Читать книгу Простая история. Том 3 - Амрита Альгома - Страница 1

Странно, но впервые свою новую квартиру Джеф увидел вместе с Николь. Когда они вышли на стоянку у госпиталя, Том помог устроиться Марине с матерью и стоял у машины. Николь ловко выхватила из пальцев Джефа длинную пластинку сигнализации, заставляя "Дьявола" махнуть "ресничками", отодвинула дверцу и с ходу устроилась на сидении, даже не дав возможности Джефу помочь ей.

Том сначала не понял, что это значит. Николь крикнула ему, помахав рукой:

– Папа! Вы езжайте, а мы следом.

– Поехали, – посоветовала сзади ему Марина.

В её голосе угадывалось опасение, что он сейчас, тут же, на остановке начнёт выяснять отношения. Раздражённый, Том молча сел рядом с Франческой, захлопнул дверцу, откинулся на спинку сиденья, поджав губы. Мери что, беспокоится, как бы он не учинил скандал? Хорошенькое же о нём мнение у собственной жены! Он окинул взглядом выпрямленную спину Марины и её приподнятый напряжённо подбородок. Рядом повозилась тёща. Том скосил на неё глаза: она-то ещё что скажет?

– Мне понравился персонал в этом госпитале, – дипломатично изрекла сеньора Франческа. – Очень приятные врачи, очень внимательные. А вы не забыли купить конфеты сиделкам?

– Джеф не забыл, – уронил отстранённо Том. – Каждый день, кажется, оставлял по три коробки для всех смен. Интересно: и когда успевал.

– Скорее это Майкл старался, – подумала вслух Марина.

– Кстати, я его знаю, Майкла, – неожиданно признался Том. – Мы с ним встречались на презентации одного фильма. Я делал небольшую программулину на заставку, а Майкл его продъюссировал. Эти родственные связи меня, надо сказать, удивили, – он нервно оглянулся. – Что-то я не вижу этого гонщика.

"Гонщик" в это время летел по другой дороге.

– Заедем посмотреть квартиру? – Предложил он.

– Давай. – Согласилась Николь.

– Собственно, я там был. Один раз, когда отвозили вещи, но наверх подниматься было некогда, – объяснил Джеф. – Если честно, мне просто одному туда заходить не хочется. Переезды для меня всегда были связаны с неприятностями. Неуютно как-то.

Да что там – неуютно. Он не мог себе представить, как он вечером придёт в квартиру, совершенно чужую, где ни разу не был. Один. Без Николь.

После этого месяца, всего наполненного её присутствием рядом с ним?

Николь положила ладонь на его руку, привычно лежащую на колене. Джеф притормозил у входа, наблюдая, как к ним спешит швейцар. Отстегнул ремни и с досадой увидел, что Николь уже помогают выйти из машины.

– Мы ненадолго, – бросил он, отдавая шофёру ключи.

Управляющий проводил их наверх и сам открыл дверь. Джефу было грустно. Теперь он отчётливо осознавал, какую глупость он сделал. Желание быть поближе к Николь привело к совершенно противоположному результату. Скрытая тяга избавиться от одиночества, вылившаяся в приобретение квартиры, фактически выставила напоказ его чувства к Николь. Эта мысль совсем испортила ему настроение, настолько, что Джеф даже не мог оценить, нравится ему эта квартира или нет. Неприятие ситуации напрочь блокировало исследовательское начало. Николь мгновенно уловила в нём перемену.

– Ну, чего ты погрустнел? – Поинтересовалась она. – Стакан воды у тебя найдётся? Или здесь ещё пустой холодильник?

– Не знаю, – отвлёкся от своего уныния растерянный Джеф, понемногу приходя в себя. Ему предлагалась задача. Надо было её скорее решить. – Сейчас проверю.

Вряд ли пустой, конечно. Если за дело берётся Майк, можно не сомневаться – это будет сделано полновесно. Джеф мог без малейшего беспокойства отправляться на кухню – там, в шкафах и холодильнике найдётся не только продуманный НЗ, но и парочка вагонов снеди, предназначенная для полугодовой осады. Такая запасливая предусмотрительность в Майке его всегда поражала.

– Проверь, – покладисто склонила голову Николь. – А я посмотрю твой новый аэродром.

Она бросила шубку на светлое кресло, скинула туфли и вздохнула, потягиваясь. Обернулась. Джеф стоял и смотрел на неё, не двигаясь с места.

Задумчивый и, кажется, удивленный её определением. Что-то ему тут не по себе.

– Мне здесь нравится, – улыбаясь, она оглядела его грустную неподвижность. – А почему кресла разноцветные?

– Дизайнерское решение, – уронил Джеф, не шевельнувшись и не осматриваясь. – Ты же сама выбирала.

– Да? – Удивилась Николь. – Не помню. Где моя вода? – Поинтересовалась она насмешливо.

Он сознательно встряхнул себя, пошёл на кухню. Вскоре вернулся с бокалом воды из фильтра. Поднос было искать лень, и он просто прихватил салфетку.

Николь медленно миновала рояль, дотрагиваясь до него кончиками пальцев, словно приветствуя. Все его замечательные потёртости Джеф отреставрировал. Николь обрадовалась, увидев инструмент снова. Когда их споры с Джефом о рояле достигали апогея, последнее слово Джеф всегда ухитрялся оставить за собой. Тогда Николь серьёзно опасалась, что рояль вообще обретёт себе новый дом где-то подальше от Джефа. Значит, Джеф решил оставить его для неё.

Знакомые вещи, перевезённые из особняка, дарили небольшое утешение, примиряя с переменами. Видимо, и ей переезды не по нутру. Она осторожно двигалась по комнате, рассматривая новые вещи, купленные для квартиры. Одно дело видеть всё это на слащаво-красочных рекламных картинках и совсем другое – наяву. Было странно незнакомо всё и так неуловимо знакомо. Реальная мебель не вызвала у неё прежнего восхищения своими линиями, но создавала ощущение покоя своей тяжеловесной мягкой добротностью. Тёмно-коричневые и бежевые кресла смотрелись возле рояля, как его естественное дополнение. Из гостиной Николь медленно поднялась на второй этаж и прошла коридором в комнату, явно предназначенную для спальни. Широченная кровать стоит непривычно у самой стены. Сочно-жёлтый пол покрыт хитрым узором. Джеф, как истинный ценитель, не признаёт искусственных покрытий. Как он так ухитрился: эта квартира отделана неделю назад, а производит впечатление старой капитанской каюты на историческом паруснике. Везде морёный дуб и уют строгой рациональности. Николь хмыкнула: наземный парусник! Странная спальня. Тихая, спокойная, неяркая и нескучная. Было что-то в её облике, напоминающее Джефа. Обстоятельность, что ли? Интересно, но он убрал из спальни телевизор.

Николь заглянула в ванную, постояла на пороге. Ну, любитель джакузи! Он и здесь её установил. Ванная была не розовая, как в доме, а вся в голубых тонах.

Николь поймала себя на сравнении с прежней ванной и поняла: она просто сравнивает особняк с квартирой. Глупо. У папы с мамой в её комнате тоже ванна голубая. Может, так будет привычнее? А, кстати, почему он выбрал голубой цвет? Он же не был в её ванне. Тут она вспомнила, что сама и выбирала. Надо же, совсем вылетело из головы. Хорошо, что тут окно есть, примиряет. Было бы ужасно заходить в вечно тёмный квадрат внутри квартиры. Правда, пасмурная погода сейчас не добавляла ни света в ванную, ни настроения Николь. Это Джефу нравятся тяжёлые синеватые горы в небе. Ей дождевые тучи не нравились однозначно. Куда лучше белые барашки сверху да при закатном солнце. И чтобы легко форму меняли, рождая немыслимые образы.

Она вздохнула. Дернула хвостик выключателя.

Желтоватый свет залил её лицо, отразившееся в зеркале над раковиной.

Ладно, раз он хочет жить так, она привыкнет к отсутствию прозрачных вставок под крышей, за которыми смутно угадывались разноцветные облака. Привыкнет к металлическим перилам изящной лестницы в гостиной. Привыкнет к этой ванне. Привыкнет к мягкой мебели без ножек, к этому бежевому половому покрытию вместо красного мрамора. Хорошо, что она хоть цвет для пола другой предложила: меньше напоминает.

Николь постояла, разглядывая самоё себя и слушая, как течёт вода из крана.

Намочила руку, провела по лбу. Она отчётливо похудела за время болезни, и это совсем не добавило ей привлекательности. Смотреть на себя было просто тошно. Как же она не смогла его уговорить остаться в особняке? Ведь даже не пыталась! Николь вздохнула, поворачивая голову из стороны в сторону, разглядывая себя почти в профиль. И что ему тут нравится? Выключила освещение над зеркалом и пошла вниз. Что-то она всё вздыхает и вздыхает.

Джеф сидел в тёмном кресле, откинув голову на спинку и расслабившись. Он как-то странно выглядел: словно только проснулся. Растерянный, усталый. Николь огляделась в поисках воды. Ну, где ещё искать: как обычно поставил в центре стола. Джеф неосознанно делает акценты. Она бы поставила рядом с собой, а он обязательно сделает лишнее усилие, чтобы обезопасить всех от падения бокала и кучи осколков с лужей на полу. Николь улыбнулась: в этих мелочах весь Джеф.

Взяла бокал, сдвинув движением салфетку, на которой он стоял, глотнула. Настроение немного улучшилось. В конце концов, эта новая квартира может обозначать совершенно другую жизнь. И ведь она же сама её выбрала. Надо во всём искать хорошее. Отсюда ближе к родителям и школе, что тоже, наверное, плюс. Николь качнула головой. Все эти самоуговоры ей точно не помогали.

Она присмотрелась к Джефу. Он уныло полулежал на сиденье, следя за ней глазами и ей захотелось его встряхнуть. Чтобы он улыбнулся. Они бы подурачились немного, щекоча друг друга. Засмеявшись коротко и негромко, Николь устроилась у него на коленях, откинулась спиной на его грудь, пристраивая голову под подбородком. Джеф неосознанно подогнал свою позу так, чтобы ей было удобнее. Положил руку ей на голову, поглаживая её волосы. Но у него на коленях дурачиться сразу расхотелось. Николь показалось, что она попала в поле его грусти. Интересно, что его так выбило из колеи? Незнакомый дом?

Она знала, что он не любитель нововведений, ему приходится тратить время и энергию, чтобы привыкнуть. Или резкий переход из госпиталя к обычной жизни? А вообще, как ни странно, приспособляемость Джефа довольно высока. Он не принимал всё с христианским смирением, конечно, но умел просчитывать ситуацию и, когда видел, что новое разумно, не тратил себя на удержание прежнего.

Николь чуть расслабилась на нём, как на матраце, ощущая, как он бережно поддерживает её. Они посидели так немного, молча. Разговаривать не хотелось и шевелиться не хотелось. Оглядывали вместе незнакомое пространство, пытаясь привыкнуть к новому положению. Николь почему-то показалось вдруг, что изменилось всё. Так, как в особняке, уже не будет.

Джеф прислушивался к её дыханию, наслаждаясь мягкой гладкостью её волос и тихонько трогая губами и кончиком носа её макушку. Наверное, внимание к её дыханию теперь можно отнести в разряд привычек. Ощущение этих тонких волос, немного прилипающих к его губам при поцелуях, вынуждало его блаженно прикрыть глаза. Он и закрыл. Это было здорово.

Николь чуть переменила позу и Джеф поймал себя на том, что рефлекторно сжимает руки и тянется губами за ней.

Остановился. Вздохнул. Погладил её по голове и сказал:

– Нас потеряют. Всё посмотрели. Воды попили. Пора ехать.

И хмыкнул, словно посмеиваясь над своими словами. Что он посмотрел-то? Николь вздохнула. Было так хорошо сидеть на нём, бездумно, чувствовать тепло его губ на коже. И вот – на тебе. Всё кончилось. Как у него так получается? Только она настроится на одно ощущение, как Джеф быстро перебрасывает её в другое.

– Всегда так, – повторила она вслух.

– Как? – Спросил Джеф заинтересовано.

– Я за тобой не успеваю.

– Не беспокойся, я не дам тебе отстать, – усмехнулся он.

Пришлось вставать. И ехать домой. В машине их застал звонок Майка.

– Вы где? Меня Марина трясёт, словно я вас караулю.

– Итак, первое, что вы вчера делали: описывали сами себе свой образ Бога, – неторопливо говорил утром отец Тед, вышагивая вдоль скамей и глядя, как Джеф встаёт на колено при входе.

Джеф, досадуя на себя, прошёл поближе к собравшейся группе. С этим переездом всё расписание полетело вверх ногами. Да ещё Стив вчера свистнул его для подмены – у Харта тоже кто-то заболел. Втиснулся на скамью. Хотелось закрыть глаза. Он провёл мерзкую ночь, наполненную одиночеством, потому, что сквозь сон чувствовал отсутствие Николь рядом. Подскакивал, вздрогнув. Неприятное ощущение, как выстрел. Оглядывался, чертыхаясь. Поднимал с пола одеяло, снова ложился. Сколько раз? Он не помнил. Просто в полусне ждал, когда, наконец, эта длинная ночь кончится.

Едва начало чуть светлеть на востоке, ложиться снова расхотелось. Он поднялся, постоял у окна, ощущая пустоту вокруг и в голове. Ну, хоть вид из окна приемлемый: дома всё заслоняли розы.

Небо чёрно-фиолетовое, земля чёрно-серая, со вкраплённой в неё россыпью разноцветных огней. Широкая тёмно-синяя полоса опоясывает горизонт. Она медленно розовела снизу, становясь ярче, подсвечивая крыши и растворяя огни до бледности. На приход утра смотреть интересно. Хотя таять от восхищения у него не получалось. Сколько он не читал описаний прихода солнца, везде сплошные восторги. Глядя сам, Джеф изумлялся: чем восхищаться? Перемене цвета?.. Яркости?.. Восход не вызывал у него никаких чувств, только облегчение иногда.

Восход – это разумно. Тьму сменяет свет. Значит, мир устроен рационально: тьму сменить необходимо.

Пока вокруг него булькала вода в ванне, вспоминал свой распорядок на сегодня: второй день у Теодора, вечером обед у Николь. Это несколько подняло ему настроение. Джеф почти успокоился, думая о Николь. Потом заторопился, вспомнив о времени. И всё равно опоздал – непривычный, не просчитанный по длительности, путь.

– Сегодня я хочу предложить вам другую задачку, – голос Теда приближался и Джеф открыл глаза.

Когда это он успел так длинно моргнуть? Значит, сам не заметил, как наполовину заснул. Ему стало смешно. Ну и состояние, не понятно только Тед их нарочно в него загоняет или Джеф сам так старается? Полусон-полуявь. Сейчас как запрограммируется: будет потом удивляться – откуда только что взялось из его новых убеждений.

– Ответьте сами себе на вопрос: что мне мешает сказать с открытым сердцем и душой: "Господи, я выбираю жизнь!" Для меня всегда чудесным примером работы над собой в возрастании в любви являлась святая Тереза Младенца Иисуса, Тереза Малая. Она жила в монастыре и её окружали монахини. Казалось бы, тут можно быть настолько близко к Богу, насколько это вообще возможно, ведь монастырь – не наш обычный мир, с его искушениями и испытаниями. Но и здесь перед человеком встают проблемы его собственных симпатий и антипатий, проблемы быта, как в любой семье. Одна монахиня из их обители обладала способностью во всем Терезе не нравиться. Тереза, не желая уступить чувству естественной антипатии, старалась, как только могла, выражать ей свою любовь: хоть улыбкой при встрече. И однажды эта сестра-монахиня спросила её, что же так привлекает в ней сестру Терезу Младенца Иисуса и Святого Лика. Подумайте только! И ведь это просто бытовое общение: обычные, семейные будни. А как много может дать пищи для размышлений этот маленький пример. О любви. О способе её выражения человеком. К миру, к людям, к себе. Вы уже почувствовали это с помощью наших вчерашних упражнений. Поскольку все мы стремимся к любви и осознанно, и неосознанно, мы часто желаем этой любви всем сердцем, не задумываясь, что именно мы делаем, чтобы получить желаемое. Обычно получается так: многие наши ожидания не оправдываются. Почему? Да потому, что наша карта желаемого, нами созданная, соответствует нам, а не той личности, на которую направлены наши желания. И получается, что наши прогнозы, наши чаяния и устремления совсем не соответствуют действительности. Сегодня я предлагаю вам подумать о своих собственных прогнозах. Не рисуем ли мы мир таким, каким желаем его видеть? Насколько мы зависимы от собственных предположений о поведении других людей и Господа. Вижу, смеётесь. Но так есть. Люди обычно нам видятся в равновесном соотношении взятого-полученного: я тебе дал столько, ты мне должен столько. Бог часто воспринимается автоматом по выдаче гигиенических пакетов: я тебе молитву, ты мне просимое. Получается, мы сами себя загоняем в рамки воображаемого мира, ставим себя в зависимость от собственных устремлений, надеваем шоры ожидаемого прогноза. Я предлагаю вам сегодня попробовать расширить кругозор восприятия мира. Подумайте, что у вас стоит сейчас на первом месте? Что больше всего тревожит и чего больше всего желается, в чём у вас самая большая нужда, по вашему мнению. Потом попытайтесь ответить сами себе на вопрос: почему? Когда вы проясните для себя причину собственной нужды, легче будет попытаться найти и её истоки. Лукавый всегда действует очень хитро, заставляя человека желать того, что ему кажется необходимым. Мелкими уступками себе соблазняет душу ко греху, внушает кажущуюся необходимость желаемого. И мы, не задумываясь о том, наше ли это собственное желание или желание, внушённое извне, начинаем стремиться к нему, спешим, как мотылёк летит на огонь. Как только нам удается осознать истоки желаемого, часто становятся ясны и пути преодоления греха. И тогда станет проще понять нашу уязвимость перед грехом. Над таким вопросом я вам и предлагаю поразмыслить: в чём я более всего уязвим сейчас. В духе, душе или теле?

Джеф вытянул ноги вперед, откидываясь на сиденье. В духе, в душе, или в теле? Да тут и думать нечего. В теле, конечно. Отошли в прошлое времена, когда загрузка мозга была для него важнее всего на свете. Он тогда готов был всё положить на алтарь своего разума. Сейчас это было смешно. Джеф вздохнул, погружаясь в размышления. Может, пойти на второй этаж, как предлагал вчера Тед? Устроиться там в кресле и спать. Ну, нет. Он не будет прятаться. Если и заснёт, то тут.

Почему на реколлекциях спать хочется? Ведь интересно же! И вопросы прямо из психоанализа. Но, как ни странно, сон слетел с него без остатка, оставив голову прозрачно чистой. Всё так ясно осознавалось, что от этого становилось неуютно в желудке. Эй, святые, где вы! Ну, подскажите, как бороться с этой самой уязвимостью в теле?! Он смотрел на алтарь, удивлённый отсутствием сна, думал. Ему вдруг пришло в голову, что не надо бороться с уязвимостью. Надо осознать и только. Когда осознаёшь присутствие чего-то в себе, ты уже готов принять величину ошибки. Легче контролировать себя. Ну да, легче, как же. Джеф непроизвольно фыркнул. Никогда ему жизнь не облегчало осознание собственных слабостей. Куда-то он не в ту сторону двинул, явно. Или правда, ясность хуже неясности?

Через час все снова собрались и Тед сказал:

– Сегодняшние плоды раздумий – ваши цветы для Святого Духа. Предлагаю завершить наше упражнение молитвой: не морально задерживать вас перед мессой. К ней ведь тоже приготовиться надо. Я вам напоследок предложу молитву, которая мне самому очень нравится:

Господи, дай мне познать то, что стоит знать,

Господи, дай мне возлюбить то, что стоит любить,

Господи, дай мне считать ценным то, что угодно тебе.

Теодор поднял руки, благословляя собрание, перекрестил со словами:

– Идите в мире Христовом. – Он сложил ладони на груди и, взглянув на Джефа, сидящего перед ним, добавил:

– Всё для вящей Славы Божией.

Джеф молча смотрел на него и не шевельнулся. Для вящей славы? Что он хотел сказать?

Теодор улыбнулся и ушёл в ризницу переодеваться. Джеф остался, задумчивый. Для Славы Божией? Это же вроде выражение Игнатия Лойолы, или нет? Просто изречение? Призыв? Молитва? Ёмкое выражение. Не удивительно, что без понимания многие отцы церкви стяжали себе столько врагов. Жаль, что люди не любят изучать и сопоставлять информацию, размышлять над ней и думать сами, а принимают готовые разжёванные истины, пусть неточные, под давлением авторитетов или собственной лени.

На хорах тихо запел органист, пропевая перед мессой псалом. Это неожиданное сожаление о мире заняло Джефа настолько, что он забыл, что хотел уйти. Орган плавил звуки, они таинственно тянулись и тянули за собой взъерошенное сознание. И Джеф остался, хотя собирался на эту воскресную мессу идти вечером, с Николь.

Ладно. Пусть будет две мессы у него сегодня. Вечером предстоятель отец Вильхельм. Даже интересно, что он скажет на проповеди. После мессы он не торопясь поднялся. Спешить было некуда: воскресенье. У него выходной и у Тома выходной.

– Джеф, могу я с тобой поговорить? – Окликнул его Теодор.

Джеф, добравшийся уже до выхода, оглянулся.

Тед догонял его, шагая широкими шагами.

– У меня к тебе просьба. Скоро у нас поклонение мощам святой Терезы Младенца Иисуса и Святого Лика. Это всего один день, мало конечно, но мы всё равно рады такому событию. Дело в том, что потом нужно отправить мощи в следующий пункт паломничества и – некому. Это очень срочно, думаю, придётся лететь самолетом. Может, ты лучше меня продумаешь такое путешествие?

– Для ответа у меня мало исходных данных, – сразу ответил Джеф, внимательно глядя на него.

– Исходными данными я тебя снабжу в избытке, – засмеялся Тед, что совсем не спрятало его озабоченности. – Подожди только.

Они присели тут же, высчитывая, в какой день будет поклонение в храме и когда у Джефа дежурство. Джеф сходил в ризницу, чтобы сделать несколько звонков и вскоре вопрос был решён, а сроки поездки определены. Джефа не беспокоило мнение Николь – он знал его: первый звонок он сделал ей. Нельзя сказать, что такое известие её сильно обрадовало, но она сказала: "раз надо, то поезжай. Я тебя жду".

Вечером, вернувшись после мессы и обеда у Гордонов, один в своей квартире он шагал взад-вперед, засунув руки глубоко в карманы халата. Переворачивал в голове пласты тем для размышлений, подкинутых Теодором. Ну и задал задачку Тед. Любить сознательно весь мир? Разве ж это возможно?