Читать книгу След белой ведьмы - Анастасия Логинова - Страница 5
Глава 3. Алекс
ОглавлениеВечно прятаться по квартирам приятелей не выйдет, Кошкин правду сказал. Наутро Алекс и сам счел свое поведение ребячеством – а после ему о том многократно напомнила maman.
– Что же ты думаешь, Лиза не догадалась отыскать доктора да выспросить о твоем здоровье? – взвинченным от напряжения голосом вопрошала мать за завтраком. Глаза ее при этом дотошно следили за горничной, разливавшей чай. – Конечно отыскала! Да тот и признался, что более тебя никто в госпитале не удерживает.
Еще бы он не признался, – вяло думал Алекс и растирал пульсирующий болью висок. Он почти наяву видел, как m-lle Кулагина допрашивает бедного Алифанова с пристрастием. Разве что нож к горлу не приставила. А мать продолжала.
– Мы, разумеется, тотчас вернулись в палату, но тебя уже и след простыл! Достаточно чаю! – взвизгнула maman, отчего голова разболелась с удвоенной силой. – Я тысячу раз говорила, что мне следует наливать ровно три четверти чашки – ни больше, ни меньше! Это так сложно запомнить?!
– Простите, madame… сию минуту заменю… – лепетала горничная.
– Боже мой, оставь! Все, иди, иди, свободна! До чего же глупая девица! – ворчала maman, не дождавшись, пока за той закроется дверь. – Это уже не три четверти, а семь восьмых! Куда мне столько, спрашивается?! О чем мы?
– О том, что я плохой сын.
– Может быть, и не самый плохой, – чуть смягчилась maman, – но ты уж точно мог бы обойтись и без своих ужасных выходок. Что теперь о нас подумают Кулагины?!
– Вероятно, что от нас следует держаться подальше.
– Ах, не шути так, Алекс, ты сводишь меня с ума!
И, как всегда отмахнувшись, maman принялась выбирать ватрушку с творогом, наиболее подходящую под ее критерии идеальности.
Примечательно, что о его самочувствии она так ни разу и не спросила. Самым страшным происшествием за вчера для нее стало невежливое обращение сына с обожаемой ею Лизой, а не то, что этот самый сын едва не погиб. Впрочем, искать сочувствия Алекс, конечно, не собирался: его мать всегда такой была, даже в самых ранних его воспоминаниях.
Да и было этих воспоминаний не так уж много. А позже, как поступил в Михайловское артиллерийское училище и перебрался из Москвы в Санкт-Петербург, то и вовсе Алекс не видел maman по нескольку лет. Отец к тому времени уже умер, и maman в свое удовольствие путешествовала по Европе, растрачивая некогда огромное состояние прусского старинного дворянского рода фон Риттер. Сам Алекс в Петербурге мало от нее отставал: азартные игры, гулянки с товарищами, девицы, опять же. Ну а потом в его жизни появилась Милли, и матушкины путешествия стали легкой погрешностью в годовой бухгалтерской отчетности. Наряды, драгоценности, выезды, уроки вокала и актерского мастерства. Подарки нужным людям, чтобы Милли доставались те роли, которых она заслуживает. Он тратил деньги так, будто стремился от них поскорее избавиться. Словно они не кончатся никогда. А они кончились. Как-то совершенно внезапно кончились. Его поверенный говорил что-то такое, предупреждал, но Алекс тогда отмахивался – он считал его мелочным мещанином, того поверенного. И при первых же стеснениях легко согласился заложить родовое поместье под Москвой. После, помнится, Алекс здорово проигрался в карты, да еще, именно в том месяце он купил для Милли особняк с чудесным видом на Мойку. Короче говоря, чтобы расплатиться с долгами, отцовское поместье пришлось вовсе продать. Вместе со всеми землями, которые приносили какой-никакой доход.
Как вишенка на торте – вскоре его поверенный крайне внезапно куда-то исчез. Вместе со средствами, оставшимися после продажи поместья и выплаты всех долгов…
Maman все что-то говорила и говорила – Алекс давно уже не слушал, погрузившись в мысли. Лишь последняя ее фраза заставила очнуться:
– Слава богу, что Лизонька не злопамятлива: сегодня Кулагины обедают у нас. Такая лапочка, право – спрашивает о твоем самочувствии и пишет, что они со Львом Александровичем будут у нас к двум часам.
Несносная Кулагина и та интересуется его здоровьем – в отличие от родной матери, – вяло отметил Алекс.
Вслух же степенно ответил:
– Вижу, чего вы добиваетесь, maman, но не морочьте девушке голову. Лиза меня ничуть не интересует, и жениться я на ней не собираюсь.
Залпом допив кофе, Алекс поднялся и направился к дверям. Он посчитал разговор оконченным, но матушка немедленно вскочила следом:
– Интересует или нет – она наш единственный шанс, Алекс! Тебе нужна невеста! Вини своего безумного деда за подобное завещание, но не заставляй страдать меня! Что я стану делать без денег, сам подумай?! И немедленно сбавь шаг, я за тобой не поспеваю!..
Алекс родительницу слушать был не намерен, и, благо, лакей тащил куда-то его пальто, схватил его, и прямиком из столовой бросился в переднюю и на улицу. Только на крыльце мать от него и отстала – не марать же домашние туфли.
Взбудораженный, Алекс скоро шагал по брусчатке вдоль Исетского пруда, то и дело переходил на бег и даже представить не мог, чтобы кто-нибудь в этом чужом городе окликнул его по имени. Виктору Алифанову пришлось позвать трижды, прежде чем он обернулся.
– Вы торопитесь так, мой друг, будто пожар где-то, – запыхавшись, догнал его Алифанов. – Я от самого особняка за вами бегу!
Алекс тотчас сбавил шаг, охотно поздоровался с Виктором, и оба они пошли рядом без определенной цели, благо погода сегодня была не в пример лучше вчерашней.
– Так вы к нам заезжали? – немало удивился Алекс.
– К вашим соседям – Кулагиным. Мы с Елизаветой Львовной, знаете ли, давнишние друзья еще с тех времен, когда она на курсах училась, а я ей с точными науками помогал. Прелестная она девица, эта Лиза. Суфражистскими статейками, знаете ли, увлекается.
– Что же здесь прелестного? – Алекс поморщился, недовольный, что уже второй раз за утро разговор касается Лизы Кулагиной.
– В суфражетках-то? – усмехнулся Виктор и, сняв перчатки, поправил подвитые усы. – Это вы так говорите, мой друг, оттого, что мало суфражеток повидали. Город у нас, видите ли, купеческий, деловой – и барышни такие же здесь. Деловые и самостоятельные, матушек да кумушек не слушаются. А уж коли влюбятся… – Виктор расплылся в улыбке, как обожравшийся сметаной кот. – Я, милый Алекс, иной раз думаю, не поддаться ли мне искушению да не пасть ли к ногам Елизаветы Львовны. Уж она-то была бы не против.
Алекс сквозь мрачные мысли свои даже усмехнулся.
– И что же останавливает?
– Обстоятельства-с! – развел руками Виктор. И уже тише договорил: – Лиза-то, может, и суфражетка – зато папенька ее инженер и интеллигент. Не поймет. А жениться мне не с руки, пусть даже и на Лизе Кулагиной. Молод я еще и ветренен. К тому же… – он залихватски потер ладони, – как бы ни была хороша Елизавета Львовна, молоденькие статистки местного варьете все равно лучше. Я, знаете ли, как раз в театр вечером и собираюсь. Не желаете ли присоединиться?
– Нет уж, увольте, – отозвался Алекс прежде, чем даже подумал.
Было б, конечно, здорово заставить матушку саму отдуваться перед Кулагиными на этом треклятом обеде, но у Алекса совершенно не было настроения ехать в варьете. Еще напьется, чего доброго, и снова натворит глупостей. А Кошкин правду говорил: распускать себя нельзя. Здесь – особенно.
Алифанов уж натянул перчатки да явно собирался прощаться, когда Алекс остановил:
– Вы, Виктор, не собираетесь ли снова на охоту? В те же края.
– В субботу думал, ежели погода не испортится, на кроликов пойти в сторону Шарташей. Неужто за компанию хотите?
– Ежели не помешаю. Уверяю вас, с ружьем я отлично обращаюсь. Даже и с одной рукой управляюсь… Что за Шарташи такие?
Виктор пожал плечами:
– Там за лесом, в сторону Березовских золотых рудников, есть два озера – Шарташ Большой и Малый. Севернее от них село стоит древнее, старообрядческое – тоже Шарташ. Занятные там места, друг мой, и болтают о них разное… Не думал, право, что после всего вы, Алекс, еще хоть разок там захотите побывать. – Виктор вдруг прищурился и въедливо спросил: – Иль увидали на Шарташах что-то, что до сих пор покоя не дает?
Алекс смутился и тотчас пошел на попятную:
– И захотел бы, так кроме снега ничего не увидел бы. Да и не в себе я был… мало ли что привидится.
Он бросил короткий взгляд на Виктора, но тот больше не смеялся, слава богу.
– Странные там места, друг мой Алекс. Я так далеко и не пошел бы: сам, признаться, заплутал из-за бурана. Но старики тех мест сторонятся. Чего там только не мерещится, говорят. Слышал я, что старинное капище там, возле озера… А на самом озере, Большой Шарташ которое, нет-нет, да и вырастает остров посредине. И к нему каменная гряда из ниоткуда появляется. И девку, что рудники стережет, там видели…
– Беловолосую? – против воли выпалил Алекс.
Виктор хмыкнул понимающе:
– Белая ведьма – так про нее говорят.
– А почему ведьма?
– Злой призрак, – снова развел руками Виктор. – Говорят, она и в город наведывается. Кто, мол, до темноты домой не вернется – тому Белая ведьма и является. И больше его живым не увидят.
Алекс поглядел на него с сомнением:
– Разыгрываете, должно быть, Виктор? Это же для девиц молоденьких сказка?
– Как знать. Нет-нет, да и находят у нас в заводских поселках да на окраине молодых убитых девок со следами удавки на шее.
Виктор не смеялся больше. Даже напротив – поежился и поднял соболий воротник. А вскоре и попрощался.
Признаться, Алекс так и не понял, разыгрывает его новый приятель или правду говорит. Разыгрывает, должно быть… Какой еще призрак Белой ведьмы, черт побери!
Но в одном Виктор все-таки оказался прав: девица с волосами белыми как снег и правда не давала Алексу покоя с того часа, как он очнулся в клинике Алифанова. Мерещилась всюду. Даже сейчас, на оживленной набережной средь бела дня, ему казалось, что она смотрит ему в затылок – стоит лишь только обернуться.
* * *
– Ваш, Александр Николаич, дед, царствие ему небесное, человеком был непростым, но толковым, – поделился наблюдениями господин Кулагин уже в гостиной, отобедав и испив две чашки чая. – Со всем почтением носил звание почетного гражданина города и слыл примерным семьянином.
Алекс в ответ бесстрастно кивал, но про себя не мог ни усмехнуться. Примерным семьянином… Его дед был женат трижды – каждую из жен упрекал, что не может подарить ему наследника мужского пола, и каждую свел в могилу буйным своим нравом. А когда наследник все-таки родился – внук Алекс от единственной, но нелюбимой дочери – обозлился еще более. Ибо знаться с ним семья дочери не желала.
Дед Алекса, Аркадий Доронин – промышленник, владелец двух железных рудников и завода – скончался два года назад. Скончался в полном одиночестве и, на беду свою, в ясном рассудке. Стряпчий признался Алексу, что тот до последнего ждал, что не дочь, так хоть внук явятся… Не дождавшись, уже на смертном одре, внес в свое завещание последнюю, но самую главную правку…
Интересно, знает ли Кулагин о нюансах дедова завещания? На простака он не похож, хоть и пытается им казаться – выдает въедливый расчетливый взгляд. Наверняка знает.
Лиза, что за обедом, что теперь, больше молчала, что было для нее совершенно не свойственно. Алекс уж забеспокоился – не больна ли? Впрочем, больной она выглядела не больше, чем обычно: бледна как всегда сверх меры. Зато избавилась хотя бы на вечер от пенсне. Алекс даже разглядел, что без толстенных стекол глаза у Лизы очень даже хороши – большие, ясные, кристально-голубого цвета. Длинные белокурые волосы – главное свое достоинство – она сегодня собрала в прическу простую, но милую и украсила живыми орхидеями. И те же орхидеи приколола возле декольте. Довольно впечатляющего, к слову, декольте.
Нет, блеклые блондинки, вроде Лизы, совершенно не были во вкусе Алекса, но интерес к ней Виктора Алифанова он, в принципе, мог понять. Лиза была недурна. Особенно, когда молчала.
Жаль, продлилось это не до конца вечера.
– Вам нравятся орхидеи, Александр Николаевич? – вполне невинно поинтересовалась Лиза, отследив, наверное, его взгляд.
Время было позднее, и Кулагины просидят у них едва ли еще больше часа. Было бы здорово за этот час не поссориться с Лизой. Поэтому Алекс ответил как мог уклончиво:
– Я размышлял, Елизавета Львовна, что, наверное, непросто было достать живые орхидеи в это время года.
– О, тоже подозреваю, что отыскать такие было ох как не просто! – со смехом встрял Лизин отец – да подмигнул Алексу, будто что-то имел в виду. Кулагин продолжал: – но Лизе, по счастью, цветочки достались легко: очаровательную коробку принесли к нам на дом нынче утром.
Матушка легонько задела его носком туфли под столом, да Алекс не придал значения.
– Вот как? – изобразил он вежливое удивление.
А Кулагин, хотя шампанского сегодня не пили, веселился все больше и больше:
– Ох и шутник вы, Александр Николаевич! Полно вам! Прислали букет, а теперь смущаете девицу – на Лизе уж лица нет!
Алекс запаниковал, смутно догадываясь, что произошла ошибка.
– Позвольте… я прислал? С чего бы мне посылать Лизе цветы?
Матушка второй раз задела его носком туфли – уже настойчивей, а Лиза и правда менялась в лице: на ее бледных щеках даже стал прорезаться румянец.
А потом она опять резко побледнела. Потому что ее отец прекратил веселиться и вперил в нее тяжелый взгляд:
– Я что-то не пойму, так от кого цветы? Ты солгала мне, Лизавета?
В какой-то момент Алексу показалось, что та сейчас разрыдается.
– Так вы присылали цветы или нет, Александр Николаич? – вопросил Кулагин у Алекса уже без обиняков.
Алекс поглядел на матушку. Потом на Лизу. Такой он ее никогда не видел – пожалуй, ему даже стало ее жаль. Особенно жаль оттого, что цветы, похоже, прислала его матушка… судя по ее настойчивым взглядам и пинкам под столом. Заморочила девушке голову и заставила питать нелепые надежды в отношении него.
Он покачал головой, искренне жалея глупую Лизу, и – солгал:
– Присылал, – выдавил через силу. – Елизавета Львовна, это действительно был я… право, не думал, что у вас будут сомнения на сей счет.
– Так у нас и не было! – опять встрял Кулагин, но теперь уже с добродушной ворчливостью в тоне. – Не было – покуда вы, Александр Николаич, шутки ваши столичные не принялись шутить!
Кулагин поверил, но по-прежнему легким вечер от этого не сделался. Лиза, ни разу более не поднявшая на Алекса глаз, при первой же возможности уговорила отца, что уже поздно, и им пора.
С тем гости и ушли, слава богу.
Матушка же, вместо того, чтоб признать вину и хоть сколько-нибудь объясниться, тотчас набросилась с упреками, из которых следовало, что она святая благодетельница, а он неблагодарный сын, который чуть было не поставил ее в неловкое положение перед дорогой Лизонькой и уважаемым Кулагиным…
Словом, все как обычно.
С того часа, как очнулся в клинике Алифанова, Алекс избегал оставаться один. И все же пребывать в обществе матери было еще хуже. Ладно бы она смотрела укоризненно или изводила ледяным молчанием – но нет, матушка предпочитала снова и снова упрекать его да жаловаться. Покуда Алекс не схватил пальто и бросился вон из дому.
Первым порывом было поехать к Кошкину, да минутой позже он счел это невежливым – врываться без приглашения на ночь глядя. Так и остался на набережной через улицу от дедова особняка, который, похоже, так и не станет принадлежать ему…
Обозлившись на единственного внука, Аркадий Доронин все-таки не нашел в себе сил лишить его наследства вовсе: природное скупердяйство помешало перечислить все средства сиротскому приюту или госпиталю. Однако он сумел сделать так, чтобы Алексу жизнь медом не казалась. Согласно завещанию, тот мог бы претендовать на наследство лишь после того, как вступит в законный, освещенный церковью брак.
Да, о его романе с Милли дед, разумеется, знал. Да все, кто хотя бы раз бывал в столице, о нем знали – Алекс не таился! И, раз Милли всего лишь театральная певица, о которой ходили бог знает какие слухи, и которая, по мнению ханжеского большинства, совершенно не подходила для законного брака – дед надеялся, что Алекс наступит себе на горло, оставит Милли и женится на какой-нибудь подходящей девушке, вроде Лизы Кулагиной.
Дед собирался заставить его сделать тяжкий выбор и признать таки, что в нем гораздо больше от прижимистых купцов Дорониных, чем от легкомысленных дворян Риттеров.
* * *
Уже давно стемнело, и на небосводе то там, то здесь ярко загорались звезды. Как на зло, даже прохожих не было в этот час. Во всей округе, кажется, поселилась мертвая тишина…
Алекс, тяжело опершись на ограду набережной, вглядывался в замерзшую реку и больше всего на свете не желал оборачиваться. Снова он чувствовал на своей спине долгий, молящий взгляд. Почему она ходит за ним? Чего хочет?! Ежели она и впрямь призрак, то помочь он ей точно не в состоянии!
И все-таки скрип снега за спиной становился все более и более отчетливым. Алекс даже слышал уже легкое дыхание и шорох женских юбок. Не оборачиваться! Ни за что не оборачиваться!
– Алекс!..
Голос Лизы Кулагиной все-таки заставил его вздрогнуть. Алекс живо выругал самого себя – и все-таки обернулся.
Усадьба горного инженера и нынешнего градоначальника Кулагина находилась по соседству с дедовым особняком, дальше по набережной: Лиза наверняка увидела его в окно. А Лиза барышня деятельная, после давешнего разговора следовало ждать, что она захочет объясниться.
Впрочем, сейчас она решительной не показалась.
– Вижу, от орхидей вы все-таки избавились? – поинтересовался Алекс, стараясь казаться насмешливым.
Лиза даже головного убора не надела, куталась в меховую шубку. Неужто так торопилась поговорить?
– Не следовало и вовсе их трогать, да батюшка настоял. Я с самого начала знала, что это не вы цветы послали.
– Знали? – изумился Алекс.
С ответом Лиза помедлила, подбирала слова:
– К цветам письмо прилагалось, убористо подписанное. А ваша правая рука… Словом, я знала, что это ваша мать. Но речь не о том.
Алекс дернулся, убрал искалеченную руку за спину, снова и снова проклиная себя, но Лиза, слава богу, на него и не смотрела. Глаза ее (все еще без пенсне) беспокойно метались, пальцы трепали мех на отвороте рукава.
– Я хотела вас поблагодарить, Алекс, что солгали отцу насчет цветов. Он бы не понял.
– Не стоит. Право, я теперь чувствую себя обязанным послать вам эти орхидеи.
Лиза улыбнулась. Не кротко и мило, как улыбаются хорошенькие девушки, а так, будто задумала какую-то дерзость. А с Лизой никогда нельзя было угадать, что она задумала.
– Мне жаль, Алекс, но, наверное, теперь вы почувствуете себя еще более неловко, – предупредила она. – Только не фантазируйте, прошу, вы меня ни капельки не интересуете. Ни в каком виде.
– Поверьте, это взаимно, – отозвался Алекс. Он даже рад был, что они, наконец, все разъяснили.
Лиза кивнула:
– Отлично. Если бы вы питали ко мне чувства, я бы ни за что этого не предложила. Заставлять кого-то надеяться понапрасну – мерзко, на мой взгляд.
От волнения она уже вырывала целые пучки меха из своего рукава.
– Что же вы хотите мне предложить? – насторожился Алекс.
Лиза выдохнула, будто собиралась прыгнуть в ледяную воду.
– Женитесь на мне.
Где-то на другом берегу Исети протяжно взвыла собака.
– Простите, что? – Алекс очень надеялся, что ослышался.
– Вы слышали, – ровно ответила Лиза. Ее обычно бледные щеки горели ярким румянцем, и она наклоняла голову все ниже, чтобы это скрыть. – Обойдусь без обручального кольца, но вы должны сделать все по правилам: сообщить моему отцу, подать объявление в газету… или как там это делается?
Алекс пораженно молчал, так что Лиза бросила на него короткий взгляд, убеждаясь, что он все-таки слушает. Заправила прядь волос за ухо и так же ровно продолжила:
– Все дело в том, что нынче утром моей руки просил один крайне неприятный мне человек. Отвратительный мне человек! Но он богат, его отец дружен с моим отцом. Я очень боюсь, Алекс, что батюшка отдаст меня замуж.
– И поэтому вы желаете пойти замуж за меня? – уточнил Алекс.
– Да, – с готовностью кивнула Лиза. – По крайней мере, вы мне не отвратительны.
– Приятно слышать, – хмыкнул Алекс. Ситуация начала его забавлять.
Но Лиза этого не замечала, отчаянно краснея, она говорила и говорила:
– Не настолько отвратительны, как Гаврюшин, если точнее. А сегодня за обедом я к тому же убедилась, что с вами можно иметь дело. Вы на редкость инфантильны для мужчины ваших лет, но вы порядочны и не злопамятливы, а эти качества я встречаю в людях не очень-то часто. Ну и, думаю, не стоит вам объяснять, что брак будет фиктивным – выгодным нам обоим. Я знаю о завещании вашего деда, Алекс, и знаю, что вам непременно нужна невеста. Как можно скорее нужна – матушка ваша привыкла жить на широкую ногу, и очень скоро вы влезете в долги, избавиться от которых без наследства вашего деда не сумеете. А партии лучше меня вам не найти. Вы и сами это знаете. – Только теперь Лиза перевела дух. И закончила свою речь самым веским аргументом: – К тому же, Алекс, я нравлюсь вашей матушке.
Алекс думал, разумеется, о женитьбе на Лизе и раньше, так что его больше удивила неподобающая искренность девушки, чем сама эта идея. Но жениться ради дедова наследства? Ну уж нет! Над приятелями, поступающими так, он совсем еще недавно подшучивал самыми изощренными способами…
– По-вашему, этого достаточно? – поинтересовался тогда он. – Чтобы вы нравились моей матери, а я вашему отцу? Ах да, я ведь хоть и инфантилен, но вам не отвратителен – это уже кое-что.
Желая смутить девчонку, Алекс приблизился, навис над ней и даже позволил себе коснуться своими искалеченными пальцами ее нежной как персик щеки.
К ее чести, Лиза не отшатнулась и тогда. Разве что совсем не нежно оттолкнула его руку, вскинула горящие глаза и заявила:
– Об этом и не мечтайте! Я же сказала, что наш брак – чистая фикция. Вы получите наследство, вернетесь в Петербург и станете там жить прежней жизнью – я слова вам не скажу!
– А вы?
– Разумеется, я останусь здесь. Но папенька теперь будет спокоен за мое будущее, и, главное, не сможет мне помешать заниматься тем, чем я задумала!
– Что же вы задумали?
– Вас это не касается, – отрезала Лиза. – Лучше поразмыслите о том, что без меня вам наследства не получить! После всего, что случилось в Петербурге, едва ли хоть одна девушка из приличной семьи выйдет за вас. Вам останется разве что вашей певице замужество предложить!
Лиза, кажется, сразу пожалела, что сказала это. Но было поздно.
– Она не моя. – Алексу пришлось сделать усилие, чтобы голос звучал спокойно. Так, будто ему все равно. – И она была первой и единственной, кому я предложил стать моей женой.
Лиза действительно жалела о сказанном: ее обычно бледные щеки горели так, будто она окунулась лицом в коробку с румянами. Но из всех сил храбрилась. Отвести свои близорукие глаза она все-таки себе не позволила и даже хмыкнула с наигранным легкомыслием:
– Ну простите, Алекс! Вот уж не думала, что для вас эта тема до сих пор болезненна.
Она разве что вслух не назвала его жалким размазней. А хуже всего, что именно таким Алекс себя и чувствовал. И сказал бы себе то же самое – если б поглядел со стороны.
– Идите домой, Лиза, – ответил ей Алекс, невольно отводя глаза. – Батюшка ваш человек на редкость добросердечный. Раз столько лет терпит вас и все еще не отправил в монастырь. За плохого человека он вас не выдаст, не переживайте.
– Ах так? – Лиза сурово поджала губы. Отвела взгляд и нервно забарабанила пальцами по истерзанному отвороту рукава, явно обдумывая очередную безумную выходку. Выдала, наконец: – Что ж – к лучшему. Без вас обойдусь!
– Не сомневаюсь, – отозвался Алекс, но Лиза уже не слышала – гордо удалялась к воротам отцовского особняка.