтра. Мне надо подумать, как обставить такое событие и как его объяснить.

– И большего я от тебя не добьюсь, так? – Луи скрипнул зубами. – Ладно. Два-три дня я потерплю.

Терпение короля проявлялось, на взгляд Готье, довольно-таки своеобразно. В приморские гарнизоны стягивалось подкрепление. На верфях спешно достраивались боевые корабли, в портах и рыбацких деревушках коронные вербовщики набирали матросов. И в том, что на рынках Корварены все еще не вздорожали зерно, хлеб и рыба, была прямая заслуга людей графа Унгери. Как-никак, неделя переговоров – вполне достаточно, чтобы перспективы стали ясны не только политикам, но и ушлому столичному люду.

– Сегодня, – выпалил Бони, поймав капитана тайной службы на выходе из тронной залы. Как всегда, после очередного тура переговоров вся толпа валила пировать, а пиры с ханджарами за эту неделю встали графу Унгери поперек горла.

– Да, – кивнул Готье. – Передай его величеству, что у меня все готово.

Через час с небольшим всю сотню ханджарских сабельников накрыл необъяснимо крепкий сон. Ребята из королевской гвардии разоружали посольскую охрану, с шуточками грузили в закрытые кареты – а выгружали их уже тюремщики, растаскивая по одиночным камерам. Что же касается посла и его свиты – включая трех святых отцов, – то они совершенно неподобающе упились, и королевский капитан вынужден был выделить благородным гостям сопровождающих – довести до отведенных им покоев. А что покои вдруг сменили расположение – так, извините, пить меньше надо, как выражаются городские стражники, сопровождая к судье трактирных дебоширов. Точку в переговорах король Луи и капитан его тайной службы поставили вполне уверенно.

Меч войны, или Осужденные

Подняться наверх