Читать книгу Творчество и потенциал. Выпуск 3 - Альманах - Страница 87

В ночь погружается закатом вечер,

Сменяя алый свет багряной тьмой,

Сидящий Демон – дух противоречий,

Из рая изгнанный в чертог земной.

Взор устремлен печально в день угасший,

В глазах вселенской скорби боль и грусть

Об ангельской судьбе, где он, вчерашний,

Носил в себе божественную суть.

Теперь, низвергнутый с небес Всевышним,

Стал ангел Демон властелином зла,

Отверженным, средь херувимов лишним –

Мятежный дух судьба преподнесла.

После скитаний над землею грешной

Здесь, среди каменных цветов, в тиши,

Уставший, в мыслях скорбных, безутешный,

Безмолвный крик страдающей души…

Сюжет картины Лермонтов навеял

Поэмой, где герой среди людей

Нашел любовь, и, отказать себе не смея,

В восторге чувств являлся Демон к ней.

Несбыточность мечты!

В ней бывший ангел

Хотел найти дорогу в мир земной

Из одиночества, но бремя правил

Диктует демонам закон иной.

Гармония фатально неизбежна

В любви людей, но не в природе зла!

И смерть опять, лаская дух мятежный,

К любимой вместе с ревностью пришла.

Как прежде, Демон – узник одинокий

Вселенной, где его души тюрьма…

Художник в полотно поэмы строки

Вписал, заузив рамки полотна.

Таким приемом Врубель ограничил

Пространство Демона, пространство зла,

Как узника Творца –

                             в тени различий

Между добром и злом межа легла.

Отсюда безысходность его взгляда,

Глухое равнодушие в глазах,

Презрение к земному – память ада…

И грусть-тоска в невидимых слезах.

И всё, что Демон в час заката видел –

Земли просторы, мир, где зло творил,

Он, как тиран, бездушно ненавидел

И в то же время тайно, но любил.

Такой вот Демон – дух не столько злобный,

Хотя жестокостью не обделен,

Дух вечности – страдающий и скорбный,

В картине Врубеля запечатлен.

Он – образ человеческого духа,

С сомнениями, с внутренней борьбой

И с правдой, что история-старуха

Несет, как стяг, над русскою судьбой…

В ночь погружается закатом вечер,

Сменяя алый свет багряной тьмой,

Сидящий Демон – дух противоречий,

Из рая изгнанный в чертог земной.

Под лунным светом на краю обрыва

В промозглой тишине совсем одна,

С тоской в душе, но смотрит горделиво

В мир заполярный, северный сосна.

Она не карлик, не чета березам,

Что к тундре приспособили себя,

В угоду ветру, снегу и морозам

Средь низкорослых нишу застолбя.

Сосна вершиной небо подпирает,

Свинцовое под тяжестью зимы,

Как тот атлант, и Заполярье знает –

Оно не рухнет в ночь суровой тьмы.

Как богатырь на северной заставе,

В доспехах, кованных из серебра,

С алмазным блеском в ледяной оправе,

Стоит сосна, ей не страшны ветра,

Сугробы на ее могучих ветках,

Морозы градусов под пятьдесят,

Тепло и летом здесь бывает редко,

А снег не тает много лет подряд.

Всё нипочем сосне, одно тревожит:

«Как одиноко здесь – молчишь, молчишь!

Порой пурга полярным волком воет

Всю ночь, но с ней о чем поговоришь?»

А ночи дóлги здесь, длиною в зимы,

Но будет лето, солнце мрак пробьет,

Хотя холодное, не жаркое, как где-то,

И свет дневной на скалы упадет

Не от луны, лениво отраженный,

А яркий, нарушающий покой,

Он серебро снегов в час полудённый

Позолотит сусальною фольгой.

Проснется тундра, оживет природа,

С кем будет на досуге поболтать

Сосне, молчавшей больше полугода.

Ну а потом…

Придет зима опять,

И снова молча на краю обрыва

В промозглой тишине совсем одна,

В мир заполярный лунный горделиво

С тоской посмотрит со скалы сосна.