Читать книгу Велесова книга - Алёна Ильинична Кощеева - Страница 11

Утром, ещё не умывшись, тревожно-сонный Ваня позвонил матери по видеосвязи. Обычно в это время она возится на кухне, стряпает заготовки. Налепит пельмешков, беляшей или пирожков и отправит в морозилку. Что ни говори, мать у него предусмотрительная. Да и как не обладая подобными навыками она смогла бы вырастить в одиночку сына? Гудок, второй, третий. Никакого автоответчика или записанного послания. Иван бросил смартфон на стол, включил кофемашину и пошел приводить себя в порядок.

Из зеркала на него смотрели опухшие, покрасневшие от сильного недосыпа глаза и огромные пурпурно-фиолетовые мешки. Ваня включил кран, зажмурился. Холодная вода обжигала, щипала тёплые руки. Недолго думая, он набрал агрессивной жидкости в ладони и плеснул на лицо. Контраст температур моментально взбодрил. Чтобы вернуть себе человеческий облик, нужно для начала убрать лишнее. Изгнать ночные видения и неприятные мысли как нелюдимые племена изгоняют злых духов.

Вот, уже значительно лучше. Лицо сделалось розовым, больной вид испарился. С нескольких намокших прядей волос тонкими блестящими струйками стекала уже согретая человеческим теплом вода. Ваня выключил кран, вытерся небольшим махровым полотенцем и кинул его в корзину.

Хлопнула входная дверь. Тётка снова с самого утра отправилась на работу. Даже не завтракает дома. Кому же тогда все те баночки еды с датами? Иван неторопливо вышел из ванной. Хм, тёть Нина не умывалась? Может местные и водой уже не пользуются и есть какие-то новомодные средства гигиены? Ради интереса Иван заглянул в холодильник. Несколько контейнеров всё же исчезли. Кофе готов и даже не остыл, чашка-то с подогревом! Вот это дело. Надо и себе такую приобрести для универа. Пары начинаются, заканчиваются, а напиток будет горячим. Отличный метод сделать рабочий процесс более приятным.

Ваня умостился на удобный мягкий стул. Обхватил подмёрзжими от холодной воды руками теплую чашку. Вмиг сделалось хорошо, уютно. Он маленькими глотками пил кофе, вдыхал его терпко-горьковатый аромат. И только он расслабился, как в квартире залаяла собака.

«Что за…» – дёрнулся Иван и вскочил. Громкий, но всё же приглушенный вой, будто животное в коробке и явно мучается. Звук скрежещет по всем внутренностям, хочет вывернуть наизнанку. Неприятно. Тапочки заползли под стул и Ваня босыми ногами прошлепал по холодному полу в зал. «Гауууу» – скулило, рыдало животное, будто над ним ставят жуткие эксперименты, как в фильмах ужасов. «Ну, спасибо, – злился Ваня, – теперь точно проснулся». Тональность воя стала выше, переросла в визг, писк, какой-то оглушающий ультразвук. Даже ладони, плотно прижатые к ушам, не избавляли от него. Взрывная смесь чувств прыгала от страха к злости, от ненависти к панике. Иван не мог устоять на одном месте. Где собака? В комнате? Нет. В зале? Нет. Чертова псина, где ты? На кухне? Нет. В ванной, в коридоре? Нет и нет. «Аааааарррр!» – отвечал Иван на собачий вой. Он двигал вешалку с пёстрыми одеждами по комнате туда-сюда, переворачивал коробки. Нигде! Нет! Выглянул с балкона. Затем изо всех других окон. Вой точно в квартире.

– Как! Ты! Достала! – заорал Ваня.

Звук не исчезал, не менялся. Обессиленный он сел на диван и закрыл лицо руками. Пусть воет. Пусть, пусть. Ко всему можно привыкнуть. Просто надо чуть собраться с мыслями. И так же резко, как и начался, звук прекратился. Словно его и не было. Иван распахнул ладони и ужаснулся еще больше, чем от собачьего лая. Квартира оказалась разгромлена. Будто вломились агрессивные воры и искали дорогие украшения.

Золотые слоники с полок, пёстрые платья со светодиодными лентами, тюбики разного объема с небольшого столика, сломанные сухие цветы – всё валялось пестрыми кучами на полу. Разорванные коробки, мятая одежда, осколки дорогих ваз, в телевизоре торчит ножка стула, треснувшие плафоны от люстры – масштаб урона был огромным. Воняло духами, эфирными маслами. Всё внутри содрогнулось и Ваня вдруг почувствовал себя сильно нашкодившим ребенком. «Да ну нафиг, – ужаснулся он, – это не я сделал, я не мог такого натворить». В ушах всё ещё стоял собачий вой, но далёкий, будто эхо. Перепонки вибрировали, а мозг, кажется, нервно содрогался. Наскоро одевшись, Иван выскочил из квартиры, трясущимися руками закрыл дверь и спустился на улицу. Запах разлитых благовоний вышел вместе с ним. «Да я же за это всё не расплачусь…, – паниковал он, – ох и мозги вынесет, блин… Блин! Блин-блин-блин!».

Лицо консьержа сегодня было особенно неприятным, мерзким. Сплюснутая голова, редкие усики и козлиная бородка нашептывали «Я знаю всё, что происходит в квартирах жильцов». Этот гнусный вахтёр точно видел беспорядок, который Ваня натворил у тётки, так добродушно принявшей пожить любимого племянника. «На работу?» – спросил себя Иван и понял, что не захватил ни сумку, ни смартфон. Ладно бы планшет с документацией по проекту, но без телефона даже на метро не сможешь поехать. «Говорила Юля перепрыгнуть на часы или кольцо платежное приобрести! – разозлился сам на себя Ваня, – был бы как все, а то словно мамонт с этим смартфоном!».

Серая металлическая дверь подъезда насмехалась. Иван фыркнул, но всё же приложил указательный палец и с прошел мимо консьержа. Уверенно, твердо. Будто в его планы входило выйти на улицу и сразу же вернуться. В лифте он осунулся и скривился. Слепить порядок из такой разрухи. Невозможно! Тётя Нина будет в ярости!

Электронный ключ прилип к черному квадратику. Замок пикнул и открылся. Будто вор, Иван тихонько приоткрыл дверь. Поискал глазами через узкую щель свою сумку. Схватить и бежать в Останкино. Туда опаздывать нельзя, а с тётей Ниной как-то уладит. «Как-то» – подумал он и вспомнил статуэтку индийского божества на полу с отломанной головой. «Это просто вещи, – ободрил себя он, – во всем виновата собака и сама тётя Нина, она её притащила и ничего не сказала!». Но где животное?

Сумка висела на дальнем крючке и в квартиру пришлось зайти. Чёрт. Телефона нет. Он обутым прошел на кухню. «Не смотри в зал, не смотри» – закрылся рукой, схватил смартфон и рванул в коридор. Сколько времени? Ага. На работу успевает. Иван помялся и всё же решил оценить масштаб происшествия. Но… в дверь постучали. Постучали! В дверь!

Ваня напрягся и будто оловянный солдатик, развернулся и нервно посмеялся. На экране с камеры высветилось лицо. Знакомого и уже раздражающего человека – Андрея Анатольевича Лимова! Зло ощерившийся Иван яростно распахнул дверь и тут же одёрнул себя. Разве виноват же пожилой мужчина в его кошмарах? Нет. Это игра психики, подсознания, а уж точно не провинность старика с больным сердцам.

– День добрый, Иван Валерьевич, – Андрей Анатольевич дружелюбно улыбнулся и протянул ладонь.

Подъездная лампа отражалась в его макушке, словно нимб у христианского божества. Тяжело выдохнув, Ваня ответил на рукопожатие. Как стрела его пронзила подозрительность и он, стараясь не показывать это мужчине, спросил с улыбкой вежливости:

– А вы тут как?

Долго расспрашивать не пришлось. Старик коротко и ясно ответил на все подозрения сразу.

– Вы адрес проводнику оставляли. Помните? А потом мне из РЖД позвонили, сказали, что вы интересовались моим здоровьем.

«Похоже на правду» – пронеслось в голове Ивана и он тут же расслабился. Видно, сотрудники железной дороги давали ему умышленно неверную информацию, чтобы не нарушать каких-нибудь личных прав. Когда вводится нечто потенциально полезное, то многие службы это извращают настолько, что в итоге неясно какой был смысл. Вот и тут, наверное, так же.

В стране, якобы свободной от предрассудков обычно больше всего предрассудков. Суммы за нарушение прав на интеллектуальную собственность, за разглашение персональной информации, личных данных настолько велики, что службы следуют меньшему злу и дают заведомо ложные сведения. Логическая цепочка быстро выстроилась.

Ваня осмотрел мужчину с ног до головы и усмехнулся: «Из глубинки приехал». Строгий черный костюм, каких даже в регионах уже не носят, нежно-голубая рубашка с накрахмаленным воротом и матовые, очевидно бывшие когда-то очень дорогими, аккуратные туфли. И трость. Трость, черт побери! Дурацкая трость.

– Минуту, – Ваня поднял указательный палец и побежал в свою комнату, – что за х…рень? – замер он посреди зала.

Всё было на своих местах. Даже глаза заслезились. Иван попробовал разогнать воображаемую, как ему показалось, картину. И нет! Нет! Всё на своих дурацких местах! Десятки статуэток, вазочек, идиотский бессмертник, что валялся разломанный на отдельные лепестки, неизвестный бог с головой предательски стоит в углу. На своём прежнем месте. Вешалка с несуразным тряпьём, колыхающимся от легкого ветерка из открытой форточки. Ваня прикусил губу и вернулся в коридор. Забыл зачем шёл. Старик стоял спиной, но Иван отчего-то знал, что тот хитро ухмыляется. Трость. Ну да. Ваня снова вскинул указательный палец и, стараясь собраться с мыслями, всё-таки дошел до места своего временного обитания.

Конечно, дойдя до комнаты, он уже и сам догадался, что никакой палки, облокоченной на стену, там не будет. «А это сьто?» – эхом прозвучал рассказ тётки про его детскую игру. «Никакая это не игра была!» – разозлился он сразу и на тётю Нину, и на маму. Когда отец умер, Ваня почти каждый день находил новые игрушки в своей комнате. И такие, о которых мечтал. Мечтал о белой механической машинке, что с точностью повторяет Роллс Ройс Боат Тейл прошлого века, распахивает глаза и видит его, не больше двадцати сантиметров в длину, прямо у кровати. Тогда хватает, машинку, радостный бежит к маме, убедиться, что это от папы. Спрашивает «это сьто?», а она вместо «твой подарок», говорит «чужая игрушка, отдай тому, у кого взял, она, наверное, очень дорогая, у нас нет на такое денег». И другую противную взрослую чушь. Тогда мальчик возвращался в комнату. Едва сдерживал слёзы и понимал, что у него такой никогда не будет, а это чья-то чужая. А потом и правда, на следующий день её как и не бывало. Мать думала, он брал поиграть у друзей. А Ваня никогда и не рассказывал, что предметы появлялись и исчезали сами собой. Мама всё больше ругалась, а он всё реже и реже находил то, что хотел. Тогда-то и осознал, наверное, что отец больше не вернется.

Отчего-то эти воспоминания показались важнее безумного начала дня. Ценнее, чем сам собой учиненный беспорядок в квартире тётки, чем случайный попутчик, что стоит в прихожей и его возникшая, а потом исчезнувшая деревянная трость. Ваня вернулся в коридор, снял сумку с крючка, повесил на плечо и обратился к старику.

– Как ваше здоровье? Получше?

– Кофе всё ещё нельзя, – улыбнулся тот, – не против если я с вами проедусь? Хочу город посмотреть, думаю взглянуть на Останкинскую башню.

– Мне как раз туда. – сбавил темп Иван.

Андрей Анатольевич прихрамывал если шел быстро. Среди разношёрстных жителей Москвы они двое выглядели как экспонаты ретро-музея. «Неужели здесь больше нет приезжих?» – подумал Ваня и стыдливо уставился вниз. В отличие от старика с высокоподнятой головой, преисполненного какой-то необъяснимой уверенности, он чувствовал вину, а может даже страх. А что? Мужчины не боятся? Все боятся, как миленькие. Порой самых нелепых вещей. Например, не вернуться домой из казалось бы обычной командировки.

– А Вам, Иван, понравилась Москва? – почтительно спросил старик, – Не желаете здесь остаться?

– Нет, – ухмыльнулся Ваня, – закончу работу и сразу домой.

– Жена ждёт?

– Нет, дом люблю.

– А Россию?

– Что Россию? – не понял Иван.

– Россию любите?

Ваня на долю секунды задумался и ответил:

– Россию люблю, русских вот не всегда.