Читать книгу Наследники дяди Гиляя - Альманах - Страница 14

Стихотворение Беллы Ахмадулиной «Дом» каждой своей строчкой словно обращено к дому-кораблю акционерного общества «Феттера и Гинкеля» на берегу Сретенского бульвара, прозванного «домом Лансере». И хотя у поэтессы речь идет о береге Никитского бульвара, Мерзляковского и Хлебного переулков, а наш дом стоит на углу Милютинского и Боброва, но все остальное – слово в слово о нем. Даже номера домов совпадают, оба – 20.

Старый тесный лифт – «в печальном лифте престарелом». Темный, готический подъезд со стрельчатыми арками окон, «где ветхий лак плафона так трогателен и нелеп». Чугунные решетки перил с псевдогеральдическими розетками и, конечно, приют и мастерская художника, полная «диковинных вещей, воспитанных, как существа». Потому что в доме, воспетом Ахмадулиной, мастерская её мужа художника Бориса Мессерера, а в доме в Милютинском переулке – квартира и мастерская художника Евгения Лансере. Вернее, нескольких поколений художников, носящих эту фамилию и входящих в большой художественный клан Бенуа-Серебряковых-Лансере. Клан столь обширный и разветвленный, что в нем нашлось место даже для знаменитого британского актера Питера Устинова.

Возможно, это поразительное сходство образов и обликов двух старинных московских доходных домов возникло от того, что архитектором обоих был «гражданский инженер» Валентин Дубовский – поклонник изысканного и мрачноватого готического модерна. Дому на Никитском повезло больше, его успели построить и заселить до революции, а дом в Милютинском переулке к 1917 году закончить не успели. Поэтому с высоты пятиэтажного недостроя восставшие успешно обстреливали из пулеметов Центральную телефонную станцию по соседству, шведско-датско-русское «чудо техники», занятую юнкерами.

После революции стройка тянулась еще больше десяти лет, и последние два этажа завершил архитектор Александр Калмыков. Он хоть и был, как и Дубовский, почитателем модного в то время готического модерна, но из-за экономической целесообразности от многих романтических излишеств (розеток, колонн и барельефов в нишах) ему пришлось отказаться. К 1937 году здание дополнили еще одним, восьмым этажом, и в нем надолго зашумела жизнь многочисленных контор и коммуналок.

На лестничной клетке каждого этажа было по две семикомнатные квартиры по 220 квадратных метров каждая, но изначальных респектабельных жильцов потеснили или и вовсе выселили из центра. Но одна квартира устояла в этом вихре коммунальных реформ. С 1934 года, то есть фактически с момента заселения дома, здесь, благодаря заботам и дружбе архитектора Алексея Щусева (автора Мавзолея Ленина) получил квартиру Евгений Лансере, известный художник, член общества «Мир искусства», работавший со Щусевым на возведении гостиницы «Москва» и Казанского вокзала. Революция и гражданская застали семью художника на Кавказе, где он преподавал и работал над иллюстрациями к «Хаджи Мурату» Л.Н. Толстого. Щусев не только помог другу перебраться в Москву, но, когда в конце 30-х всех буржуинов стали уплотнять, помог Лансере получить разрешение и отмежеваться от новых соседей, разделить квартиру стеной по кухне. Так большая часть кухни и три комнаты, около 80 квадратных метров досталось новоселам, а четыре комнаты с замысловатой планировкой сохранились за семьей художника. Его потомки и сейчас живут там на пятом этаже и на аутентичной двери в стрельчатой арке проема до сих пор прикручена бронзовая табличка с его фамилией.

Собственно, всего Евгениев Лансере – четыре. Первый – раноумерший замечательный скульптор-анималист. Его сын – известный художник Евгений Лансере Второй. Он также брат Зинаиды Серебряковой и племянник Александра Бенуа, и тот самый друг Щусева. Автор знаменитого «Выхода императрицы Елизаветы в Царском Селе» и «Кораблей Петра I» из Третьяковки. Евгений Лансере Третий, тоже живописец, архитектор и книжный график, участвовавший с отцом в росписи Казанского собора и работавший в мастерских Щусева. И, наконец, нынешний хозяин квартиры, его сын, реставратор и дизайнер Евгений Лансере Четвертый.

Много лет назад я частенько бывала в этой замечательной, полной прекрасных старинных вещей и мебели квартире. Со стенами, как в музее, полными картин, даром, что потолки в 4.20 вполне соответствуют музейным залам. Сейчас их гостиная стала мемориальной комнатой. Я была знакома с Лансере Третьим и Четвертым. И даже однажды отмечала с ними рождество, что для советских людей было погружением в иную реальность. Собственно, весь быт и традиции этой семьи, как и их квартира, и являлись иной реальностью. И пробовала знаменитые хозяйские рождественские пирожки с двенадцатью начинками по числу апостолов. Думаю, именно это семейство, ставшее метафизической сердцевиной, стержнем дома в Милютинском переулке и сохранило его, уберегло от сноса в перестройку и до сих пор является его ангелом-хранителем.

На этом месте всегда лежала печать какой-то неприкаянности. Начиная с XVII века, земля здесь всё время переходила из рук в руки от царского стольника к князю, а следом к купцу, от него к полковнику, затем к промышленнику и снова к купчихе. Пока, наконец, не было выкуплено в 1914 году ныне забытыми предпринимателями Феттером и Кинелем для постройки доходного дома. Недострой почти в четверть века в начале ХХ столетия перешел затем в бесхозное и безалаберное владение многочисленных и разномастных жителей коммуналок, а затем в такое же мучительное и бесконечное ожидание капремонта или реконструкции в начале 21-го. Жильцов из коммуналок расселили, но сил и денег на то, чтобы вдохнуть в здание новую респектабельную жизнь, у города не было.

Мрачноватый шарм этого дома привлек к нему молодую творческую тусовку, и долгие годы здесь был «Милютинский сквот» или «Открытые милютинские мастерские». Брошенные, но не отремонтированные квартиры отдали в аренду молодым художникам, дизайнерам и акционистам. Так образовалась целая колония молодых художников, у которых костюмированные вечеринки с аудио и видео инсталляциями сменялись лекциями, концертами, уроками по скетчингу и просто бесконечными посиделками. А некоторые арт-объекты надолго задерживались во внутреннем дворе, куда можно было всегда выйти через черный ход. Так, металлический огромный динозавр творческой группы «Не здесь» надолго стал визитной карточкой сквота. В 2014 году Департамент культурного наследия присвоил, наконец, дому и квартире художника Лансере статус объекта культурного наследия регионального значения. Но здание оставалось настолько заброшенным, что весной 2016 года стало объектом проекта «Москва, которой нет».

Но сегодня в доме, во многом благодаря стойкости клана Лансере, не покинувшего его, как капитан своё судно, начался, наконец, капитальный ремонт.