Читать книгу Острова луны - Алла Вологжанина - Страница 2

Всю жизнь, сколько Евгения Радова себя помнила, она мечтала выбраться из Дхоржа. Настоящей пленницей в родном замке она конечно же не была. Мама несколько раз грозила ей полным покоем на недельку-другую, но это было просто так, не всерьез, одни слова – все равно что обещания воспитательный знак влепить или ремня всыпать. Евгения могла свободно шастать по замку и окрестностям, куда только ноги занесут.

Фокус заключался в том, что выбраться из замка было нереально. Высоченный, теряющийся башнями в небесах Дхорж стоял на южном «роге» полумесяца, образованного бухтой с таким же названием. С трех сторон каменную громаду окружала вода, а с четвертой – тонкий перешеек соединял замок с материком. Кто-то могущественный и умелый потрудился над защитой перешейка от четырехмерников. От знаккеров, наверное, тоже. Проверить это Женька не могла – знаккером юная наследница Дхоржа не являлась.

Теоретически ей было можно болтаться по всей неомертвевшей части Трилунья. А практически – невозможно. Родители все сделали для этого. Потому что дочкина бездарность должна оставаться секретом. Ибо дочкина бездарность может опозорить маму и папу которые суть светила знаккерской науки и бла-бла-бла.

Поэтому когда Клариссу Радову отправили в «Клыки Океана», Евгения Радова от противоречивых чувств, охвативших ее четырнадцатилетнее существо, чуть не разорвалась пополам – с одной стороны страшно было представить, как мама сидит в холодной башне в полном одиночестве. С другой… с другой… откуда-то из большого мира на нее повеяло воздухом свободы. Женька махнула на все рукой и зацепилась за возможность легально смыться из Дхоржа с теткой Эррен. А потом – из «Стража Глубин» на Однолунную Землю в сомнительной, но очень интересной компании Диймара Шепота.

И снова оказалась практически взаперти в доме сестры.

О том, что на поиски карты Евгения не едет, ей сообщил Арно Резанов.

В тот дурацкий день сначала Диймар Шепот довел девочку до слез, утверждая, что она не бездарь, а просто лентяйка, и пытаясь научить ее знаку притяжения. Нет-нет, не того притяжения, что между парнями и девушками, а попроще – когда лень за чаем на кухню идти, например. Арно вызвал тайфун на себя и освоил злополучный знак, попутно пообещав Диймару морду разбить. Идея в общем-то ничего себе.

Потом вся компания как сквозь землю провалилась почти до глубокой ночи – и Карина, с утра ушедшая покупать куртку (без сестры!), и парни. Объявились они всей толпой, только когда Женька уже почти совсем залезла на стену от беспокойства и собралась на поиски. Ага, в незнакомом городе в чужом мире… слабоумие, как говорит сестра, и отвага! К счастью, вернулись целые и невредимые. К огорчению – с сообщением, сводившимся к: «Аты, Евгения Радова, сидишь тут и не путаешься под ногами».

Конечно, она выказала сестрице все, что накипело. Или почти все. Потому что пришлось сматываться быстрым бегом в комнату и реветь в подушку.

Опять взаперти. Опять с клеймом «бездари бесполезной». Надо будет при случае глубину комнаты заблокировать, чтобы с утешениями не лезли.

Хотя дождешься от них утешений, как же. Собираются в путь, а на Женьку плевать хотели. Ничего нового, ничего непривычного.

Скрипнула дверь. Обыкновенная, трехмерная, покрытая облупившейся голубой краской. Без стука, как правило, заходила только Каринка. Тоже привыкла неделями жить одна в пустом доме. В сущности, общего у сестер – бездна безлунная. Только младшая одинока в пустоте, а старшая – в толпе.

– Женьк, это все не нарочно, – начала Карина с порога. В голосе не звучало ни граммульки извиняющейся интонации. Что не удивительно – где сестренка, а где извинялки? В разных витках миров, ага. – Документы – дело сложное. Особенно для людей, которых как бы и не существовало раньше на нашей Земле. Раз уж так получилось, то вылезай из подушки и давай поговорим, как ты тут без нас жить будешь. Надеюсь, что недолго.

От такой «любезности» Евгения прямо подпрыгнула.

– Вот спасибо, любимая сестренка…

– Ой, да нет, – слегка покраснела и закусила губу Каринка, – «недолго» не в смысле «скоро умрешь». Просто мы можем оставить тебе совсем мало денег. Вот я и надеюсь на наше скорое возвращение. Или на то, что ты образумишься и попросишь Марка, то есть Льва Однолунной Земли, проводить тебя по тропе домой.

– Угу, или я заберу свои документы у этой, как там Резанов говорил? Ольги Ларионовой. И присоединюсь к вам. По тропе через Трилунье или еще как угодно.

– Ну, на крайняк, да… – вздохнула сестра.

– Ах, на крайняк, – Евгения почувствовала, что закипает, – то есть если деваться станет некуда?!

– Аа-аррргрррх! – У сестры то ли аргументы закончились, то ли терпение, то ли тупо свободное время. Ее симпатичная, копия папиной, физиономия вдруг «поплыла», вытягиваясь вперед. Девочка-Карина вздернула губу, но зубами клацнула, прерывая собственное рычание, уже настоящая волчица.

Мрак безлунный, а ведь страшно! Евгения застыла, таращась в моментально пожелтевшие глаза своей сестренки-монстренки. Та же вернулась в человеческую форму так быстро, словно и не было превращения, так, померещилось.

– Женьк, не трынди попусту, – примиряющимся тоном произнесла она. – Времени мало, у меня голова кругом идет. Будь человеком, не добавляй проблем, а?

– Ну…

Быть человеком Евгении Радовой всегда хорошо удавалось. Хорошим таким, понимающим все и – да! – старающимся не доставлять проблем человеческим детенышем. Бездарным. Нет, об этом лучше сейчас не думать…

– Так вот… – В руках сестренки появились какие-то зеленые бумажки. – Это не монеты, но самые настоящие деньги. Они называются «купюры». Смотри, каждая такая бумажка равна тысяче рублей. Всего их тут десять.

– Сколько? – Цифра была пугающая. – Ты же сказала, что их мало.

– А это и есть мало. – Карина усмехнулась, но по-хорошему. – Один рубль – это… э-э-э… не, не так. Сто рублей примерно равны одному серебряному полумесяцу. Я честно сравнивала их покупательские способности.

– А, вот оно что. Сколько тогда здесь? Сейчас посчитаем. В тысяче сто, ой, нет, десять раз по сто.

Сестра сморщилась. Уже не по-хорошему.

– Не тупи, а? Десять купюр по тысяче рублей. Каждая равна десяти сторублевкам или десяти полумесяцам. Десятью десять это сколько? Сто. Получается сто серебряных или один золотой полумесяц.

Это утешало. Если сильно не шиковать, то на такую сумму можно было неделю кантоваться на средненьком постоялом дворе. Или недели три-четыре в бесплатном жилье. Как раз Женькин случай. Каринка тем временем продолжала:

– Я помню, что пятьдесят полумесяцев равны луне, а четыре луны, в свою очередь, полнолунию. Но здесь такими подсчетами никто не занимается. Есть устаревшие названия типа «полтинник» или «четвертак», но они не официальные, скорее как прозвища, что ли.

– Понятно, а…

– Погоди, я еще не все. Из кухни можно в подвал спуститься, там куча банок со всякими помидорами и компотами. Ларик, то есть тетя Лариса, таким не заморачивалась, а вот Митькина мама была мегамонстром в плане консервирования. Помидоры-огурцы-патиссоны ее, а фрукты-ягоды из нашего сада. Но делала тоже она, так что не отравишься. Лопай, не стесняйся. И еще, у тебя не куртка, а фигня какая-то. Здесь ты в ней замерзнешь.

С этими словами Карина выудила из глубинного мешка рыжую меховую куртку с черными кожаными рукавами. Чуточку слишком… броскую, но теплую и красивую.

– Мне в пуховике проще путешествовать будет, – сообщила Евгении сестра. – Ты извини, куртку, правда, порвать пытались, но я же не совсем безрукая, – пять минут, и мех как новый.

– Могла бы и не говорить. Думаешь, я бы заметила? Не-а… – Женька на секунду зарылась носом в теплую щекочущую рыжину.

– Да ну, так вышло бы нечестно. – Карина засмеялась.

На секунду они стали самыми настоящими (хотя они такими и были!) сестрами, которые менялись шмотками и готовы были поддержать друг друга. Это ощущение задержалось на остаток вечера, пока Карина инструктировала ее, как связаться с DeepShadow, где искать льва Марка и еще по ста пятидесяти пунктам, которые казались ей важными.

Но в первый же день после отъезда Карины, Диймара и Арно ощущение девчачьего братства, то есть сестричества, утонуло в океане одиночества. В какой-то момент Евгения была готова кинуться к Марку, умоляя забрать ее в дом, где, кроме него и ликантропа Киры, жили ребята-четырехмерники. Но удержалась. Спасибо, уже побыла одинокой в целой школе ритуалистов, по совместительству – родном доме. Пора в свободное плавание.

Свободное плавание Евгения начала с рейда по шкафам теток и сестры. У нее не только куртка, но и вообще вся одежда была слишком явно «из другого мира», где не только мода иная, но и зима теплее.

Размер одежды у них с сестрой был один. Девочка нацепила простые штаны и черную облегающую кофточку без единой лишней детали и почти без рукавов. Этот комплект звался «джинсы и футболка» и являлся чуть ли не местной всеобщей униформой. И не зря – как-то сразу стало видно, что у нее большие, светлые глаза.

Да и стрижка «заиграла» совсем по-другому. Женька осталась довольна своим видом. Вот только украшение бы добавить. Лучше всего – броское и яркое.

С побрякушками у Карины была не просто беда, а глобальная катастрофа. Вернее, последствия катастрофы – полный вакуум. А как насчет тетушек?

Комната тети Ариссы оказалась единственным помещением в доме, защищенным от вторжений на глубинном уровне. Сюрприз-сюрприз. Ну ладно, разобраться с блокировкой время будет. Что же отыщется у Ларисы, или Ларика, как говорит сестра?

Ларисин гардероб оказался еще большей катастрофой, чем Каринкин. Какие-то невнятные бесформенные свитера – прямо трилунские арестантские робы, те же джинсы-футболки да пара скромных платьев. Да уж, вряд ли тетка добавляла симпатичные украшения к такой унылой одежде. А ведь только они и могли спасти положение.

Евгения со вздохом закрыла шкаф.

И снова открыла. Что-то было не так.

Ну конечно же! В трехмерке стены выглядели совершенно обыкновенно. Их глубины же были необычными – неравномерными. Как будто соты – граница между ячейками глубиной в пальчик, зато сама ячейка – аж в два Женькиных кулака. Дураком надо быть, чтобы таким удобным отклонением от нормы не воспользоваться. А незнакомая тетя Лариса дурой наверняка не являлась.

В тринадцати из тридцати трех глубинных ячеек лежали роскошные трилунские украшения. По одному на углубление. В основном браслеты – крупные, изящные и одновременно массивные. Откуда в более чем скромном запущенном доме могли взяться такие сокровища, Евгения предпочла не думать. Почти все украшения были четырехмерными механизмами. Такими же, как зраки – может воспользоваться любой плоскарь (или любая бездарь, хм), если знает, куда нажимать. Евгения не заинтересовалась браслетом-несессером и браслетом для связи – так же как местные «телефоны», его следовало заполнить контактами с аналогичными браслетами. Подумала и не стала трогать браслет-оружие, но решила в ближайшем будущем разобраться, как он работает.

Женька уже остановилась было на единственном в этой коллекции обычном украшении – широкой цепи из черного золота с Юголика. Обычном в том смысле, что никаких глубинных секретов цепь не хранила. Девочка уже собралась закрыть шкаф, как вдруг что-то внутри подсказало не торопиться.

Она тщательно обшарила внутреннюю стену, особенно углы. Действительно, интуиция не обманула. Браслет словно сам скользнул ей в руку из тридцать четвертой глубинной ячейки. Он тоже был четырехмерным механизмом, но Женьке не хватило ни знаний, ни чутья, чтобы активировать его. Да и мрак с этой активацией. Украшение было неописуемо прекрасно.

Как большинство трилунских браслетов, этот охватывал руку дважды символической лентой Мёбиуса. Неведомый мастер сделал его из очень светлого золота, точнее говоря, Евгения не была уверена, что правильно определила металл. Просто мысленно назвала «золотом» по привычке. Впрочем, металл был едва виден под россыпью камней разных размеров и оттенков бирюзы. На миг даже неуютная обшарпанная комната тетки Ларисы словно осветилась и стала похожа на какой-нибудь Лунный зал во дворце Второго города луны, вознесенный высоко в небо над сине-зеленым морем и белыми цветами трилунского юга.

Секундное наваждение не успело рассеяться, а девочка уже щелкнула застежкой. Украшение на ее худенькой руке смотрелось одновременно и чужеродно, и так, словно в отчий дом вернулось.

Сестра конечно же не оценила.

– Сними сейчас же! – заорала Каринка с монитора компьютера.

«Скайп» порядком напоминал связь через зраки, только примитивную как с точки зрения технологии, так и с точки зрения эстетики общения. На мониторе образ сестры казался далеким и расплывчатым.

– И не смей его трогать, иначе я руки тебе оборву! – верещала Каринка.

Ну да, как же. «Скайп» для таких действий не годится. Зраки, кстати говоря, тоже. Но побесить сестренку – святое дело.

Только она не взбесилась. Сестра вышла на очередной сеанс видеосвязи через два дня, и была она ужасно грустная и усталая. Но все равно красивая и до невозможности похожая на папу. Ну вот как это так? Говорят же, что дочь в отца всегда счастливица, но никогда не красавица. А с Каринкой вышло наоборот.

– Жень, будь человеком. Сними побрякушку.

Евгения к тому времени так офонарела от сидения в одиночестве, что обрадовалась звонку. А от новости о том, что Карина, Диймар, Арно и Гедеминас отправляются в Трилунье, чуть сама на тропу не кинулась. Остановилась только потому, что сообразила: если она придет туда из Третьего города луны, а остальная компания – из Второго, то между ними проляжет целый континент, который ей не пересечь. Она даже из города-то не выберется, мигом сцапают и доставят в «Страж Глубин». Вернее, по всему выходило, что отправят девочку в Дхорж. Карина сказала, что Женькина мама на свободе. То ли ее выпустили, то ли сама себя выпустила, с нее станется.

– Нет, – решительно заявила Евгения не то Карине, не то себе самой, – домой я не собираюсь. – И попросила сестру: – Ты свяжи меня с этим вашим львом Марком и так далее. Поживу сама по себе. Только ты мне почаще звони! Мне страшновато.

Если честно, страшновато становилось при взгляде на сестру – обычно такая нахальная и резкая, она сейчас была совсем другая. «Другая Карина» то ли улыбнулась, то ли поморщилась и потерла лоб рукой взрослым жестом.

– Конечно, Жень. Только умоляю, не таскай браслет куда попало. Меня бесит – это полбеды. Тебя могут ограбить и убить из-за него. Не дури, ладно?

Женька, конечно, тут же сообщила сестре, что дурой отродясь не была. Но как только Карина прекратила сеанс связи, почувствовала страх. Как малышка, честное слово! Вдруг как-то навалилось ощущение пустого и гулкого, как замок (хотя куда ему до замка!), старого дома. И полезли в голову какие-то идиотские мысли о застенниках и камерниках[1]. А что? Они вполне могли притащиться вместе с бабушкой Алессандрой, когда она забрала младших дочерей и обосновалась на Однолунной Земле. Отгоняя детские страхи, Женька нажала на изображение телефонной трубки на экранчике этого самого «смартфона».

– Ты же будешь во Втором городе луны? – спросила она у Каринки, чтобы хоть что-то сказать и разогнать тишину комнаты.

Та только угукнула в ответ.

– Перед праздником Смены лет начнется парад лун, тогда будет видно только Львиную луну. – Женьке хотелось в очередной раз обругать сестренку, а может, зарыдать: «Ну возьми меня с собо-о-ой». – А сейчас можно увидеть все до одной, даже Драконью. Они выстраиваются на небе, как по линеечке. Слазай на какую-нибудь башню, погляди. Все, пока.

Едва она отключилась, как телефон завибрировал и выдал трель. Снова Карина? Но женский голос в трубке был ей незнаком:

– Евгения Радова?

Она кивнула, потом, сообразив, что собеседница ее не видит, выдала сдавленное «да».

– Я Леля, – коротко представилась та, – выйди на улицу. Не в сад только, а за калитку. Сюрприз будет.

Выйти? Это шло вразрез как с Каринкиным «не дури», так и с обещанием не убиться, которое Женька дала Диймару Шепоту. Но все же именно Леля должна была обеспечить ее земными документами.

– А как ваше полное имя? – осторожно спросила девочка. – Ольга Ларионова, – отрывисто сообщила женщина в трубке. – И Арноха, то есть Арно Резанов, просил передать, что ты все же не лентяйка, а настоящая бездарь. Но с учетом четырехмерки это совсем не беда. Пароль, что ли?

– Нет…

Ни о каком пароле они не договаривались, но слова Ольги Ларионовой напрямую отсылали к тому самому разговору, когда Диймар Шепот обозвал Женьку лентяйкой, а Арно вмешался. Что ж, если вышедшая на связь женщина действительно была Лелей, знакомой Арнохи…

Женька понеслась к выходу сломя голову. Притормозила, чтобы сдернуть с вешалки Каринкину куртку и сунуть ноги в свои сапожки.

Она выскочила в сад и чуть не завизжала. Холодно-то как! Вот и сиди безвылазно в доме. За пару дней забыла, какая морозная зима в этом витке миров. Ночь уже окутала городскую окраину и наступавший на нее темный хвойный лес. Ветки поскрипывали от мороза, но в целом тишину эти звуки не нарушали. А нарушало ее легкое стрекотание – словно стрекоза, перепутав сезон, выпорхнула на прогулку.

Дорожку от крыльца до калитки никто, разумеется, не чистил. Евгения тут же провалилась в снег по колено, черпнула его сапогом.

– Мрак! Ах ты ж, мрак безлунный! – ругнулась она и, увязая, но вприпрыжку, порысила на улицу.

За калиткой было безлюдно. И снегом засыпано – поменьше, чем в саду, но по середину голенища как минимум.

Источник звука завис прямо напротив калитки, на высоте примерно Женькиной макушки. И выглядел он, как будто две дощечки соединили крест-накрест и на конец каждой посадили по пропеллеру. Всего вертушечек получилось четыре – вроде тех, что цепляют на воздушные кареты для красоты.

– Ух ты! – Она потянулась за механизмом, намереваясь схватить за самое перекрестье, чтобы пальцы не попали в лопасти. Но летающая штуковина оказалась проворной и маневренной – легко вильнула в сторону и направилась себе вдоль улицы, но, по счастью, не в сторону леса, а туда, где желтым горели фонари.

Может, и глупо было бежать за механической штуковиной, как за волшебным клубочком, но ноги уже несли сами – мимо соседних домиков, в том числе и мимо того, который Арно просил обходить стороной. Типа раньше он принадлежал его отцу, а теперь его оккупировали местные знаккеры. По силе и мастерству не чета трилунским, зато вредные.

Улочка упиралась в более широкую дорогу. Видимо, временами по ней ходил местный транспорт, потому что на черном, покрытом трещинами покрытии не было снега. А с противоположной стороны ей уже махала высокая женщина в черных штанах и куртке.

– Леля? – спросила Женька, в три прыжка преодолев проезжую часть.

– А ты Евгения? – На вопрос вопросом, но с явной нехваткой вопросительной интонации ответила та, не опуская руку. Летательный аппарат легко приземлился центром ей в ладонь. – На, держи.

И открепила от центра конструкции небольшой плоский пакет. В пакете обнаружились две тоненькие книжечки, содержащие примерно туже информацию, что и трилунские личные свитки. Только не совсем правдивую, ясное дело.

– Спасибо, – от души поблагодарила Женька, – замечательная штуковина. Я бы не догадалась, что к ней приклеены блокнотики.

– Эти «блокнотики» называются паспорта, – криво усмехнулась Леля. Она пытливо всматривалась в девочку круглыми ясными глазами, по-птичьи склоняя голову набок. И вдруг словно решилась на что-то и выпалила: – Ты совсем одна в нашем… мире? И ничего не знаешь о нем?

– Н-ну-у… Арно мне объяснял… и Карина…

Леля насмешливо сощурила круглый глаз:

– Ах, Арно и Карина. Тогда за тебя можно не волноваться, не пропадешь. Минут двадцать. – Она поглядела на часы и шумно вздохнула. – Слушай, Евгения, у меня со временем не то чтобы совсем свободно, но… Короче, тут в десяти минутах ходьбы есть отличное кафе. Пойдем-ка посидим и поболтаем о жизни. Если ты не против, конечно.

Женька была «за». Всеми своими начинающими зябнуть конечностями.