Читать книгу Наследники дяди Гиляя - Альманах - Страница 15

Не было физического ощущения жары и знойности летнего вечернего воздуха, только усталость после целого дня ходьбы. День, вообще, выдался нежаркий, хоть и солнечный, поэтому четкие тени деревьев легли на рябь пруда, которую медленно пересекала пара лебедей. В моем воображении Патриаршьи пруды представлялись несколько иными, поэтому в памяти сразу возникает распустеха Аннушка:

– А где трамвайные пути?

– Нет здесь трамваев, – действительно, ничего напоминающего рельсы, турникеты. Разочарование кольнуло куда-то в неосязаемую область – а ведь в книге-то остались эти приметы старой Москвы. Красный трамвайчик, со звоном проносящийся мимо сквера и прямоугольного пруда, остался где-то далеко.

– Обрати внимание, пруд только один. Второй давно засыпали, но говорят о Патриарших по-прежнему во множественном числе.

Вдруг за стволами деревьев пронеслось что-то красное.

– Откуда тут трамвай? – запоздало проводили его взглядом.

Но ничто, кроме вечернего солнца, отражающегося в больших окнах верхних этажей, не напоминало о действии булгаковского романа, ни персиковой газировки, ни клетчатых субъектов – даже прогуливающиеся под липами москвичи равномерно распределились по всем четырем сторонам пруда. Да и бронзовый Иван Крылов в сопровождении басенных животных – это скорее компания для Летнего сада, а тут должен стоять памятник другому писателю. Когда-то шли разговоры о его создании, да и проект вроде бы был – Булгаков, сидящий на полуреальной скамье (наверное, по аналогии с Пушкиным). Так где Михаил Афанасьевич-то?

Недалеко. Прямо по проулку, а там по широкому тротуару Садового кольца совсем рядом дом с массивной черной надписью – «Булгаковский дом», чуть ниже на стилизованной полукруглой табличке, чтобы было видно прохожим то же – черным по белому. Под аркой проход в тот самый «Булгаковский дом». Дом «покоем»? Садовая 30-бис? Откуда такие суеверия, вернее легковерие? Адрес у дома-музея вполне нормальный, современно-московский. Да и входя под неосвещенную арку, главное – не испугаться грохота железных листов под ногами. Первым-то делом хочется рассмотреть рисунки на стенах – а это сложно сделать в полутьме, да и в самом дворе-колодце было по-вечернему сумрачно.

На плиточном пятачке под страшноватыми барельефами расположилась бесноватая компашка – Коровьев и Бегемот с обязательным примусом, исправность которого пока вопросов не вызывает. «Нехорошая квартира» притягивала и как-то пугала. Если честно, нам просто было по пути к станции метро, а в арку заглянули из любопытства. Во дворе пила что-то похожее на пиво молодежь в рваных джинсах, дредах, обычная такая молодежь. Не позавидуешь жителям соседних домов, ведь работает музей до одиннадцати вечера.

Между тем дом уже жадно раззявил двери, крутая лестница с языком – красной дорожкой – уводила на второй этаж, где за маленькой конторкой, увешенной и заставленной сувенирами, сидела девушка.

– Вы на спектакль?

– Нет. Мы вообще-то ни на что не рассчитывали, время прогулки на целый день вперед было рассчитано едва ли не по минутам, и мы еще укладывались в график.

– Покупайте билет, спектакль начнется в восемь. Через десять минут.

– Нет, спасибо. А можно в музей пройти?

– Проходите… – так как интерес к нам был утрачен, заграбастав брошюрку, прошли дальше по коридору, темному и тесному, с телефонным аппаратом на стене, со скрипучими крашеными половицами – как представлялись московские старинные коммуналки, переделанные из дореволюционных квартир. По музею слонялась публика, ожидающая спектакля. Он, видимо, готовился за единственной закрытой дверью. Вся остальная квартира была открыта обозрению. Скульптура импозантного Булгакова в окружении многочисленных афиш спектаклей по его пьесам, высокий старинный шкаф с фолиантами, корешки которых отсвечивают позолотой букв. Ящик для любовных посланий. В соседнем зале, превращенном в мини-кафе на пять столиков, везде присутствовал кот – над барной стойкой, в рисунках, фотографиях и на футболках. Красный бархат, узкие двери, афиши повсюду, тусклое освещение, тихие разговоры – мы словно попали в закулисье, где ожидают начало спектакля. Еще не придя в себя от смеси удивления и везения, спустились по ковровой лестнице вниз, мимо неопознанного вначале чугунного (кажется почему-то, что именно чугунного) Воланда со шпагой.

А во дворе уже стоит тот самый красный трамвай – стилизованный под него небольшой автобус. Вот он-то и был тем видением на Патриарших.

– Надо же. А мы совсем не собирались сюда заходить. Занесла нелегкая, – удивляемся и рассматриваем брошюру: «Вход в музей 200 рублей».

– Это, наверное, с экскурсией.

В таких вот смутных впечатлениях, отряхивая обувь от песка, мы и вышли обратно к Садовому кольцу.