Читать книгу Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск «Смехотерапия» - Альманах - Страница 11

Вдруг стали верными мужья,

и дома, под семейной кроной,

легко их держит без ружья

малютка-вирус, что с короной.

А вирус вырос прямо на глазах,

глаза от страха вырастают тоже.

Нужна нам осторожность, а не страх:

мыть руки, а затем руками рожу.

Все слышали, кричал один кретин:

«Зачем он нужен, этот карантин?

Пусть вымрут все, останусь я один,

никто не будет знать, что я кретин!»

Из-за карантина

сбилась вся рутина,

новая рутина – домоседом стать,

там ведь все знакомо:

холодильник дома,

телевизор, кресло… и еще кровать.

«Свет мой, зеркальце, скажи,

да прибавь полпуда лжи:

что юна я и красива,

ну, морально поддержи!»

Только зеркальце в ответ:

«Ты страшила – хуже нет,

и ваще, чего пристала,

шла б лечила свой привет!»

Со стекляшкой что за спор?

Вот и кончен разговор.

В тот день я встань немного позже,

немного раньше – все равно,

он по-другому был бы прожит,

а с ним и жизнь заодно.

Пришла б другая электричка,

людскими лицами рябя,

я б встал у двери по привычке,

но там бы не было тебя.

Друг друга мы б не повстречали,

две разных жизни шли бы врозь,

другие радости, печали

нам пережить бы довелось.

Как мы зависим от минуты!

Как важен в жизни каждый миг!

Хоть эта мысль и пресловута,

я лишь тогда ее постиг.

Я понимаю, что отчасти

все предначертано судьбой.

Но все-таки какое счастье —

иметь будильник под рукой!

Кричала неизвестность:

«Хочу известной быть!»

И крика неуместность,

тщеславие и прыть

ничуть ей не мешали,

а помогли в пути:

от крика все устали

и дали ей пройти.

Один поэт прекрасный жил и грезил,

что будет долго людям он любезен.

То были очень скромные мечты —

немыслимой достиг он высоты:

он в русском мире просто стал кумиром

и безраздельно правит этим миром.

Слепил Господь Адама,

а тот спросил: «А дама?

Жену мне подавай!

Иначе рай – не рай!»

Вот так с плеча, без правил,

хоть это не игра,

вопрос ребром поставил —

остался без ребра.

Я, помню, подумал: «Кажись, я в раю»,

когда посмотрел я на Раю мою.

Раевская Рая, цветы собирая,

нагнулась к ромашке у края сарая.

Тогда еще Рая моей не была,

работала, драя коровок села.

И я ей сказал, от любви замирая:

«Пойдешь за меня?» Улыбнулась мне Рая

и мне протянула веселый букет.

С тех пор пролетело… забыл, сколько лет.

Я берегу на берегу

твою одежду.

Уйти я просто не могу:

я жду с надеждой,

что, выйдя из воды нагой, —

прекрасней нету! —

напишешь на песке ногой

«Иван+Света».

Могла бы ходить я подолгу без жалоб,

когда бы в ботинке не терло, не жало б,

но я постоянно и хнычу, и ною:

могли б мастера делать обувь иною!

Какая-то малявка, невидимая глазу,

нас всех арестовала, не спрашивая, сразу,

и вы, большие дяди, и мы, большие тети,

сидим себе под крышей, скучая по работе.

Распотрошить богатеньких да и раздать все поровну —

Советы так задумали всех вывести из тьмы,

нет чтоб приставить к каждому Арину Родионовну,

тогда, быть может, Пушкиных имели б больше мы.

Ушел Евтушенко – поэт и проказник,

друживший с властями, им вызов бросал,

ушел он в шутливый и радостный праздник

и долго оставшимся жить приказал.

Воруют все. Не все, ну так почти.

Но тут есть разница, и ты ее учти:

на горстке честных держится мораль.

Но мне их почему-то очень жаль.