Читать книгу Приносящая удачу - Анастасия Александровна Енодина - Страница 8

На мой участок мы пробрались не без труда. Новости разлетаются у нас быстро, так что на дороге и в особенности около нашего дома зевак собралось порядочно. Хорошо, хоть на участок никто не рисковал забрести. Все побаивались и постояльцев, и стражей, так что старались делать вид, что просто прогуливаются мимо нашего забора и невзначай поглядывают на участок. Это порядком раздражало, поскольку нас могли заметить. Хорошо ещё, что вдоль забора у нас высокие кусты растут: пышные, зелёные, колючие. Батя специально посадил такие, чтоб никто не мог к забору подобраться и перемахнуть через него. Это было довольно странно для человека, который не запирает калитку, но он всегда объяснял это так: "Калитку всегда можно запереть. просто пока без надобности, а кусты пусть будут – их, если что, за пару минут не вырастишь". Вообще, кусты мне эти всегда нравились: он них летом запах хороший, да и за счёт них с дороги вообще не увидать, что на участке делается.

Но нам пришлось пробираться через соседский участок. Там никого как раз не было – там одинокий пьяница проживает, и кто его знает, где шляется постоянно.

Добрались мы и до нашего дома. Никого.

– Может, они ушли уже? Всё закончилось? – с надеждой спросила я у Олеськи.

– Не, – ответила она. – Тогда бы никто не тёрся около вашего забора.

И то верно. Жаль, а я надеялась избежать встречи с постояльцами.

– Вон, смотри! – Олеська указала мне на овин.

Вздохнув, я выглянула из-за угла дома. Ну да, вон тот здоровяк – это явно стражник, а тот, кого он тащит – явно белобрысый постоялец. Как бишь его? Олан, вроде бы… Мне некстати представился олень, которого тянут, а он упирается своими ногами, бьёт копытами и размахивает рогатой головой из стороны в сторону. Я тихо прыснула со смеху, и Олеська на меня шикнула. Стало неудобно за себя: это нервное просто, на самом деле смешного – ничего нет. Особенно для моей подруги, которая смотрела на происходящее так, словно Олан был её давним другом и первой любовью одновременно.

– Жалко его… – прошептала Олеська. – Смотри, как псину тащат…

Я бы поспорила с этим утверждением, поскольку псину обычно тащат за поводок, который крепится к ошейнику, а страж тащил Олана просто за верёвку, конец который оплетал руки пленника на запястьях сзади. Да, за счёт этого идти ему приходилось быстро, чтобы верёвка не натягивалась, иначе стражник, само собой, невзначай разворачивал его и тому приходилось идти спиной вперёд, не видя дороги. В один из таких моментов он запнулся и упал, но страж времени на то, чтобы подняться, не дал и потянул дальше. Наверно, это оказалось тяжело, страж упирался и пыхтел, но темп не сбавлял. Парень был здоровый – такого без усилий по земле не проволочёшь.

– Ну да, жалко, – кивнула я Олеське, соглашаясь.

Я-то с животными дела не имею обычно, так что любые мученья живого существа наблюдать – в тягость. Может, умей я забивать скотину, сейчас бы вообще не жалко было смотреть на эту картину, а так… Этого парня зачем-то волокли, не давая возможности подняться, хотя обоим было бы удобней, иди он на своих двоих.

– Давай поможем ему, а? – спросила Олеська с надеждой. – Отвлечём стража, и поможем ему. Ему бы руки развязать – и он уйдёт, Мила. Как пришёл, так и уйдёт… а так его посадят в клетку, мне батя рассказывал…

– Да ну… – помотала головой я. – Рисковать ещё из-за какого-то… Может, он людей убивал и девушек насиловал? – предположила я.

– Тогда б Макар почуял – у него на людей чуйка хорошо работает, – заверила Олеська. – Может, он спёр чего и всего-то, а они его в клетку…

Клетка, видать, её сильно впечатлила, и Олану она не желала в ней оказаться. Я вздохнула. Не стали бы стражи из-за ерунды через наши болота топтаться. Точно что-то эти гости намутили…

– Слушай, Мила, ты как хочешь, а я его спасу, – заявила мне Олеська.

– Ты вон, котят наспасалась – теперь рыбы вяленой в вашем доме и не бывает. А то котята. А это – человек. Ты его спасёшь, потом бед может быть – ого-го, – привела я аргументы против спасения незнакомца.

– Я ж его дома у себя не оставлю, – парировала Олеська. – Я просто помогу ему и всё, и он уйдёт… Даже второго можно и не спасать, а этого… ну пожалуйста… – она смотрела на меня, прося разрешения и поддержки.

А мне не понравилась фраза "второго можно и не спасать". То есть, этот, стало быть, чем-то лучше того? Вспомнился обнажённый Леон с свете ночных звёзд и подумалось, что вряд ли он сумеет достойно отразить неожиданное нападение стражников. Вспомнился также и мой сон, и его выразительные стоны. Нет, его тоже нельзя в клетку. Ему тоже надо дать шанс просто уйти. Может, он свободы и не заслуживает, но он уж точно не хуже того, которого собралась спасать Олеська.

– Ладно, давай этому стражу по башке чем-нибудь врежем, ты останешься патлатому помогать, а я сбегаю, гляну, что там у второго? – предложила я.

Времени мало, терять его нельзя. Хотя, вряд ли эти стражники купят в деревне лошадей. Скорей всего, пешими пойдут назад, через болота. А этих с собой потащат. Вот тогда можно было бы и освободить их… Только это уже какая-то спецоперация по спасению будет, а этого не хотелось. Хотелось просто помочь, чтоб это было коротким необременительным эпизодом. Олеська показала мне молоток, который лежал под скамьёй – как раз батя вчера ремонтировал её, да не убрал. Забыл, видать, из-за гостей.

Я с сомнением посмотрела на подругу: молотком по голове – это может стражнику дорого обойтись, а ведь он, возможно, не плохой человек. Может, даже и лучше тех, кому мы помогать надумали.

Олеська отвязала с шеи платок и обернула им молоток, закрепив узелком, даже, вроде бы, двумя. Ох, и не нравилась мне эта затея. Это ж надо ещё так метко молотком попасть, чтобы не навредить человеку… а то ведь проблем не оберёшься, если что…

– На, – Олеська сунула молоток мне.

– Что? Почему я? – шёпотом возмутилась я. – Мне до этого парня дела нет, я человека из-за него калечить не стану!

– Да не покалечишь, – Олеська умоляюще посмотрела на меня. – Ты ж знаешь, я ж мазила, я не попаду, спалимся только… А у тебя получится, ты ж… халявщица, ты точно попадёшь, как надо!

И то правда. Ну, про то, что Олеська мазила. Если она кинет, то точно только заметят нас, а толку не будет. Я неохотно взяла молоток.

– Если попаду и он вырубится, ты платок сними – а то точно догадаются, кто кинул, – посоветовала я. – И что со своим белобрысым делать будешь – меня не касается.

– Да поняла я, – поторопила подруга. – Только ты с Леоном этим поосторожней, он правда страшный…

Я не ответила. Подняла молоток и быстрыми шагами направилась вслед за волокущим Олана стражником. Парень меня заметил, но вида не подал, чтобы стражника, наверно, не смущать, и продолжил пытаться подняться. Я почувствовала, что не могу. Ну не могу я просто так молоток человеку в голову швырнуть. Ни за что, собственно… Обернулась на Олеську. Та меня жестами поторапливала, показывая, что в любой момент батя может прийти и тогда нам не сдобровать. Я обречённо вздохнула. Что ж, ничего абсурдней в жизни не делала: пытаться одним ударом вырубить здоровяка ради неизвестного парня, до которого мне нет дела. И всё же я замахнулась и швырнула молоток в затылок стражнику. Бросила и зажмурилась, испугавшись и того, что промахнусь, и того, что попаду. Не знаю, чего больше не хотелось. Наверно, вообще хотелось, чтобы ничего этого не было. Ни гостей этих странных, ни пришедших за ними стражников… Но они были и открыть глаза пришлось. Олеська победно взвизгнула, тут же зажала себе рот рукой и потрепала меня по плечу:

– Молодчина! – одобрила она. – Ты просто молодец! Я знала, что получится!

Олан стоял на ногах, стражник лежал на земле ничком. Я дрожащей рукой указала на поверженного и пролепетала самый важный для меня сейчас вопрос:

– Он жив?

– Жив, – отозвался Олан. – Такого не грохнешь одним ударом. Спасибо, ты крута! – парень говорил искренно, но мне было не до его сомнительных комплиментов.

– Сама разбирайся с ним, – бросила я Олеське и помчалась в сторону амбара.

Очень бы не хотелось видеть, как этого, второго, волокли бы на верёвке. Хотелось успеть. Эх, стоило молоток с собой взять! И почему я такая недальновидная? Чем теперь мне обезвреживать стражника, если что? Руки всё ещё дрожали. Наверно, сейчас на такой бросок у меня сил не хватит, не повторю успех… С таким тремором ничего толкового руками не сделать…

Вовремя успела остановиться и юркнуть за угол, пытаясь отдышаться и унять дрожь. Надо же так влипнуть. да ещё настолько глупо и неожиданно! Это всё Олеська со своими придумками! И угораздило же её предложить помочь этим хмырям! А я согласилась, как дура, потому что совсем мало времени было на раздумья! И чего теперь? Теперь какой-то белобрысый будет спасён и сбежит, а второго мне никак не освободить: у амбара отец и стражник, да ещё один наверняка внутри.

Сердце бешено колотилось, дрожь не проходила, а страх только увеличивался. Страх и за себя, и за ударенного молотком стражника, и за мужчину в амбаре, которому я не могла помочь. Я сползла спиной по стене и села на корточки. Закрыла ладонями лицо. Всё плохо. Всё очень плохо. как ни крути, а не стоило ввязываться. Да, было жалко парня, но, может, он и заслужил, чтоб его так тащили. А вот я точно не заслужила всяких душевных мук! В жизни ничего плохого не делала людям, а тут раз – и из-за Олеськи вписалась в какое-то сомнительное мероприятие…

Я почти разревелась от жалости к себе, перенервничав, но тут тот самый, подбитый мной стражник, завопил. Это точно был он.

– Сбежал! Туда, скорей же! – кричал он.

Фух! Жив! Значит, он всё-таки жив, и удар был не сильным, раз так быстро оклемался! На какой-то миг я ощутила себя счастливой, но уже в следующее мгновение мне пришлось взять себя в руки, поскольку батя со стражником помчались на зов.

Второго шанса у меня быть уже не могло. Или сейчас – или никогда! Если хочу помочь Леону – надо бежать к амбару. Если хочу не наделать ошибок и не встрять ещё больше – надо валить в дом и делать вид, что всё время там и была. Очень хотелось выбрать второе, но в памяти всплыл вчерашний вечер и скромно смотрящий в свою тарелку мужчина, а также пытающийся подняться на ноги Олан. Надо подойти и посмотреть, что с ним. Просто, одним глазком. А потом уж определить, что делать дальше!

Отец и страж пробежали мимо по дорожке, не обратив на меня никакого внимания. Я посмотрела им вслед и подумала, что всё-таки время у меня есть.

Выглянула из-за угла. Во дворе – никого, у амбара дверь открыта, около него – тоже никого. Что внутри происходит – не видно. Перебежками от куста к кусту добралась до угла амбара и заглянула внутрь. Там находился один стражник и Леон. Вид у мужчины был потрёпанный, и его красивая аккуратная одежда потеряла весь свой лоск, поскольку оказалась вывалена в сене и помята. Меня никто не заметил. Леон лежал на полу.

– Встань, – потребовал стражник. – Я теряю с тобой время.

Мужчина поднялся и попытался ударить стражника, но тот был ловок. Я боязливо поглядывала в сторону, куда ушли отец и страж. Если они вернутся – всё пропало. Но они, кажется, не торопились назад. Более того, стражник из амбара торопился к ним. Пока я озиралась, в амбаре шла борьба. Даже смотреть не хотелось, потому что я знала – Леон проиграет. Может, один на один он бы и продержался, но явно с ним уже поработали стражи, пока оба были там, и теперь преимуществ у него никаких не было.

Я видела, как Леон поморщился, когда ему грубо заломили руки за спину и надели на запястья какие-то железяки. Наручники, вроде бы. У нас в деревне таких не водилось, но, хоть я прежде не видела их, успела понять, что крепятся они за счёт ключа. У человека всяких ключей была целая связка: и как он только различал их! Почти одинакового размера все, тёмного металла с отсутствием каких-либо опознавательных знаков. Повесил себе эту связку на специальный карабин на поясе, отчего те звякнули, и тут же резко толкнул Леона вперёд. Этот ключник оказался сильным или просто умел правильно ударить, задав направление, поскольку мужчину с ног сбил этим ударом. Леон повалился на пол, едва успев согнуть ноги в коленях и повернуть голову, подставив щёку, чтобы не разбить нос и смягчить удар.

Ключи! Нужно обязательно заполучить ключи: связанного проще освободить, чем закованного… Ну почему у Олеськиного были верёвки на руках, а у этого– непонятные железные штуковины? Пока я судорожно придумывала, что делать, стражник принялся избивать мужчину. Зачем и почему, я, вообще-то, не поняла, но происходящее не показалось мне честным. У нас вообще лежачих бить не принято, а тем более лежачих и беззащитных… Злость и обострившееся чувство справедливости сплелись воедино и стали подниматься из глубин сознания, так что этому ключнику я бы могла размозжить голову без зазрений совести. Только молотка не было под рукой. Зато… зато был замок! Тяжёлый амбарный замок, висящий на ручке прямо передо мной. Да этот замок увесистей любого молотка! Только шейного платка у меня нет – я не Олеська, во мне женственности не так много, как в ней. Оглядела себя. И снять-то нечего. Из доступного к снятию – только носки, но они у меня небольшие, в них замок такой не запихаешь. Да и ладно! Этот ключник – тот ещё гад, его можно и просто так шарахнуть. Да и если помрёт – не жалко ничуть, лишь бы призраком по ночам ко мне не являлся.

Я снова посмотрела, как он бьёт лежащего Леона ногами и утвердилась во мнении, что схлопотать ему всё-таки от меня замком по темечку. Дотянулась до замка, зацепленного дужкой за ручку, сняла его и притаилась. Буду надеяться на удачу. Пусть мне снова повезёт и на этот раз я сражу стражника на дольше, чем в первый раз! Я прикрыла глаза и попросила у судьбы именно этого: пусть у меня всё получится!

Стражник закончил измываться над поверженным преступником и вышел, не потрудившись прикрыть дверь. Зато он заметил движение в моей стороне и приметил меня. Он был готов задать мне вопрос, но я швырнула замок ему в лоб. Резко, сильно, неожиданно. Угодила, как и метила, в лоб, разбивая его в кровь. Чуть не заорала от вида этой самой крови, рассечённой кожи и, кажется, белой кости черепа, на миг показавшейся, но тут же залившейся багровой жидкостью. Стражник упал на колени, но сознание пока не потерял. Я подскочила, схватила замок и ударила повторно, по голове. Хоть бы у него была амнезия и он не вспомнил, как я выгляжу! Хоть бы ничего не сумел рассказать! И хоть бы не помер, конечно! Крепкий оказался – просто так из него не вышибешь сознание!

С третьего удара он упал на землю и затих. Я прислушалась: дышит. Плевать на него. Гад он. По-любому гад. Нашарила карабин на его ремне и сняла связку с ключами. Их много, штук десять-двенадцать. И как найти нужный? Может, снова подфартит?

Метнулась в амбар, к лежащему на животе Леону, наспех прикрыв за собой дверь. Это он удачно лежал, как раз, чтобы я могла подобрать ключ. Ещё и руки мои трясущиеся – такими трудно попасть ключом в замочную скважину. Наспех выбрала один ключ, сунула в отверстие и повернула. И… не поверила своим ушам, услышав щелчок. Эти железки раскрылись, освобождая руки Леона. Просто взяли и раскрылись… С первого ключа! Этого не могло быть, это не просто удача, это – запредельная удача!

Леон лежал и даже не смотрел, кто пришёл. Освобождение от пут явно не радовало его, а если и радовало, то он не подавал вида. Я тоже действовала молча, так что не уверена, что он не посчитал меня возвратившимся стражником и не ударил лишь потому, что не осталось сил. Времени было мало! Злость на стража перекинулась отчасти и на мужчину. Ведь я так спешила, так переживала, пошла на преступление ради этого хмыря, а он лежит и никуда не торопится! Это было возмутительно!

– Вставай же! – я неаккуратно потянула его за руку, которая всё ещё была заломлена за спину.

Леон скрипнул зубами. Кажется, я неудачно его схватила и сделала больно, но мне было плевать. Стражники могли прийти в любую минуту, и потому следовало спешить.

– Вставай, ну же! – я толкнула постояльца в плечо.

Он разогнул руки, отчего в его суставах что-то противно хрустнуло.

Мужчина на удивление бодро поднялся на ноги, отжавшись от пола. Посмотрел на меня странно и, скромно кивнув, прошептал:

– Спасибо… – это прозвучало так, словно он ошеломлён моим появлением.

Я выругалась и дернулась к двери. Сквозь щель увидела, как люди возвращаются. Один из них шёл, пошатываясь, как пьяный. Одно радовало: они возвращались одни, и на верёвку Олана не вели. Это было очень хорошо: значит, у Олеськи получилось! А вот получится ли у меня?

– Пойдём, – я метнулась в помещение, где лежали мешки. – Скорее! Давай наверх!

Я указала рукой на потолок. Мужчина не очень меня понял, и я полезла первой. В этом закроме, в единственном из трёх, имелся потолок, отделяющей пространство под крышей от комнаты. Потолок был сделан из широких старых досок. Таких старых, что они были иссохшими и лёгкими. Некоторые прибиты гвоздями, а другие – нет. Одну я часто использовала, чтобы приподнять и отодвинуть в сторону: тогда легко можно было попасть наверх. Это было наше с Олеськой место, даже братья и Верка не лазали сюда. А мы часто сидели.

Я быстро набросала мешки друг на друга и забралась наверх: легко, привычно, оперативно. Мужчина тоже не подкачал и повторил за мной все действия, напоследок столкнув мешки вниз, чтобы те не выдали нас. Леон сам вернул доску на место и замер, поскольку послышался скрип двери и ругань.

Леона было плохо видно. Он сидел совсем рядом со мной, и мне бы хотелось увеличить расстояние между нами, но это могло наделать шума: крыша была в этом месте почти над головой, и потому мы сидели, согнувшись и практически припадая к полу. Свет проникал лишь из щелей от краёв кровли. Мужчина смотрел на меня широко распахнутыми глазами. Я на него – наверняка такими же: мне никогда не приходилось помогать преступникам. Это было волнительно, но… увлекательно. Интересно, что мне будет, если нас поймают? А если поймают, но скажу, что это всё он, он меня заставил помогать ему? Очень хотелось верить, что ничего мне не будет, но всё равно было страшно.

На мою упирающуюся в пол руку легла его рука: тёплая и большая ладонь. Я поморщилась, представив, как вчера эта самая ладонь гладила чьё-то потное тело, а теперь накрывает мою прекрасную руку. Это было отвратительно настолько, что мужчина заметил мои сменившиеся брезгливостью чувства и поспешно отнял свою руку, при этом забавно смутившись и прекратив на меня глазеть.

– Куда он делся? – раздражённо спрашивал грубый мужской голос где-то под нами.

– Сбежал. Второй его освободил и слиняли они, – констатировал другой голос. – Гоняйся теперь за ними… – он плюнул презрительно. – Гоняться за преступником и извращенцем, которые могли уйти, куда угодно – отличное занятие!

Вскоре дверь снова скрипнула и всё стихло. Мужчина ещё долго смотрел в пол, ничего не говоря и не произнося ни звука. Я устала сидеть, скрючившись, и потому легла на спину, согнув ноги в коленях и глядя на Леона.

Тот, заметив шевеление, тоже поглядел на меня.

– Зачем помогла? – спросил он тихо.

– Захотелось, – пожала плечами я.

– Не боишься? – спокойно спросил он, тоже ложась рядом, только на бок, чтобы иметь возможность смотреть мне в лицо.

– Боюсь, – призналась я и, припомнив слова человека внизу, спросила: – Ты мне сразу скажи: ты преступник или извращенец, ну, чтобы мне знать, чего ожидать?

Мужчина посмотрел в потолок и слегка улыбнулся моему вопросу. Кажется, ему стало ясно, что боюсь я вовсе не его самого, и это его порадовало.

– К сожалению, я и то, и другое, – вздохнул он и поспешно добавил: – Как они думают.

– А как думаешь ты? – спросила я, и он усмехнулся.

– Кто-нибудь отвечал тебе на этот вопрос: думаю, что я отвратительный негодяй, от которого стоит держаться подальше? – спросил Леон.

– Нет, – честно ответила я.

– Что ж, тогда я буду первым, – мужчина снова слегка улыбнулся. – Я правда тот, с кем тебе лучше не связываться.

Я оглядела его. Он довольно обычный на вид. Когда мы дрались с братьями, я редко выходила победителем, но всё же иногда мне везло. А этот – он щуплее моих Сеньки и Глеба, так что опасаться его как-то не получалось. И даже его тёмные глаза казались какими-то трогательными и не страшными. А ещё у него была милая улыбка: та самая, которую я так хотела вчера увидеть адресованной мне.

– Я могу за себя постоять, – тихо сообщила я.

– Серьёзно? – насмешливо спросил Леон и резко подался на меня, намереваясь схватить за запястья.

Может, он и полагал, что я отвлеклась на разговоры, но так просто меня было не отвлечь. Я была начеку и потому легко откатилась в сторону – в самый угол между полом и скатом крыши, потом вытащила из-за ремня найденный недавно клинок и, легко забравшись на спину лежавшего на полу мужчине, приставила лезвие к его горлу. Наверно, он мне подыграл: парни часто так делали, если дрались со мной в шутку, а сейчас с Леоном у нас был именно шуточный бой. Он максимально поднял голову, стремясь отстраниться от опасного лезвия, отчего его волосы коснулись моей щеки.

– Ладно, хватит, я понял, – примирительно сказал он. – Мы наделаем много шума.

Я наклонилась сильней, чтобы заглянуть ему в лицо. Он ничуть не боялся, находя происходящее забавным. Сидя на нём верхом и склонившись к нему, я ощущала сквозь тонкую одежду его тело, и это некстати напомнило мне о моём недавнем сне. Ещё и волосы его, щекотящие мою щёку. Смутившись, я скатилась с него, снова оказавшись в углу.

Мужчина хмыкнул, поворачиваясь на бок и замирая. Проследив за его взглядом, я поняла, что он смотрит на клинок. В его глазах появились красивые изумрудные всполохи, чуть светящиеся в темноте.

– Что, завидно? – спросила я, повертев клинок в руке и убрав обратно за пояс.

– Да… – растерянно пробормотал Леон. – Откуда у тебя?

– Лес подарил, – ответила я.

Мужчина кивнул и снова спросил:

– Ты подруга Веры, дочери Макара, и ходила с ней на болота? – он испытующе смотрел мне в глаза, желая уловить ложь, если таковая последует.

Я негромко рассмеялась в ответ. Ну и глупый же он всё-таки! Да чтоб Вера в лес пошла, да в болото! Надо ж такое сморозить!

– Я что-то не то сказал? – спросил он, в очередной раз смущаясь.

Видимо, он был так уверен, что всегда всё делает и говорит так, как надо, что терялся, когда выяснялось, что это не так. Забавно так терялся, голову наклонял, отчего его нос, прямой и ровный, казался длинней, а сам мужчина – симпатичней.

– Верка в жизни в болота не ходила, – ответила я. – С чего ты взял-то этот бред?

Он ответил подробно:

– Макар сказал, что дочь его сапоги надевает, когда по болотам ходит, а я этот клинок в болотах потерял…

– Намекаешь, что клинок – твой? – прищурилась я, прикидывая, что может, так и есть, ведь никто не знал о клинке, и тем более о том, где он был найден.

– Да, он мой, – ответил Леон, посмотрев мне в глаза.

– Тогда сейчас я закричу и тебя повяжут, а клинок останется моим! – ответила я и открыла было рот, но мужчина быстро зажал мне его рукой:

– Нет… пожалуйста… – попросил он, пока я не начала вырываться. – Я не отберу клинок и не украду. Если ты не захочешь отдавать его мне – он останется твоим.

Я понимающе закивала, и он убрал свою ладонь, заметив, что мне не приятно его прикосновение. Вытерев рот рукавом, я отлично продемонстрировала своё отношение к его действию.

– С чего бы мне решить отдать тебе такую вещь? – дерзко спросила я у нависающего надо мной мужчины.

Мужчина немного подумал и тихо заговорил:

– Послушай… Как твоё имя? – он вдруг вспомнил, что мы не знакомы.

– Мила, – ответила я. – Милания.

– Леон, – представился мужчина.

– Знаю, – буркнула я, и он удивился моему комментарию. – Просто я подслушивала, пока вы ужинали у меня дома.

– Зачем? – совершенно не понял он, забавно и растерянно моргнув.

– Ну… – замялась я, отводя взгляд от странных глаз. – Понимаешь, я ночевала у Олеськи, а потом Сенька, её брат, сказал, что у нас ночуют двое мужчин, и мы пришли посмотреть…

– Понятно, – немного смутился Леон, но быстро глянул на меня и заговорил вновь: – Понимаешь, Мила, я… Я потерял этот клинок и вернулся именно за ним, поскольку он очень дорог мне… – его голос сделался обволакивающим и елейным. – Эта вещь – последняя память о моей матери, умершей, когда я был ещё ребёнком… – он отвёл взгляд и продолжил, тяжело сглотнув: – Это действительно очень важно для меня, и я готов променять на этот клинок все деньги, что у меня есть с собой, а также все ценности…