Читать книгу Я поймаю тебя, Лисица! - Анастасия Маркова - Страница 3

Глава 2

Оглавление

Я переступила порог дома, закрыла входную дверь и вздрогнула, настолько оглушительным показался стук в совершенно пустом холле. Не зря говорят, что на воре горит шапка. Я не считала себя таковой, однако язык не поворачивался назвать мое занятие праведным. Но что делать, если наша ситуация была не намного лучше, чем у Корбов?

Из некогда богатого убранства в холле осталось лишь овальное зеркало у входа. Ценную мебель из Розового и Мраморного залов, произведения искусства и даже ковры несколько лет назад отобрали кредиторы, менее дорогие вещи пришлось продать. Спальни здешних обитателей тоже заметно опустели. Голубая гостиная – единственное место, которое не подверглось набегам заемщиков и где мы могли принять гостей без урона для репутации.

Ноги подкашивались от усталости, в голове ощущалась тупая боль. Тело молило об отдыхе. Тем не менее я стянула дублет, рубашку, что Пирс нашел среди старых вещей, накинула просторную тунику, убрала одежду в холщовую сумку и направилась в дальнюю часть дома.

Худенькая девушка в черном платьице и некогда белом фартуке вскочила с хлипкой табуретки и исполнила реверанс, как только я вошла в кухню.

– Доброе утро, миледи! – воскликнула она и встревоженно покосилась на холодную плиту. – Вы сегодня рано… Пока ничего не готово, но я мигом могу что-нибудь состряпать. Чего желаете?

На губах невольно поселилась благодарная улыбка. Розанна и ее мать – единственные, кто не пожелал покинуть дом, когда мы столкнулись с финансовыми трудностями и не имели больше возможности платить многочисленным слугам. Несмотря на крохи, что доставались им, они по-прежнему обращались с нами, как с представителями высшего общества, то бишь почтительно и с толикой благоговения.

– Ничего, Розанна. Я не голодна, – к счастью, голос прозвучал достаточно убедительно.

На самом деле мне ужасно хотелось есть, но в доме практически не осталось продуктов. Хорошо, если у девушки получится отыскать пару луковиц, с десяток яиц и шесть-семь картофелин. Конечно, я запросто могла умять два пирожка с вишней, один из которых предназначался Аралим, и не напоминать ей лишний раз о Пирсе, но предпочла поступить по совести – разделить их между сестрой и маленьким братом.

Я взяла табуретку, тоже шаткую, аккуратно опустилась на нее, запустила руку в кошель, достала четыре серебряника и положила на стол перед горничной.

– Держи, Розанна. Это тебе с мамой за два месяца работы. Прости, что снова задержали плату.

Карие девичьи глаза загорелись от восторга.

– Будет вам, миледи, – махнула она рукой и сгребла в карман деньги. – Мы все прекрасно понимаем, видим, как вы крутитесь. К тому же ваша семья очень добра была к нам с матушкой в свое время. Да и теперь не обижаете. Пусть боги пошлют вам хорошего и очень богатого мужа, – обычно неразговорчивая и стеснительная служанка болтала без умолку.

Меньше всего в данный период жизни я помышляла о замужестве. Опешив от услышанного, поблагодарила горничную за пожелание. Впрочем, в следующий миг пришла в себя, снова порылась в кошеле и достала еще три серебряника.

– Сходи, пожалуйста, на рынок, купи мяса, ветчины, овощей и еще чего-нибудь на свое усмотрение. И чая не забудь, а то уже пару дней как только воду пьем.

Розанна смела со стола деньги, сбросила фартук и схватила дырявую корзинку со словами:

– Есть ромашка моего сбора, но у вас от нее сыпь по телу, – осознав, что ляпнула лишнего, девушка залилась румянцем и смущенно выпалила: – Скоро вернусь. Завтрак сегодня будет по истине императорским.

Через мгновение горничная, словно гонимая невидимой метлой, вылетела из кухни. В итоге я осталась одна. Холодная плита отчего-то не давала покоя. Призвав магию, разожгла угли небольшой искоркой. Едва разгорелся огонь, поднесла к нему руки и простояла так около пяти минут, затем развернулась и поплелась на второй этаж. Стоило подняться на верхнюю ступеньку, как мне навстречу выскочил мальчик шести лет. Сонный, весь взъерошенный и явно испуганный.

– Сибилла! – воскликнул он и сомкнул тоненькие ручки за моей спиной, точно искал защиты и утешения.

– Чего не спишь, головастик?

Прозвище было нелепым, но оно прилипло к Адимусу с того дня, как отец впервые произнес его.

Я ласково провела ладонью по светлой макушке и приподняла указательным пальцем угловатый подбородок брата, вынуждая показать лицо, которое оказалось заплаканным.

– Мне приснилось, что я остался один. Совсем один. Меня все бросили… – всхлипнул он и выпалил со злостью: – Как папа!

Я опустилась на колено, чтобы наши глаза оказались на одном уровне, и вытерла мокрые дорожки с детских щечек.

– Мы очень любим тебя, Адимус, и ни за что не бросим. И папа тебя не бросал.

– Тогда почему его все еще нет? – пробормотал брат так тихо, что мне с трудом удалось разобрать слова.

– Он скоро вернется. Вот увидишь, – я старалась говорить твердо, но голос дрожал. От гнева, обиды, накопившейся усталости. – Папа не уехал бы от нас, будь его воля. Он сделал это только ради тебя, родной, чтобы в будущем ты не знал нужды, – заметив недоумение на лице брата, пояснила более простым языком: – Смог покупать, что угодно.

– Что угодно? – вмиг оживился он. – Даже апельсиновый зефир?

– Даже апельсиновый зефир, – устало кивнула я.

– И пончики в шоколаде? – не унимался Адимус.

– Их тоже. При условии, что твоя жена не будет ярой пропагандисткой здорового образа жизни и не посадит тебя на овощи, как сейчас модно.

– Не хочу становиться кроликом. Да и зачем мне жена, если у меня есть ты, мама и Аралим? – озадаченно спросил брат.

– Мы не вечны, головастик. Вдобавок на тебе лежит долг по продолжению рода, и ты обязан его выполнить. Иначе к чему будут все папины старания?

– Конюх сказал, что у женщин после свадьбы сильно портится характер и внешность, – привел он очередной довод.

– Не слушай старого дуралея. У него шесть сыновей и пять дочек. Как думаешь, появилось бы на свет столько детей, не люби он свою жену?

После короткого размышления Адимус помотал головой. Вряд ли брат понимал, о чем я толкую, главное, он совершенно успокоился. Однако заниматься им в столь ранний час после безумной ночи абсолютно не было сил. Я мечтала забраться скорее в постель и хоть немного отдохнуть, правда, оставить головастика без присмотра тоже не могла. Казалось, ситуация безвыходная, но мне в голову пришла замечательная идея – подкупить брата. Вернее, попытаться.

– Сейчас пять утра. Давай ты поспишь еще пару часов или тихонько посидишь в своей комнате, а за это получишь кое-что вкусное? – предложила я елейным голоском.

Голубые глаза брата загорелись, живот жалобно заурчал. Он готов был наобещать мне с три короба, лишь бы получить обещанное. Я прекрасно это понимала, поэтому собиралась предпринять меры по присмотру за неугомонным ребенком. Выудив из бумажного пакета пирожок с вишней, протянула Адимусу и поднялась.

– Ух ты! – восторженно воскликнул он и вприпрыжку бросился в детскую.

Я прошла за ним, поставила несколько маячков, пожелала приятного аппетита, хотя сильно опоздала, поскольку от пирожка к тому моменту остались рожки до ножки. Проследила, чтобы брат улегся в постель, закрыла дверь и направилась в свою комнату с мыслью, что не мешало бы поговорить с конюхом. Нужно попросить его избегать подобных бесед и неуместных реплик при Адимусе, который тянулся к тому, как к единственному мужчине в нашем окружении. Именно попросить, поскольку разговоры в приказном тоне чреваты последствиями.

Мистер Коньяни не работал у нас более двух лет, но по-прежнему приходил дважды в день исключительно по собственной инициативе, нередко с ведром овса, чтобы накормить, напоить и почистить мою любимицу. Корзина продуктов и один серебряник – все, что мы могли позволить себе в знак признательности. И, пожалуй, перестань он получать даже этот мизер, продолжил бы проведывать своего откормыша. Такой уж мистер Коньяни был человек – добрый, сострадательный, любящий животных, только крайне словоохотливый.

Я вошла в комнату и обвела беглым взглядом. Плачевность нашего положения бросалась в глаза: на стенах не было ни одной картины или гобелена, покрывало на узкой кровати давно полиняло, голубая обивка на единственном кресле истерлась, теперь на нем виднелась дыра. Овальное зеркало помутнело и требовало замены, дверца платяного шкафа покосилась и висела на честном слове. Скорее всего, с последней не возникло бы проблем, окажись в доме мужские руки. Но их не было, а моих умений хватало лишь на неделю, затем дверца снова слетала с верхних петель.

Спрятав деньги в тайник, стянула тунику и штаны, надела сорочку, убрала вещи в шкаф, сложила покрывало и медленно опустилась на кровать. Кожа на запястье после встречи с загадочным блондином продолжала зудеть, вдобавок покраснела и начала походить на ожог круглой формы. Мне стоило открыть энциклопедию по магии и попробовать отыскать причину, однако усталость взяла верх. Очевидно, я отключилась прежде, чем голова коснулась подушки, поскольку последнее, что запомнилось – ухмылка на лице незнакомца, ни с того ни с сего возникшая перед внутренним взором.

Я проснулась от громкого стука в ушах. Сработали маячки. Адимус покинул-таки детскую. Сбросив одеяло, поднялась с постели, накинула на ходу халат и выскочила в коридор. Брат резвился под присмотром Аралим. Можно было выдохнуть и со спокойным сердцем вернуться в кровать, но часы показывали начало десятого, да и желудок устроил демарш, раз за разом скручиваясь до боли в тугой узел и громко урча при этом. Пришлось подойти к шкафу, взять с вешалки домашнее платье и направиться в уборную, чтобы привести в порядок внешний вид. Без помощи слуг. Жизнь научила справляться самой.

Гонимая голодом, я управилась за четверть часа и значительно ускорила шаг, почуяв в холе умопомрачительные запахи. Наряду с ними из столовой доносились звонкие, полные энтузиазма голоса обитателей дома. Родным явно хотелось поскорее приступить к завтраку, но из-за моего отсутствия вынуждены были тренировать терпение.

Я заулыбалась, когда увидела, что стол сегодня ломился от изобилия еды. По центру стояло круглое блюдо с ломтиками ветчины и козьего сыра, рядом в рамекине лежали крупные соленые оливки, в креманках своего часа дожидался лимонный мусс, на десертной тарелке – пирожные с белковым кремом. В заварнике настоящий ароматный чай, а не ромашка или обычная горячая вода.

Мы редко могли позволить себе подобную роскошь. Но не питаться же изо дня в день только овощным супом, если выдался шанс попировать?

– Доброе утро! – необычайно бодро пожелала я собравшимся, заняла привычное место и обратилась к служанке: – Нам очень повезло с тобой, Розанна. Твои старания заслуживают похвалы.

– Благодарю, миледи, – зардевшись от удовольствия, девушка исполнила книксен. – Обед будет не менее вкусным: ребрышки, тушеные с картошкой, и жареные кабачки. Правда, последние больше похожи на бочонки. У Вивьен и дочери, и кабачки растут только вширь. Ой, а про хлеб-то я забыла! Сейчас принесу. Приятного аппетита!

Горничная удалилась, и мы приступили к завтраку. Я налила полную чашку ароматного чая, сделала глоток и зажмурилась от восторга.

– Судя по всему, ваш отец вспомнил-таки о нас и прислал денег, – мелодичный женский голос вынудил меня открыть глаза и посмотреть на маму. – Сколько на этот раз?

– Сорок серебряников, – отозвалась я, положив на тарелку два ломтика ветчины.

– Немного. Ему стоило бы прилежнее заботиться о своей семье. Наши вещи сильно износились, к тому же скоро Осенний бал.

– Давай не пойдем, – бездумно предложила я и сразу пожалела о сказанном.

– Чтобы дать местным кумушкам новый повод для сплетен? – фыркнула мама. – Ну уж нет! Тем более Аралим пора выйти в свет. Лучше сразу замуж.

Сестра заметно оживилась, даже жевать стала менее активно. Одному Адимусу все было не по чем.

– Ей всего восемнадцать, – опешила я от маминого заявления.

– И что с того? Мой дебют состоялся в шестнадцать. Если бы не твой отец, ты бы тоже вышла в свет в раннем возрасте. Но он взял с меня слово, что до совершеннолетия избавлю тебя от необходимости посещать балы. Я сдержала слово. И к чему это привело? Тебе двадцать один, а ты все еще в девках сидишь. На нашей шее!

«Да если бы не я, мы бы давно лишились дома и питались одними объедками!» – парировала в ответ, конечно, исключительно в мыслях.

– Следовало отдать тебя замуж за лорда Найтли, как только поступило предложение, – продолжила родительница.

– Он вдовец и старше меня в два раза! – искренне возмутилась я.

– Ничего, зато жили бы теперь припеваючи. С него запросто можно было бы стрясти пятьдесят золотников. Ваш союз всем пошел бы на пользу. В отличие от меня, он не стал бы терпеть твои выходки и ночные поползновения невесть куда. Порол бы, пока вся дурь из головы не вылетела. В котором часу вчера явилась? – с нажимом спросила мама, нацепив на вилку ломтик козьего сыра. – Я легла в девять, тебя все еще не было.

– В одиннадцать, – солгала без зазрения совести. – У Пирса возникли непредвиденные трудности: кобыла потеряла подкову, пришлось заглянуть к кузнецу.

Родные не знали, чем я занималась по ночам, поэтому в целях поддержания легенды всякий раз приходилось придумывать небылицы.

При упоминании имени друга мамино лицо перекосилось от злости.

– Когда ты перестанешь водиться с ним? Толку с вашего общения, если Корбы одной ногой стоят в пропасти? Пустая трата времени, – вспылила она.

Сестра потупила взгляд и опустила голову. Разговор о Пирсе в подобном русле вызвал у нее беспокойство. Выходит, я права. Лучшему другу все же удалось пробудить в ней чувства. Только этого не хватало! Придется провести разъяснительную беседу. С обоими!

– До чего непутевая дочь у меня выросла, – сетуя, сказала маркиза. – Надеюсь, из Аралим выйдет толк. Главное, подобрать ей богатого жениха. Ты за кого мечтаешь выйти, милая? За графа или барона? – елейным голоском спросила мама.

– За герцога, – нерешительно произнесла сестра и посмотрела на меня.

Под моим проницательным взглядом ее щеки покрылись легким румянцем. Аралим гулко сглотнула и уставилась в чашку с чаем, желая спрятать глаза.

– Правильно, солнышко. Нужно сразу ставить высокую планку. Нечего ее занижать, – одобрительно вымолвила родительница и замолчала, едва в столовую вошла горничная с плетеной корзиночкой, полной хлеба.

Пользуясь возникшей заминкой, я потянулась за заварничком, чтобы вновь наполнить чашку ароматным чаем. Стоило пальцам сомкнуться на фарфоровой ручке, а рукаву задраться, как тело с головы до ног окатил озноб. Я оторопело смотрела на круглую магическую печать на запястье и не могла пошевелиться.

– Вам помочь, миледи? – донесся словно через толщу воды девичий голос.

– Что? – просипела я, силясь понять, что сказала служанка.

– Давайте налью, – указала она кивком на заварник.

Я отдернула пальцы от посудины, как от раскаленного котла, спрятала руку под столом и выдавила из себя улыбку, делая вид, что все в порядке.

– Спасибо, Розанна.

– Всегда к вашим услугам, миледи.

Девушка налила чашку до краев, исполнила книксен и удалилась. Едва за ней закрылась дверь, я развернула руку и принялась изучать украдкой магическую отметку, оставленную загадочным блондином.

О, маги, в каком болоте я опять погрязла? Только бы не оправдались худшие опасения.

– Аралим, перестань есть, иначе не влезешь в платья! – гаркнула мама, заставив меня вздрогнуть от неожиданности.

– Хочешь, чтобы я в обморок упала во время прогулки? – огрызнулась сестра и направила в рот очередной кусочек ветчины.

Я последовала ее примеру, правда, аппетит почти исчез, ведь все мысли занимала теперь метка на запястье. Нужно поскорее встретиться с Пирсом. Может, ему удастся развеять страхи.

– Мужчины любят заботиться о слабых.

Мне с трудом удалось сдержать стон, полный возмущения и недовольства. Ограничивать Аралим в еде при наших обстоятельствах – полный абсурд. Мама только и думала, что о деньгах. Я тоже о них думала большую часть суток: размышляла, как сэкономить, за что заплатить в первую очередь, за что в последнюю, строила планы по налаживанию дел. Родные же помогали лишь на словах.

– Пусть ест, – эмоционально проговорила я и добавила помягче: – Кто знает, когда еще нам удастся хорошо позавтракать.

– Девушки должны оставаться стройными до брачной церемонии, иначе шансы удачно выйти замуж сильно снижаются. Хотя тебе и осиная талия не помогла, – в отместку за непозволительный тон мама выпустила ядовитое жало. – Отдашь мне деньги или, как всегда, единолично будешь ими заправлять?

Если бы маркиза умела распоряжаться средствами, я с радостью переложила бы на нее часть забот, но родительница расставалась с деньгами с поразительной легкостью, поэтому мне самой приходилось заниматься хозяйством и вести расходные книги.

– Зачем они тебе?

– Хочу заказать Аралим платье для Осеннего бала, – невозмутимо произнесла мама.

Губы незамедлительно сжались в тонкую линию, руки в кулаки. Нет, чтобы волноваться об угле или муке, которые закончатся со дня на день, ее мысли занимали исключительно наряды. Впрочем, зачем злиться? Я не услышала ничего нового.

– У нас полно срочных платежей. Да и осень с зимой не за горами. Следует позаботиться о дровах. Возможно, через две недели отец снова пришлет денег, тогда посмотрим.

Мама надула щеки. Небрежный ответ пришелся ей не по душе, но спорить не стала, знала, что бесполезно, поэтому не предприняла новой попытки по выуживанию денег.

В помещении повисла благодатная тишина, нарушаемая лишь звоном столовых приборов о тарелки. Обитатели дома предпочли насладиться вкусной едой, нежели вступать в полемику.

По окончании завтрака я поднялась со стула, точно взведенная пружина, пожелала всем хорошего дня и ураганом вылетела в коридор. Правда, прежде попросила сестру заглянуть ко мне при удобном случае.

В личных покоях первым делом замотала запястье льняным бинтом, затем опустилась в кресло и принялась писать письмо Пирсу с просьбой о встрече. Рука выводила последнее слово, когда раздался стук и в спальню вошла Аралим.

Я окинула ее с головы до ног оценивающим взглядом и пришла к неутешительному выводу: сестра нуждалась в новых вещах. Некогда фиолетовое платье сильно полиняло. Несмотря на мастерство горничной в швейном деле, никакие ленты и рюши не могли уже скрыть заплатки. Их количество росло подобно снежному кому. Сестре скоро не в чем будет появиться перед гостями. Придется выкроить три-четыре серебряника на новый отрез ткани.

– Ты просила зайти, – нерешительно произнесла она, закрывая дверь.

Пожалуй, из-за жесткого нрава, сложившегося вследствие жизненных трудностей, Аралим слегка побаивалась меня.

Я поднялась из-за стола, взяла сверток и протянула сестре со словами:

– Тебе просили передать.

Она развернула бумагу и с горящими глазами поинтересовалась:

– Кто?

– Общий знакомый.

Сестра не стала уточнять имени дарителя, сразу поняла, о ком шла речь, и расцвела, будто редкий цветок под лучами восходящего солнца. Заметив укор на моем лице, она смутилась и спешно прижала к груди пирожок, словно я намеревалась отнять его.

– Аралим, – как можно ласковее начала разговор, который следовало бы провести матери. – Я люблю тебя и желаю исключительно счастья, поэтому прошу: выбрось Пирса из головы, пока не поздно. Он хороший парень, но не пара тебе.

– А кто мне пара? – с вызовом спросила сестра и вскинула подбородок.

Видно, чувства к другу были намного сильнее, чем я предполагала, раз она позволила себе подобную дерзость.

– Кто-нибудь побогаче, – я сделала шаг, и моя гостья попятилась, точно боялась, что мне удастся своим напором переубедить ее, как случалось не раз. – Пойми, Аралим, если в ближайшее время не произойдет чуда и Пирс не поправит дела, ему придется продать замок и уехать в беспросветную глушь. Ни я, ни мама – никто из нас не желает тебе столь ужасной участи.

Сестра сжала губы и выше подняла голову.

– Не вижу ничего плохого в том, чтобы выйти замуж за любимого мужчину. Если ты иного мнения, может, расскажешь, как заставить сердце замолчать? Впрочем, у кого я спрашиваю, – злобно хмыкнула Аралим. – В тебе ведь нет даже унции женственности, вместо сердца – глыба льда. Порой мне кажется, что во всем мире не найдется человека, которому под силу растопить его. Знаешь, как за спиной тебя величает высший свет? «Железная дева», «Лорд в юбке», как угодно, только не леди Бланшет. Ты же состоишь из сплошных приказов и отчетов об исполнении. От твоего взгляда хочется спрятаться в каком-нибудь укромном уголке и не высовываться, пока не стихнут шаги.

Внезапно сестра замолчала. То ли закончился запал, то ли сказала все, что накопилось в душе. Осознав, что сболтнула лишнего, заметно побледнела. Полноватые губы задрожали, из больших синих глаз, обрамленных длинными светлыми ресницами, брызнули крупные слезы. Аралим всхлипнула, развернулась и стремглав покинула комнату.

Пораженная пламенной речью сестры, я опустилась в кресло и около минуты смотрела на массивную дверь невидящим взглядом. В голове раз за разом звучали укоризненные слова Аралим, больно жалящие в самое сердце. Я действительно редко позволяла что-либо брату и сестре, часто спрашивала за испорченные вещи, но неужели они не понимали, чем было продиктовано мое бессердечие? Последние три года мы только и делали, что выживали, и не пошли ко дну исключительно благодаря мне. Да если бы не родные, если бы не угроза оказаться на улице, ни за что не стала бы подвергать опасности свою жизнь и свободу! Я обманывала людей только ради них, а тут такая щедрая награда…

Успокоившись спустя пару минут, дописала письмо и пробежала глазами по ровным строчкам.

«В полдень на нашем месте. Явка обязательна! Сибилла».

Сложив листок вчетверо, опустила в конверт, призвала магию, круговым движением руки распахнула окно и приказала воздушной стихии доставить письмо в родовой замок Ламьеров. Времени на сборы почти не было, поэтому без промедления достала из шкафа платье, перчатки, чулки, кружевной зонтик и начала переодеваться.

Часы показывали без четверти двенадцать, когда я подошла к фонтану на Ратушной площади. Пирс уже ждал меня. Будучи в сером костюме, с черной тростью в левой руке, он не имел ничего общего с «бандитом», нападавшим на кареты. Друг прикоснулся пальцами к цилиндру в знак приветствия и выставил локоть. Я ухватилась за него, исполнив книксен, и мы прогулочным шагом направились в сторону городского парка под названием «Птичья гавань».

– Что за срочность? – обеспокоенно спросил Пирс.

Я приспустила белую перчатку, приподняла льняной бинт и показала магическую печать, которая ничуть не потускнела за прошедшие два часа.

– Скажи, что это не то, о чем я думаю, – произнесла дрожащим голосом.

Друг около минуты изучал метку, потом выдал:

– Без понятия, о чем ты думаешь, но это определенно метка следопыта. Откуда она у тебя?

– Последний клиент «отблагодарил» за спасение. Говорила же, не стоит с ним связываться, – раздраженно бросила я и поправила перчатку.

– Знаешь, что я должен сделать с тобой по закону детективного жанра? – криво усмехнулся Пирс. – Убить и закопать под деревом. Тебе больше нравится тот вяз, – указал он рукой на раскидистое дерево, – или секвойя на краю города? Позволяю в знак нашей дружбы выбрать место последнего пристанища.

Кровь заледенела в жилах, ладони вспотели, мне стало трудно дышать.

– Ты правда так поступишь? – еле выдавила из себя.

Корб слегка запрокинул голову и весело расхохотался.

– Конечно, нет. Мы же друзья.

Мои щеки тотчас вспыхнули, зубы заскрежетали от злости.

– Зачем пугаешь тогда?

– Решил разыграть, – повел он плечом. – Видела бы ты свое лицо, неописуемая картина: глаза круглые, рот разинут. Казалось, вот-вот запоешь.

– Дуралей, – с тенью обиды пробубнила я и легонько ударила его локтем в бок. – Разве можно шутить подобными вещами?

– Прости. Не знаю, что на меня нашло, – виновато сказал Пирс. – Наверное, это из-за усталости. Или нервы дают о себе знать.

– А если серьезно? Что делать? – вернулась к насущной теме.

– Ждать и пореже бывать на людях. За месяц метка сойдет, тогда вернешься к прежней жизни, – со знанием дела заявил друг.

– Есть способ свести ее поскорее? – спросила практически одними губами, заметив вдалеке движущуюся навстречу женщину пятидесяти лет.

Она была одета по последней моде, при этом без остановки вертела головой по сторонам и открыто восторгалась увиденным, словно впервые очутилась в «Птичьей гавани».

– Сибилла, ты чего? – удивленно протянул Пирс. – Тебе нечего опасаться. Окажись тот пассажир самим императорским дознавателем, ему ни за что тебя не найти. Численность города большая, к тому же главный констебль – старый знакомый нашей семьи. Если в Графорде начнутся масштабные поиски, лорд Локвуд обязательно расскажет за карточной игрой. Я в свою очередь предупрежу тебя. Все будет хорошо, Лисица, вот увидишь, – Корб, как и полагалось другу, прилагал усилия, чтобы успокоить меня.

– Зачем в таком случае поставил метку? – не унималась я.

– Скорее всего, интуитивно. Испугался, приняв за бандита, схватил за руку и оставил след, не осознавая даже, что делает.

– Звучит складно, только на его лице не было и намека на испуг. И он явно ехал в Графорд, а не проезжал мимо. Может, лорда Локвуда сняли с должности главного констебля и на его место назначили мистера Икс?

Пирс нахмурился и на несколько секунд призадумался.

– Маловероятно, – покачал Корб головой. – Я виделся с ним пятнадцать минут назад. Столкнулся у входа на Ратушную площадь. Он выглядел озадаченным, но точно не расстроенным. Сказал, что градоначальник созвал срочное совещание. Явка глав обязательна.

– Не к добру это, Пирс. Ой не к добру, – поспешила поделиться охватившим сердце дурным предчувствием. – Наш Модя месяцами ничего не делает. Слово «срочно» ему вообще не знакомо. Значит, точно что-то случилось.

– Ты спала сегодня? – поинтересовался друг с намеком на невроз, спровоцированный усталостью. Мой убийственный взгляд вынудил его поднять руки в примирительном жесте. – Не кипятись. Обещаю в ближайшее время узнать у Локвуда, что происходит. Заодно поинтересуюсь, есть ли способ свести в кратчайшие сроки метку. Но не сегодня, Сибилла. Дома меня застали прискорбные новости: неожиданно скончался дядя. От сердечного удара. Вечером всей семьей уезжаем на похороны. Так что потерпи пару дней.

Несмотря на печальные известия, в голосе лучшего друга не слышалось непомерной скорби, наоборот, при желании можно было различить… надежду.

– Тот самый, что владел табачной мануфактурой?

– Именно. Ворчливый и баснословно богатый, – как бы невзначай обмолвился Пирс, но меня не проведешь.

Я догадывалась, что скрывалось за оброненной якобы невзначай фразой.

– Твое имя есть в завещании?

– Не знаю, но очень надеюсь. Как бы меркантильно не звучало, сотня-другая серебряников нам не помешает.

Тем временем немолодая женщина пересекла деревянный мостик и нет, чтобы свернуть направо, к фонтану желаний, как делала основная часть горожан, она продолжила двигаться нам навстречу прогулочным шагом.

Вопреки этикету, я не сводила с незнакомки глаз. У меня не было причин следить за ней, как и объяснений касательно повышенного внимания. Однако аристократка загадочным образом приковала к себе мой взгляд. Только поэтому я заметила, как из-за раскидистого дуба выскочил оборванец тринадцати-четырнадцати лет и ураганом рванул вслед за женщиной.

Я осознала, что он собирается предпринять, лишь когда пальцы его левой руки сомкнулись на ремешке элегантной сумочки. Ловко перерезав крученые нити заточенной монетой, воришка ломанулся со всех ног с добычей к широкоствольному дереву, где его дожидались другие беспризорники.

– Помогите! На помощь! – закричала жертва грабежа, выставив вперед холеную кисть, словно та могла удлиниться и добраться до обидчика.

Интуиция подсказывала, что стоит пройти мимо либо подбежать к незнакомке, выразить сочувствие, потянуть время, позволяя мальчишке исчезнуть из виду и закатить вечером пир. Женщина была богатой. От десяти-пятнадцати серебряников не обеднеет. Но в ее голосе слышалось столько горя и отчаяния, что мне стало жаль аристократку. Вдруг в ридикюле, помимо кошеля, лежало нечто жизненно важное?

– Сибилла, – раздался предостерегающий голос Пирса.

Я сделала вид, что не услышала его, поскольку все для себя решила. На осуществление задумки имелось не более двух-трех секунд, ведь стоило мальчишке добраться до дуба – сумочку уже не найти. Поэтому без промедления призвала магию, создала воздушное лассо, покрутила пару раз над головой и резким движением послала вдогонку удаляющемуся вору.

Годы практики уберегли от промаха. Едва заметная плеть виноградной лозой обвилась вокруг худенькой детской талии и не позволила беспризорнику и шага больше ступить. Он дергался, рвался вперед, но я крепко держала веревку. Не ослабляя хватку даже на долю секунды, стала сокращать расстояние в намерении добраться до мальчугана. Он тотчас осознал, что план провалился, бросил ридикюль и с мольбой посмотрел мне в глаза. Сердце сжалось в болезненном спазме, совесть заворчала, точно брюзгливая старуха.

Я отпустила воздушные потоки и устремилась к сумочке. Беспризорник без заминки сорвался с места и побежал к дубу. Спустя несколько мгновений его и след простыл, тем не менее я ощущала на себе встревоженные взгляды и когда поднимала ридикюль, и когда устремилась обратно, чтобы вернуть владелице.

– Держите, миледи, – протянула темноволосой женщине расшитую золотой нитью сумочку и мягко произнесла: – Будьте впредь, пожалуйста, осмотрительнее. В Графорде кражи не редкость.

Серые глаза незнакомки заблестели от набежавших слез, в уголках собрались тоненькие лучики морщинок, на щеках появились ямочки. Аристократка взяла ридикюль, покопалась в нем, извлекла овальный медальон с гравировкой на крышке, испустила облегченный выдох и признательно вымолвила:

– Премного благодарна, юная леди! Не знаю даже, что бы делала, не окажись вы рядом, – голос у нее оказался приятным, мелодичным, ласкал слух. – Здесь все, что у меня осталось от любимого Генри, – шатенка открыла медальон, показала светлую прядь волос и быстро защелкнула, чтобы ветер не унес дорогой сердцу локон. – Как я могу отблагодарить вас?

Лишний серебряник не помешал бы, учитывая положение нашей семьи и состоятельность незнакомки, о чем свидетельствовали пузатый кошель, выглядывающий из сумки, дорогие серьги с крупными аметистами в обрамлении бриллиантов. Аналогичный браслет и модный наряд, стоивший невесть сколько. Однако, что бы ни говорила Аралим, мое сердце не превратилось в камень или холодные бусинки из агата на счетах, с помощью которых я производила порой расчеты. Оно способно было чувствовать, учащенно биться и замирать в нужную минуту.

– Не стоит, миледи, – махнула рукой, решив не брать плату в этот раз. Обойдусь. – На моем месте любой бы поспешил вам на выручку.

– Любой, говорите? – хмыкнула шатенка и указала кивком на Пирса. – Ваш спутник с места не сдвинулся.

– У него выдались тяжелые времена, – бросилась защищать лучшего друга.

Стоило взглянуть на Корба, как он заметно напрягся. Внутренний голос посоветовал тотчас распрощаться с незнакомкой и выбросить встречу из памяти. Прислушавшись к нему, обходительно произнесла:

– Берегите себя!

Я исполнила книксен и сделала шаг по направлению к Корбу. Однако уйти так скоро не вышло – женщина преградила путь со словами:

– Скажите тогда хотя бы свое имя.

– Сибилла. Всего доброго, миледи! – сорвалось отчего-то с губ.

Я еще раз поклонилась и присоединилась к Пирсу. В следующий миг мимо нас пронесся статный стражник того же возраста, что и незнакомка, и обеспокоенно прогромыхал:

– Ваша светлость! Ваша светлость! С вами все в порядке?

– Уже да, Ричард. У меня есть для тебя задание. Оно не терпит отлагательств, – благосклонно ответила вдовствующая герцогиня.

– Какое, госпожа?

О чем она распорядилась, я не разобрала, поскольку мы с Пирсом отошли на приличное расстояние. Напрягать слух с помощью магического заклинания не стала. Во-первых, это было неподобающе для леди, во-вторых, их разговор меня не интересовал. Я полагала, что мы никогда больше не свидимся.

– Не стоило вмешиваться, Сибилла, – с укором вымолвил Корб, покачал головой и выставил локоть.

Я ухватилась за него и завела беседу на непринужденную тему, продолжая думать, зачем градоначальник, в народе просто Модя, созвал глав. Да ему жить было лень, не то что проводить совещания. А тут еще и срочно!

На выходе из парка друг пообещал по возвращении в Графорд прислать весточку, после мы коротко попрощались и разошлись в разных направлениях.

Добравшись до отчего дома, пообедала, затем нанесла мазь из целебных трав на метку и легла спать в надежде, что родные позволят отдохнуть вплоть до ужина.

Я поймаю тебя, Лисица!

Подняться наверх