Читать книгу Альманах «Российский колокол» №3 2020 - Альманах - Страница 7

Я знаю, дьявольская бездна

Незримой силою полна.

И кажется, что бесполезно,

В ней жизнь кипит не зная сна.

Своими страхами и мглами

Душа находит сходство с ней,

И нет преграды между нами

В глухую ночь, в стране теней.

Не наблюдай ночную вьюгу

Во мраке скованных снегов.

Я знаю, мы близки друг другу

Смертельной близостью врагов.

Флагами город украшен

В память победной войны.

Где же свидетели нашей

Вставшей из пепла страны?

Голос страны оскверненной,

Загнанной нелюдью в ад.

Шел мостовой запыленной

Старый последний солдат.

Выйду на праздник Парада

С пестрой и праздной толпой.

Мертвых тревожить не надо,

Ра́спятых страшной судьбой.

Ветром полощутся флаги.

Площадь ограждена.

Сколько же нужно отваги

Пить эту чашу до дна!

Я выходил в глухую ночь

В родную снежную безбрежность,

И как мне было превозмочь

Снегов холодных безмятежность?

Острее зрение и слух

Под звуки заунывной вьюги.

Прощай, мой брат, прощай, мой друг.

Есть у России две подруги,

Они навек укроют твердь —

Зима да лютые метели.

Твою безвременную смерть

С кровавой раною на теле

Не позабыть родной Руси!

Она нам стала еще ближе.

Ты там у Бога попроси

За всех, кто в странствиях обижен.

Нас всех роднят напевы вьюг

Да песни Родины унылой.

Прощай, мой брат, прощай, мой друг,

Согретый холодом могилы.

Пахали в ночь. Погожие деньки.

Успеть, успеть посеять в землю зерна.

Седые небеса пространны, глубоки,

Земля вздохнувшая покорна.

Кормилица и ласковая мать,

Тебе не занимать терпения и воли,

Ты не устала со смиреньем принимать

Людей, не помня ни обид, ни боли.

Падет зерно в твою густую плоть,

Его остудит дождь, ночные ветры.

Путем зерна, считая километры,

Пойду и я. Благослови, Господь.

Жизнь у старухи тяжела:

Забыта и людьми, и Богом.

Клонится старая ветла,

Распались камни под порогом,

И набок съехало крыльцо.

Согнулась, сгорбилась старуха,

В морщинах серое лицо,

Давно глуха на оба уха.

Сидит и смотрит на поля,

Где рожь волнами колосится,

Ей чудится – поет земля,

Как в бездне неземная птица.

Ей видится цветущий сад,

Согретый солнцем на закате,

И неба гаснущего взгляд,

И сумрак в одинокой хате.

Ну что же ты, поэт, среди людского шума

Молчишь иль убегаешь прочь?

Занозой залегла в душе угрюмой дума,

И мучит, и томит тебя всю ночь?

Где ж рифм твоих простое постоянство,

Людскому шуму благостный ответ?

Где суете мирской души твоей пространство?

Иль растерял ты Богом данный свет?

Молчишь, закрывшись в доме темном,

И думаешь, что все уходит прочь,

Что в этом мире, в сущности, бездомным

Ты прожил жизнь и больше жить невмочь.

Один, один в чужом закрытом доме,

И друга нет, никто не стукнет в дверь.

Стоишь в слезах в распахнутом проеме,

Как в клетке одинокий зверь.

Не поминаю Бога всуе,

Закон не позволяет мне.

Повсюду дьявол торжествует,

Разгуливая по стране.

Зловещие мелькают лица,

Животный исторгают стон.

Страна как древняя блудница,

Весь мир – безумный Вавилон!

Толпятся в праздности народы,

Снуют в бесстыдной наготе.

И затаились в пустоте

Всепоглощающие воды.

Иду дорогой от деревни,

По обе стороны – поля,

И никого на тракте древнем,

Как будто вымерла земля.

Взываю к небесам дремотным,

Печальным, грустным небесам,

Внимаю звукам мимолетным

И приглушенным голосам.

И сердце закипает грустью

От невеселых наших мест.

Мое родное захолустье,

Здесь счастье грезилось окрест.

Бывало, тянется подвода,

Пылит дорога, ось скрипит.

День жаркий или непогода —

Работа на полях кипит.

И слышны песни баб веселых,

Мелькают белые платки.

По вечерам в соседних селах

В гармонь играют мужики.

Иду по тракту грусти полный,

Как встарь, волнуются поля.

И эти солнечные волны,

Печаль моей души, земля.

Я построил свой дом над оврагом,

Дальше – ветряные поля.

Мне мое одиночество – благо,

Здесь мне ближе родная земля.

Здесь сверкуча река и текуча,

Здесь в заказнике много зверья,

Здесь брюхатая движется туча,

Здесь чиста ледяная заря.

Здесь народ работящий и строгий

И в общенье легки мужики.

И, как встарь, здесь изрыты дороги,

И все те ж на селе дураки.

Не приемлю холодные храмы.

Мрамор звонкий, колонны, скамьи.

И картины библейские в рамах

В Нотр-Дам-де-Пари.

Там орган оглушительно громок,

Себастьян истекает в крови.

Не поймет одичавший потомок

Тайну кроткой Господней любви.

Я люблю потемневшие лики

Древних досок, дубовых колод,

Не помпезные базилики,

А родных алтарей низкий свод.