Читать книгу Седьмая вода - Алёна Нефёдова, Алена Валентиновна Нефедова - Страница 11

Василиса

Что я чувствовала в тот момент, когда Рыж тащила меня в сторону моего личного демона? Скорее уж, просто оцепенение. Я даже не успела пожалеть, что такой согревающий душу вечер вдруг закончился по его вине, и даже шока от того, что тот самый Седой, которым тут не восторгался только немой, оказался моим сводным братом, не было. Может, разве недоумение, потому что в моем представлении Арсений, с которым я жила бок о бок несколько лет, никак не увязывался с образом упоминаемого парня, готового выручить кого угодно в любой ситуации и никогда не отказавшего в помощи. Он не мог быть человеком, который взял отпуск на работе на целый месяц после наводнения в Крымске и впахивал там сутками, разбирая завалы и помогая людям, ночуя в палатке вповалку с другими волонтерами. Он не мог быть тем, кто регулярно собирает пожертвования и тратит свои кровные, чтобы помочь детскому отделению, где держат новорожденных «отказников». Нет, тот Арсений, которого я помнила, был эгоистичным, жестоким, зацикленным только на себе и своих амбициях. Он никому не мог помогать! Но, однако же, я весь этот вечер слушала, как окружающие меня кайтеры и их жены рассказывали и о совместной работе, и о доставке нуждающимся продовольствия и предметов первой необходимости столько, сколько могли, а еще о том, как, кому и чем помог этот самый загадочный Седой, появления которого все ждали. Не говоря уже о безумном восхищении его уникальной манерой катания, чему уже и я сама была однажды свидетельницей.

Приближаться к стоявшему у своей машины Арсению было для меня сродни движению против ураганного ветра. Каждый следующий шаг давался труднее предыдущего. И если бы не маленький, но совершенно неостановимый локомотив по имени Леся, я бы, наверное, вросла в песок под ногами. Но хуже всего было то, что я, сцепившись взглядом с Арсением, так и не могла отвести глаз. И совсем не потому, что он, как обычно, прожигал дыры в моей обороне, в своей привычной беспардонной манере добираясь до меня. То, что было всегда между нами… ну, это как вечная борьба двух атмосферных фронтов, рождающая наши знаменитые дикие по своей силе ураганные ветра, крушащие в своей бездумной мощи все, чего касались… Так вот сейчас этого не было. Просто совсем. И если все еще искать сравнения со стихиями, то это как жить в вечном шторме и вдруг, без всякого предупреждения оказаться в зоне полного штиля. Ощущалось настолько странным и непривычным, что ни одна из моих годами выработанных реакций на Арсения не сработала. Не знаю, как это объяснить, да и на раздумья особо времени у меня не осталось.

Леся подтащила меня так близко, что едва не столкнула нас друг с другом.

– Русалыч, это последний по времени появления, но отнюдь не по значимости человек в нашем, так сказать, клубе суровых южных кайтеров, мой любимый-обожаемый брательник – Седой, – буквально продекламировала она, протягивая к Арсению руки, и тот, к моему удивлению, охотно наклонился с теплой улыбкой, позволяя себя обнять и чмокнуть в щеку. Хотя по-прежнему не отводил от меня взгляда. – Жуть какой бабник и наглый мартовский кошак, но при этом настоящий друг и лучший райдер, которого я видела в своей рыжей жизни, – продолжила Рыж псевдорекламную компанию, и на секунду мне показалось, что на лице моего брата появилась тень смущения.

– Арсений, – «официальным» тоном возвестила Леся, – это моя только что названная сестра Русалка – редкостной красоты внутри и снаружи человечек. – Она встала на цыпочки, потянувшись к с готовностью опять наклонившемуся к ней Арсению, и «зашептала» на ухо: – Обидишь нашу рыбку золотую – оторву яйки и порежу на кусочки всех твоих змеев, усек?

И она одарила моего сводного – своего названного – брата широчайшей улыбкой и ткнула в грудь ухоженным ногтем, словно пыталась продемонстрировать наличие природного арсенала для приведения угрозы в исполнение.

– Да и в мыслях не было! – поднял открытые ладони в жесте капитуляции Арсений. – А если бы и было, то после твоей угрозы точно все повылетало бы!

И он с каким-то дурацким видом подмигнул мне. Он. Мне. Так, словно мы, и вправду, случайные люди, которых беззастенчиво пытаются свести общие друзья. Я просто замерла, не в силах заставить себя хоть как-то прореагировать на его поведение.

Немыслимая для меня ситуация, казалось, не могла стать еще более неловкой, но тут к Лесе и Арсению подскочили Настена с двумя такими же звонкими и прыгучими девицами, которые, с визгами повисев на «дяде Сене» минуту-другую, принялись тормошить Рыж и скандировать:

– Тортик, тортик, тортик!

– О-о-о, нашествие плодожорок! Все-все, угомонитесь уже, иду я за вашим тортиком.

– Русалыч, ты мне это… тоже Седенького обидеть не моги! – развернулась ко мне шагнувшая в сторону костра Леся, в руки которой уже цепко впились сладкоежки, и многозначительно подняла левую бровь. – Ты не смотри, что он весь из себя бруташка такой и как удав невозмутимый. Под то-о-олстой шкурой спрятана тонкая и глубоко чувствующая душа.

– Мне кажется, ты, как всегда, немного все преувеличиваешь, – фыркнул Арсений, заботливо поправляя на Лесиных плечах сползающий цветастый палантин, в который она куталась весь вечер, я же только ей молча улыбнулась, не находя пока слов для внятного ответа. – Иди уже, Матушка Гусыня, а то сейчас тебя вместо тортика съедят!

– Седенький, пока я там с мелочью разбираюсь, ты погуляй тут Русалыча немного. Следи, чтобы она у нас в родную стихию опять не занырнула! А то только мы ее и видели! Только это, без рук. Глазками, только глазками, – тоном матери, увещевающей малыша не трогать игрушки в магазине.

– А как же мне ее удержать за хвост? Без ручек-то? – хитро усмехнулся Арсений.

– Лучше заболтай так, как ты это умеешь! – дала ЦУ Рыж и бодро зашагала к остальным, оставляя нас молча уставившимися друг на друга.

О чем нам говорить с Арсением, чтобы окружающие не стали свидетелями нашего обычного, так сказать, взаимодействия, я не знала. Но прямо сейчас я начинала себя опять ощущать, как в нашем прошлом. Арсений – звезда и предмет всеобщего восхищения, вокруг меня его друзья и обожатели, а я понятия не имею, что делаю среди них здесь, и единственное, что отличается, это то, что мне безумно не хочется, чтобы он все разрушил парой фраз, как обычно. Мне было бы невыносимо жаль, если бы все эти люди, среди которых так тепло и легко дышалось еще несколько минут назад, стали смотреть сквозь меня или даже с презрением или опаской, как неоднократно случалось раньше с появлением моего сводного брата. Вот я и молчала, закусив губу, ожидая, когда маска, которую он являл Рыж и остальным, слетит и мне предстанет Арсений настоящий. Но минута за минутой проходили, и ничего ожидаемого мной не происходило. Арсений так и стоял, молча и не разрывая контакта наших взаимно настороженных взглядов, и только тер подбородок, немного заросший за день отливающей в синеву щетиной. Я поежилась, но не от посвежевшего к ночи ветра, а от ощущения, что сейчас все собравшиеся так или иначе наблюдают за нами, а значит, просто развернуться, так и не сказав ни слова, будет как минимум странно. А как-то объяснять свое поведение я не была готова. К тому же бог его знает, как в ответ поступит Арсений. Неожиданно я разозлилась. Вот как я вообще могла оказаться в такой ситуации? Почему? И как же унизительно будет искать хоть кого-то, кто отвезет меня обратно, особенно если все начнут мне демонстрировать, что они друзья Арсения, а я здесь по чистой случайности.

– Что ж… – Голос Арсения, почему-то чуть охрипший, едва не заставил меня дернуться. – Выходит, прекрасная Русалка вышла на берег, чтобы взглянуть на забавы сухопутных жителей?

Я заморгала и нахмурилась. Что за глупость? Он что, действительно изображает незнакомца, неуклюже флиртующего со мной, и надеется, что я ему подыграю? Хотя почему нет, если это позволит пока не демонстрировать окружающим уродливый характер наших отношений. Вот даже не знаю, почему именно я должна была быть той, кто испытывает стыд за то, что они такие, какие есть, но сделать ничего с этим не могла.

– Ну, допустим, эта конкретная Русалка давненько живет вдали от моря, – пробормотала я в ответ и отвернулась от Арсения, потому что мне надоело догадываться, что же он пытается до меня донести, неотрывно глядя все это время. Это как стараться прочесть книгу на заведомо незнакомом языке. Можешь сколько угодно догадываться, но не факт, что и близко имеешь представление о написанном.

– Давненько, – повторил Арсений с непонятной интонацией. Пожалуй, ее можно было бы назвать сожалеющей. – Но теперь, вернувшись, осознала, как скучала по родной стихии и как дома скучали по ней.

Прозвучало и не вопросом вовсе.

– Возможно, так и есть. – Ну, вот что еще сказать-то?

– Так и есть, – опять он словно эхо. – Причем кое-кто даже сам не представлял, до какой степени.

– И кто же это? – Я снова повернулась и посмотрела прямо, чувствуя почему-то новый приступ раздражения. Почему мы вообще говорим так и, собственно, о чем?

– Кто-то, кого Русалка, возможно, не замечала раньше.

– Разве? Это был кто-то, кто позволил бы себя не замечать? – Скрыть нарастающий гнев уже не получалось.

– Даже если и не позволял, то разве это заставило Русалку его увидеть? – тяжело вздохнув, ответил Арсений.

– А это нормально – заставлять кого-то видеть себя? – Почему я завожусь от каждой этой фразы вроде ни о чем, при этом больно дергающей за мои натянутые нервы.

– Может, и нет. Но что, если этот кто-то просто ничего не мог с собой поделать? – И по-прежнему в ответ ни признака всегдашней его агрессии, только меня это ничуть не успокаивает.

– Даже задать себе вопрос, какого лешего все это вообще ему нужно? – Едва сдержалась, чтобы гневно не взмахнуть руками и наверняка не привлечь этим всеобщее внимание.

– Выходит, даже этого. – Арсений посмотрел сначала себе под ноги, а потом задрал голову, обращаясь будто и не ко мне вовсе: – Думаешь, он виноват настолько, что о прощении ему и не стоит пытаться просить?

– А он вообще умеет просить хоть о чем-то? Тем более о прощении? – Мне захотелось треснуть его за этот дурацкий разговор, а потом себя, потому что не могла отвести взгляд от его обнаженной шеи с выпирающим кадыком и линии подбородка и скул.

– Все мы чему-то учимся в течение жизни, – все так же тихо, но уже однозначно утвердительно, а не вопросительно.

– Что же… значит, я плохо обучаема. Потому что простить я не готова. – Вот почему я огрызаюсь, ведь не похоже, что сейчас у меня для этого есть реальный повод.

– Что же, значит, хорошо, что я не этот неудачник, – усмехнулся Арсений и протянул мне руку. – Потому что, если бы я был им, то никогда бы уже не решился предложить тебе погулять со мной, прекрасная Русалка.

***

Как устроена человеческая память, если некоторые вещи: старая мелодия, пара определенных слов или, как в моем случае, один простой жест – протянутая рука – способны молниеносно оживить в голове целую череду картин и связанных с ними событий и переживаний, заставляя их все в считанные секунды пронестись перед глазами.

Вот я с целой кучей пакетов открываю двери нашей будущей общей с Марком квартиры. Конечно, она должна была стать подарком от его отца на нашу свадьбу через месяц, но Марк не смог удержаться и не рассказать и не показать ее заранее. Он даже сделал попытку уговорить меня на интим в нашей будущей брачной постели. И я почти согласилась. В конце концов, мы действительно живем в двадцать первом веке, и кого волнуют такие мелочи, как то – случится ли наш первый раз до свадьбы или после? Звонок от мамы застал меня практически голой, да и Марк был уже в одних боксерах. Однако резкий звук вмиг рассеял настроение, и меня затопило тогда смущением и сомнениями. Но все равно я получила от Марка в тот день ключи от нашего будущего жилища, как знак того, что теперь у нас все общее. С того времени я иногда приходила сюда, принося с собой милые безделушки, которые разбавили бы чересчур, на мой взгляд, идеальный интерьер, созданный дизайнерами. Мелочи, которые бы сразу сделали эти стены нашим домом.

Дверь тихо закрылась за моей спиной, и я направилась со своей ношей в сторону просторной светлой кухни с видом на море. И вдруг замерла, услышав в привычном безмолвии квартиры какие-то звуки. Это точно не мог быть Марк, он еще вчера уехал с отцом в какую-то деловую поездку и предупредил меня, что вернется не раньше завтрашнего вечера. Разве сюда могли забраться воры? И, собственно, зачем? Что тут красть? Вынести громоздкую аппаратуру через охрану внизу нереально, а никаких мелких ценностей тут еще просто не было. Грабители ошиблись? Но на фасаде до сих пор висит рекламная растяжка, и весь город знает, что в этом доме большинство квартир еще даже не проданы и вообще пустуют. Это какие-то залетные или просто идиоты? От нарастающего страха голова разболелась так сильно, как не было с того момента, когда покинула стены больницы. Стала шарить в сумке в поисках телефона, но тут до меня донесся звук женского смеха, показавшийся мне знакомым. Я так и пошла в сторону спальни – с телефоном в руке, оставив пакеты в коридоре. Они даже не удосужились закрыть дверь. Мой жених Марк и моя единственная подруга Ольга. Вместе в постели, в которой должен был случиться наш с ним первый раз. Она верхом на нем, вся мокрая от пота, ритмично движущаяся и стонущая так громко, что это можно было бы принять за крики боли. Я, наверное, в тот момент выглядела абсолютной идиоткой, стоя в темноте и зачем-то продолжая смотреть, как двое моих близких людей занимаются сексом. Не было никаких эмоций, словно я была под действием мощнейшего успокоительного, от которого все чувства пребывают в полном онемении, почти коме, и только один вопрос все вращался в голове, подобно заевшей пластинке. От факта чьего предательства мне будет больнее? Человека, с которым желала раз и навсегда связать жизнь, или подруги, которой доверяла во всем, считая единственным существом, способным понять меня до конца?

– Быстрее! – вывел меня из ступора низкий напряженный голос Марка.

Он схватил Ольгу за бедра так сильно, что наверняка от такого должны были остаться следы. И вид его побелевших от напряжения пальцев на ее теле вызвал у меня приступ тошноты. Прижав руку ко рту, я попятилась назад и, развернувшись, метнулась к выходу. Практически налетела на собственные пакеты, но вовремя их заметила. Тщательно подобрав все, выскользнула из квартиры и заперла дверь. В лифте я уставилась на загорающиеся убывающие цифры этажей и совершенно отчетливо понимала, что смотрю на них в последний раз. Больше никогда и ни ради чего на свете я не вернусь ни в этот дом, ни к этим людям. На улице я бросила ключи в один из пакетов и все вместе с силой зашвырнула в ближайший мусорный бак. Шла по улицам, глядя на дома так, словно вижу в первый раз, потому что на самом деле перед глазами так и стояли побелевшие пальцы моего бывшего будущего мужа, остервенело впивающиеся в женскую плоть. Чужую женскую плоть. И все ждала, когда же придут слезы. Они ведь должны быть? Почему же мои будто застряли на полпути, больно распирая грудную клетку и сдавливая горло, мешая дышать, но так и не желали проливаться. Волновало ли меня тогда, как давно Марк и Ольга обманывают меня? Нет. Хотела ли знать, есть между ними чувства, или это просто физиология? Нет. Думала ли о том, что лучше бы я не приходила, не видела, не знала… Нет, точно нет. Плевать было и на то, почему Марк выбрал именно Ольгу из всех женщин мира, и как же так получилось, что она его не отвергла. Какая мне уже разница! Два взрослых человека сделали свой выбор, совершили поступок, один раз или много – мне больше нет до этого дела! А то, что это были те, кому я верила, кого любила, мечтала видеть рядом всю жизнь… это лишняя информация. Не заметив, что дошла почти до центра, я остановилась у огромного окна одного из баров. На улице было уже темно, и я уставилась на собственное отражение в полный рост в идеально натертом стекле. Я смогу, переживу, это все не конец света… вот только почему, почему это должно было случиться со мной? Есть что-то такое во мне самой, что заставляет людей причинять мне боль тем или иным образом? Что-то неправильное или раздражающее? Я жестокая? Чрезмерно заносчивая или нелюдимая? Холодная, некрасивая, нежеланная? Какая?

Рядом остановился подвыпивший парень и нахально обхватил меня за талию.

– Красавица, ты чего тут одна скучаешь? – сказал он громко и обдал меня запахом алкоголя. – Пойдем со мной! Выпьем по пять капель, посидим, пообщаемся!

– Красавица, – пробормотала я, все еще глядя на наше общее отражение.

– Ага, – с готовностью кивнул парень. – Я в тебя с первого взгляда влюбился! Пойдем, пойдем, я тебе сейчас все расскажу!

Он еще крепче обхватил меня за талию и потянул за собой ко входу в бар. И мне неожиданно стало плевать, куда сейчас идти и с кем. И на то, что его слова – это просто пьяный бред. Идти домой, в пустую квартиру, и пребывать там погруженной в свои мысли было невмоготу. Почему мне тогда и в голову не пришло пойти к маме и выплакаться? Наверное, до сих пор срабатывало привитое с малых лет отцом – беречь маму от всего. Это с ним я делилась всем, ничего не утаивая, а когда его не стало – просто научилась всегда оставлять все в себе. Поэтому мне оказалось проще пойти с чужим человеком, которому можно рассказать все без утайки, как попутчику в поезде. Все потому, что ему все равно, потому что это никак его не ранит, и он, скорее всего, уже наутро забудет обо всем.

Не слишком хорошо помню, как передо мной появился коктейль. Просто в голове зашумело, и вдруг оказалось возможным говорить обо всем. И я говорила. Пила и рассказывала обо всем. О нашем переезде сюда, о гибели папы, о появлении Арсения и даже о том, как же он мне понравился вначале и как мучал потом. И о Марке с Ольгой. Хотя после того, что сделали они, все поступки Арсения уже не казались мне такими уж ужасными. Он даже если и делал гадости и всячески ущемлял меня, но делал это откровенно и не притворялся близким человеком, чтобы потом ранить больнее. Парень слушал меня, изредка вставляя едкие фразочки и матерные замечания и раз за разом освежая мой коктейль, но мне было плевать. И на то, что он давно пересел ко мне и обнял за плечи, прижимая к себе. Я просто откинула тяжелую голову ему на плечо и продолжила свой рассказ. И в какой-то момент меня накрыло приступом злости. Она прорвалась сквозь страдания, обиду и стала вдруг основной эмоцией, которую я испытывала. Мне срочно захотелось сделать хоть что-то… что-то такое, что способно тоже причинить боль. Только я не знала что. Пойти и наброситься на Ольгу с кулаками? Кричать им, какие они твари подлые? Разбить Марку его машину и разгромить ту самую квартиру, которую он осквернил, трахая на НАШЕЙ постели Ольгу? Не знаю, чем бы все закончилось, если бы не появился Арсений, которому наверняка позвонили какие-нибудь знакомые, которых у него был если не весь город, то три четверти точно.

– А ну, сука, лапы от нее убрал! – прорычал он так, что заглушил музыку в баре. Мой собутыльник не только убрал руки, но и исчез, будто его и не было. А я сидела и пялилась затуманенным взглядом на своего сводного брата, которого я последний раз видела бьющим моего жениха месяц назад. Тогда мы случайно столкнулись в ресторане, и все закончилось безобразным скандалом, который устроил Арсений, и жестокой дракой между ним и Марком. Марк тогда проиграл ему, потому что Арсений был совершенно сумасшедшим и бил его так, словно и вправду хотел убить. Я испытала такой ужас, пока их не растянули, и кричала в лицо этому чокнутому демону, как же я его ненавижу и желаю ему просто сдохнуть и перестать, наконец, портить мне жизнь. А сейчас он стоял передо мной и смотрел встревоженно и напряженно, а все, чего я хотела, о чем мечтала, и во что он постоянно вторгался, разрушилось в единую секунду, причем совершенно без его участия.

– Васька, поднимайся! Что ты вообще тут делаешь? Где твой, мать его, женишок? – спросил он, нависая надо мной.

Что ему ответила – не особо тоже припоминаю. Но точно что-то нелицеприятное и не выбирая выражений, отчего брови Арсения поползли вверх, и он вдруг с облегчением расхохотался. Я поднялась, и меня тут же шатнуло, так что пришлось схватиться за стол.

– О-о-о, как у нас тут все запущено! – ухмыльнулся Арсений, впрочем, совершенно по-доброму. – Так, похоже, кто-то нуждается в душе и спальном месте. Пойдем, я тебя всем этим обеспечу!

И он протянул мне руку. Совсем как сейчас. И тогда я приняла ее. Понятия не имею, почему сделала это, как и все остальное той ночью. Сейчас же я стояла и смотрела, как будто протянуть свою в ответ означало бы пересечь некую черту, за которой все придется поменять. Нет, может, когда-то… но не сегодня. Поэтому только покачала головой.

– Нет, прости, но я сегодня недостаточно пьяна для этого, – саркастично усмехнулась я и, взмахнув на прощание почти полной бутылкой пива, пошла к костру.