Читать книгу Семья - Аля Ровская - Страница 4

1982 год Владимир Иванович

Дед с улыбкой смотрел на внучку.

– Ну-ка, милая, повтори ещё раз, как тебя зовут?

– Ха-тя, – коверкая своё имя, сообщила девочка.

– А меня как зовут? Помнишь?

Малышка сморщила лобик, пытаясь выудить из памяти ускользающее слово.

– Деда, – нерешительно начала она и тут же с победным криком продолжила: – Ва-а-алодя!

– Моя умница, – восхитился Владимир Иванович и, подхватив внучку на руки, закружил по комнате. – И всё-то ты знаешь, моя хорошая.

Девочка весело смеялась и повизгивала, не забывая держаться за шею деда. Её смех был так заразителен, что дед захохотал вместе с внучкой. Невестка вошла в комнату с подносом, на котором было всё необходимое для чаепития.

– Ах, папа, вы её совсем разбалуете.

– Перестань, Наташа, – возразил Владимир Иванович. – Я не так часто вижу её, чтобы разбаловать.

Усевшись в кресло, и всё ещё не выпуская внучку из своих объятий, он внимательно посмотрел на невестку. Что-то в ней его смущало. Несмотря на рождение двоих детей она умудрилась остаться элегантно худощавой. Аккуратная прическа, одежда в неброских тонах, минимум украшений и косметики – это то, что всегда ему очень нравилось в этой женщине. Только вот что-то не так с её цветом лица. Или это игра света? Владимир Иванович поставил внучку на пол и ласково хлопнул по попе.

– Беги к братику, солнышко. Где Боря?

– Де Боя? – комично повторив интонацию деда, она с важным видом ушла искать брата.

– Наташа, что у тебя с лицом?

От неожиданного вопроса Наташа резко выпрямилась и с явным страхом взглянула на свёкра. Под его исследующим взглядом она густо покраснела. Долгие манипуляции с тональным кремом стали ещё заметней, но об этом она могла только догадываться.

– Ой, папа, такая забавная ситуация произошла. Извините за интимные подробности, но вы просто не оставили мне выбора, – фальшиво рассмеялась Наташа. – Сколько раз я зарекалась пить на ночь чай – не сосчитать, но теперь эта привычка нанесла мне вполне ощутимый удар по самолюбию.

Он вполуха слушал историю о том, как ночью ей понадобилось в туалет и как, совершенно неожиданно, она врезалась в приоткрытую дверь туалета. Видимо кто-то из детей оставил маме своеобразное напоминание о том, что ходить с закрытыми глазами может быть опасно даже в родном доме.

Натужный смех матери его единственной внучки болью отозвался где-то в глубине души. Она с воодушевлением продолжила излагать давно подготовленный рассказ:

– Больно было, конечно, ужасно. Теперь я хорошо представляю, что значит выражение «звёзды из глаз». Клянусь вам, это был самый настоящий звездопад. – Она закончила изображать веселье и почти сухо завершила историю: – Шишка быстро прошла, а вот синяк приходится замазывать тональным кремом.

Во время рассказа она ни на секунду не подняла глаза от журнального столика, где её руки продолжали колдовать над сервировкой, чтобы посмотреть поверил ли ей дорогой гость. Владимир Иванович ухватил невестку за одну из порхающих над столиком рук.

– А эти синяки оттого, что ты сама себя пыталась удержать от падения? И кофточку с длинным рукавом ты натянула, потому что в квартире очень холодно? Я угадал?

Последний вопрос повис в тишине комнаты. Некоторое время они оба смотрели на худенькую женскую руку, где чётко отпечатался след крупной мужской пятерни. Отпечаток уже не был пугающе чёрным. Сейчас в этом чужом её телу рисунке преобладал жёлтый цвет, с лёгким зелёным оттенком. Наташа медленно подняла глаза на мужчину, заменившего ей отца. Не отрывая глаз от лица свёкра, она выдернула свою руку из его ладоней и опустила рукав на место. Затем произнесла бесцветным голосом:

– Не надо, папа, пожалуйста.

Владимир Иванович устало вздохнул и откинулся на спинку кресла. Потирая грудь, словно пытаясь разгладить возникшую там тяжесть, он задумался о том, что абсолютно не понимает, как он мог вырастить такое чудовище. Как это получилось? Где он ошибся?

Всю свою жизнь он трудился, не покладая рук. Для сына. Сашка был поздним и единственным ребёнком. Его супруга была очень тихой и скромной девушкой, женитьба на которой заметно облегчила Владимиру путь наверх. У неё просто не было шансов устоять перед статным красавцем, которым он был в те времена. Его тесть принадлежал к верхушке партийной номенклатуры города и юный Володя прекрасно об этом знал. Он всегда хотел попасть в элиту, чтобы никогда и ни в чём себе не отказывать. Это страстное желание не давало Володе спать по ночам и превращало его мозг в сложную вычислительную машину, постоянно просчитывающую возможные варианты. Такой же огонь полыхал в глазах его тестя. Это был тот самый случай, когда рыбак рыбака увидел издалека и Георгий Иванович, поднимаясь вверх по карьерной лестнице, тянул за собой и своего зятя. Его мечта воплотилась в жизнь, но…

Каким молодым и глупым он тогда был. При всей своей сообразительности, он так до конца и не понял, что обрекает себя на несчастливую жизнь. Любовь к власти оказалась сильнее любви к женщине, так похожей на эту девочку с синяками на теле.

Ему казалось, что ничто не могло сравниться с ощущением безграничной власти, с возможностью навязывать свою волю и влиять на судьбы людей одним взглядом или росчерком пера. Как ему нравились эти льстивые улыбки, ощущение собственной значимости и избранности. Он наслаждался властью и удовольствиями, о которых простые граждане не имели представления.

По-прежнему потирая грудь, он снова взглянул на Наташу. У неё красивый профиль, высокий лоб и пухлые губы. Совсем как у той, от которой ему пришлось отказаться. Выбор был сделан и он много лет не жалел о нём. Разве только иногда по ночам. Холодный расчёт объединил двух мужчин в крепкий тандем. Георгий Иванович получил преданного человека, с которым он был связан родственными узами. Да и любимой дочурке радость. Иногда, выпивая сто грамм коньяка, он будто в шутку говорил ей:

– Видишь, Леночка, какой у тебя папка? Мужа тебе нашёл всем бабам на зависть: красив, умён, надёжен. Довольна ли моя девочка?

Девочка Лена всегда соглашалась с отцом и благодарила его классическим поцелуем в щёку и крепкими объятиями, хотя вопрос о том, кто кого «нашёл» сам Володя считал очень спорным.

Сердце Владимира Ивановича заныло с новой силой, а лицо и шея покрылись холодным потом. На внуке тоже тесть настоял, и Володя не подумал сопротивляться, соглашаясь с тем, что родственные связи должны стать кровными. Сразу после родов жена так же тихо скончалась, как и жила – незаметно и не доставляя хлопот. За короткое время какая-то послеродовая инфекция съела Лену изнутри, сделав Володю вдовцом. Тесть был в ярости, потому что дочь он безумно любил. Тихое угасание молодой мамы не смогли замедлить ни связи, ни деньги. В больнице полетели головы. От яростного гнева Георгия Ивановича пострадало множество людей от простых санитарок до самого главврача.

После смерти дочери тесть очень изменился. В нём как будто сломался внутренний стержень, и каждое утро он надевал себя на его остатки и заставлял двигаться и просто жить. Георгий Иванович уже не мог обходиться без зятя и давал ему всё большее поле для деятельности. В конце концов, он просто отошёл от партийных дел по возрасту и вместе со своей супругой занялся воспитанием внука Александра. Вот оно. Нельзя было самоустраняться от воспитания сына.

Щёлкнул замок входной двери, и Наташа умоляюще прошептала одними губами:

– Папа, пожалуйста! – и выскочила встречать мужа. – Ой, Сашенька, у нас папа в гостях.

– Я вижу! – буркнул голос сына.

– Папа пишёл, папа пишёл! – заверещала маленькая Катя, вылетая из комнаты Борьки. Сквозь стеклянные двери комнаты Владимир Иванович видел, как его единственный сын бросил угрюмый взгляд на жену и подхватил малышку на руки.

– Привет, детка! Ты сегодня слушалась маму? – небрежно потрепав дочь по головке, Сашка тут же опустил её на пол. Владимир Иванович почему-то подумал, что это проявление эмоций к собственной дочери – тот максимум, который девочка видела за свою короткую жизнь от родителя.

Отец продолжал рассматривать сына. Сашка был красивым мужчиной, этого у него не отнять. Внешне они были очень похожи. Вот только глядя на сына, Владимир Иванович всегда поражался его виляющему взгляду. Создавалось впечатление, что для того чтобы посмотреть кому-то в глаза, Саше приходилось прилагать неимоверные усилия. Катюша молнией забралась на колени деда и погладила ладошками его щёки.

– Деда мокый, – заявила она и с детской непосредственностью вытерла свои влажные ладошки об его же рубашку. Наташа, ставившая возле разувающегося мужа тапочки, замерла и удивлённо посмотрела на свёкра.

– Папа, как вы себя чувствуете? Может скорую вызвать?

– Всё в порядке, дочка. Ничего не надо.

– Здравствуй, отец! – взгляд сына остановился на бледном влажном лице отца и тут же снова пошёл путешествовать по комнате.

– Наташа, забери Катю. Нам с Сашей нужно поговорить, – Владимир Иванович, привыкший отдавать указания, не ожидал сопротивления даже от Сашки, на лице которого мелькнуло и тут же пропало выражение детского упрямства.

Он сделал вид, что не видит это сопротивление сына и очередной умоляющий взгляд невестки. У него начала болеть шея и область левой лопатки и впервые за весь вечер он подумал, что стоит показаться врачу.

– Выйди, тебе сказали! – рявкнул его сынок, не обращая внимания на обеспокоенный вид жены. Сейчас его взгляд ощупывал бледное лицо отца, полулежащего в кресле с закрытыми глазами. Наташа прикрыла дверь комнаты за собой, буквально вытягивая из комнаты сопротивляющуюся дочь, не желающую отходить от любимого деда.

– Сядь рядом! – приказал Владимир Иванович.

Этот приказ можно было выполнить только подвинув стул к креслу, в котором сидел отец. Кресло стояло обособленно, в самом лучшем месте – напротив телевизора. Сидя в нём, можно было и в окно смотреть и контролировать входящих в квартиру. Это было кресло Сашки и только в приезды отца, он лишался трона в собственной квартире. Нехотя и слегка гримасничая, будто ведя какой-то внутренний диалог, сын принёс стул. Отец наблюдал за ним из-под прикрытых век. Внезапно вспомнилось, как он впервые взял на руки свою внучку. Маленькое сморщенное личико девочки было таким очаровательным, что он почувствовал, как толстый слой льда, которым покрылось его сердце, тихонько треснул. Когда девочка посмотрела на деда, Владимир Иванович больше всего на свете опасался увидеть именно этот виляющий взгляд Сашки.

Когда он открыл глаза, взгляд сына метнулся прочь от отцовского лица.

– Я слушаю тебя, папа.

Ох, уж эта показная покорность. Сидя напротив, его великовозрастный сынок откинулся на спинку стула, всеми силами увеличивая расстояние между ними. Вряд ли ему это поможет. Резко наклонившись вперёд, Владимир Иванович ухватил его за рубашку. От этого движения в груди снова кольнуло.

– Как ты можешь бить женщину?! Как ты смеешь? Какой ты после этого мужчина? – Каждое слово с трудом покидало пересохший рот, царапая его горло и наполняя горечью разочарования.

– Она упала, папа! – голос Сашки начал ломаться, как у подростка. – Честное слово!

– Лжец, – просипел Владимир Иванович. – У тебя нет чести. Если ты ещё раз…

Воздух стал тяжёлым и тягучим, а воротник рубашки превратился в удавку. Он начал срывать её с шеи, пытаясь сделать ещё один глоток воздуха, свежего и сладкого. Пот заливал глаза и искажал реальность. Его сын улыбался, искренне и радостно, совсем как в детстве. Галлюцинации – это уже серьёзно. Тело начало непроизвольно подёргиваться и Владимир Иванович на секунду зажмурился.

– Сынок, – прошептал он и поднял глаза на Сашку.

Одного взгляда на лицо своего единственного сына было достаточно для того, чтобы он чётко понял, что для них уже слишком поздно. Владимир Иванович отвернулся, чтобы не видеть эту улыбку победителя на родном лице. Наверное, он это заслужил. Эта мысль продолжала болезненно пульсировать в его голове и затихла вместе с последними ударами сердца.